Страница 19 из 97
— Симург! Симаргл! — кричали росы, поднимая оружие к небу.
Грифоны приветственно клекотали. Дэвы же с аримаспами злобно выкрикивали брань по-своему и по-человечески: видно, серебристый летун был знаком и им.
— Симаргл! Люби тебя Матерь Лада! — орал во всё лешачье горло Шишок, поднимая мохнатыми ручищами за оба конца кедровую дубину.
А птице-зверь на лету менялся: голова его стала грифоньей, на конце хвоста вырос плавник, похожий на рыбий. Он словно предупреждал дракона: от меня ни в небе, ни под водой не скроешься, не одному тебе все три мира открыты.
Всеслав поначалу не понял, почему чудовище, летевшее прямо на него, вдруг взмыло вверх, едва не задев его хвостом. Только обернувшись вслед за чёрной летящей громадой, он увидел, как навстречу одному крылатому гиганту летел другой. Сердце юноши наполнилось радостью: значит, есть сила и на тупую, злую силу древнего змея — добрая, светлая сила! Не чёрный летун с серебряным — Тьма со Светом, Кривда с Правдой схватятся сейчас над Золотой горой.
При виде могучего соперника змей зашