Страница 92 из 97
— Мы уже всё знаем. И обратим всю мощь наших чар на защиту Колаксаевых даров. Валент с Фарзоем сами не знают, куда сунулись. Но ради Ардагаста с Вышатой и вашего царства мы и пальцем не пошевелим. На них — проклятие богов и наше!
Обрадовавшаяся было Добряна побледнела и вскрикнула:
— Как же так? Разве мы, росы, не потомки сколотов-пахарей?
— «Мы, росы»! — надменно скривился старик. — Росы — сарматская орда, осквернители Экзампея. А вы, венеды, — их рабы. С чьей кровью смешала благородную кровь сколотое? Ардагаст — потомок святотатца царя Слава и Яромира, ублюдка и прислужника сарматского царя Сайтафарна. Это Слав с Яромиром украли у нас небесное золото! Сам Ардагаст рождён от сарматки-распутницы. А Вышата — отступник от нашей светлой веры, ученик чёрных колдунов. Да сгинет это царство предателей и сарматских ублюдков!
Добряна смело взглянула в пылавшие праведным гневом глаза Златослава:
— Мои дети — не ублюдки. А мой муж — избранник богов.
— Он не достоин избранничества! Чем кончились его разбойничьи подвиги? Рабскими оковами! Пророчество гласит: тот, кто восстановит великое царство сколотое, придёт с юга. Только там, в Таврике, ещё сохранилось сколотское царство.
— А что делать нам, венедам, пока не придёт ваш восстановитель? Ютиться в дебрях, с медведями, лешими и чертями болотными?
— Да. А земля пахарей пусть лучше лежит пустой, чем населяется полусарматами и рабами сарматов. Вам же в лесах легче будет сохранить себя от сарматской скверны.
«Он говорит почти как лесной колдун», — подумала Добряна. А вслух сказала:
— За то, что помогаете хранить Колаксаевы дары, — спасибо. А за бессердечие ваше и упрямство пусть вас судят Даждьбог и мать его Лада! Глядите, будет ещё в земле нашей царство великое и светлое, только вас, чистых и гордых, туда не позовут!
Обратно царица ехала смертельно усталая, править санями велела дружиннику. Никому-то она не помогла, ничего не изменила... кроме себя самой. Не пугали её больше ни волчий вой, ни совиный крик. Теперь она была готова, случись наихудшее, принять на себя всю тяжесть царства.
Две дружины, росская и аланская, ехали на юг высоким правым берегом Днепра. А по другую сторону скованной льдом великой реки двигалась ещё одна отборная дружина — под красным знаменем с похожей на росскую золотой роксоланской тамгой. Роксаг, Сияющий Олень, Любимец Артимпасы, всё знал, за всем следил, как волк за добычей, но ни во что не вмешивался — пока ещё. И ещё одна, совсем маленькая дружина следовала по пятам за аланами: Авхадайн, жрец герров, с десятком воинов. На Лысой горе они подобрали брошенные там Валентом скифские навершия и священную секиру. Вскоре их нагнали орлица и соколы с русальными жезлами.
Аланы и росы миновали четыре порога: Не Спи, Сурский, Островной, Звонецкий. Пороги — каменные змеи — дремали подо льдом, напоминая о себе лишь глухим рёвом. Придёт весна — и драконы пробудятся, взломают лёд, жадно набросятся на всех отваживающихся плыть по реке или через неё. Пятый порог, Неясыть — Ненастный, не могла сковать даже зима. Лишь гранитные стены скал сдерживали громадную массу воды, устремлявшуюся через узкий проход под высокой скалой на правом берегу прямо в водоворот, прозванный Пеклом.
Выехав на вершину скалы, Валент с восхищением взирал на бушующую, клокочущую, будто в котле, воду.
— Какая сила! Какая мощь! Даже бог холода и смерти не может её сковать.
— Это сила бесов. Они тут под каждым порогом гнездятся и людям пакостят, — отозвался Вышата.
Словно в ответ на его слова, из водоворота вынырнули, потрясая вилами, трое чёрных остроголовых чертей.
Валент презрительно усмехнулся, загнал их в пучину магическим знаком и сказал:
— Что эти жалкие демоны? Здесь таится сила Змея Глубин, владыки Хаоса, того, кто древнее всех богов и стихий. Этой силой владеют жрецы Змеи. Я искал пути к ним, но они не желают делиться тайным знанием с нашим Братством.
— Не дивно, что и такие лиходеи чураются вас. Вы же любое знание можете обратить во зло.
— Добро, зло... Оставим эти понятия для тупых крестьян и меднолобых вояк. Мы же с тобой маги, философы! Пусть толпа мнит нас благодетелями или злодеями. Знание выше всего этого вздора. Разве ты не искал мудрости у лесных чёрных магов и пещерных колдунов? Я знаю о Змеёвой пещере у третьего порога, о змее, стерегущем дары. Если мы объединим свои силы, то можем найти ключ к изначальной силе Змея Глубин.
Некромант говорил с волхвом без издёвки, как равный с равным. Но Вышата покачал головой:
— Ты не знаешь, к чему рвёшься. Эта сила способна разрушить мир.
— Тем лучше! Этот грязный мир заслуживает только гибели. Тебе не надоело пытаться его исправить? Ради чего — чтобы попасть в небесный мир вместо подземного? Пусть они оба сгинут вместе с земным миром. Твой дух достоин большего — Высшего Света!
— Сам-то ты не торопишься покинуть этот презренный мир. Ещё и норовишь властвовать над ним, — усмехнулся Вышата.
— Да, властвовать над материей — лишь затем, чтобы стать выше её. А упиваться земной властью — оставим это нашим игрушкам и рабам, всем этим Ардагастам, Неронам, Фарзоям...
Гневно сверкнув глазами, Вышата указал на клокочущее Пекло:
— Это ты — раб и игрушка тех, кто там! Раб своих пороков! А я живу ради таких, как Ардагаст. Холодно и темно мне будет без них в твоём Высшем Свете.
«А не столкнуть ли бессильного скифского мага туда, вниз?» — подумалось Валенту. Неизвестно только, как поведут себя безмолвные аланы, стерегущие волхва. Ещё и эти две орлицы над головами...
Обе дружины миновали ещё два шумевших подо льдом порога: Вольный и Виручий — бурлящий. Уже темнело, когда показался высокий и длинный, поросший густым лесом остров Таволжаный. Здесь была главная переправа через Днепр для едущих из Аорсии в земли роксоланов. Зимняя ставка Роксага находилась на реке Герр, среди богатых пастбищ. Как раз там, где некогда зимовали великие цари скифов царских. Фарзой тихо выругался, глядя, как роксоланская дружина на левом берегу скрывается за высокой «головой» острова. Граница двух царств — Днепр. Летом на Таволжаном рыбачат герры, на Перуне — роксоланы. Чей же он, остров Громового Змея? Нет, война сейчас Фарзою не нужна. Но и золотых даров он никому не отдаст! Клёкот и рёв грифонов раздался совсем близко.
Вслед за царём аланы пустили своих коней вскачь. За ними поспешили росы. Наезженным путём всадники рысью переехали реку, пересекли по глубокой балке Таволжаный, и вот между двумя высокими скалами им открылся вид на Перун-остров. Высокий и лесистый, он напоминал огромного змея-ящера, лежащего заострённой головой на север. Самое высокое место острова — макушка чудовища, самое низкое — загривок. Говорят, это и есть дракон, то ли свергнутый Громовником с неба и окаменевший, то ли всплывший из неведомых глубин и поражённый молниями.
Выехавшие было на лёд аланы придержали коней. На острове теснились закованные в броню всадники. Над «загривком» развевалось роксоланское знамя. А на «макушке» сидел, воздев к темнеющему небу орлиные крылья, грифон. Сияние его шерсти и перьев золотым костром озаряло остров, рассеивая зимние сумерки. И летел над Днепром и степью, над всей замершей в ожидании чего-то невиданного страной крик диво-зверя, зловещий и призывный.
Рядом с грифоном стоял столб, а возле него — двое людей. Валент напряг духовное зрение. Те же три навершия. Скифский Зевс — на столбе, трезубец держит старый герр, а богиню — какая-то колдунья.
— Видите? — Вышата указал скованными руками на сияющего зверя. — Это и есть небесное золото, которое вы ищете. Оно — из солнечного пламени, а потому может оборотиться и зверем, и птицей, и человеком. Может в нижний мир уйти или в верхний улететь. Что, чернокнижник, сумеешь его удержать?
Некромант досадливо прикусил губу. Кладоискательской магией он занимался мало, считая её достоянием корыстолюбивой черни, вроде тех египтян, что, рискуя жизнью, добывали для его Братства магические предметы и папирусы из гробниц и заброшенных храмов.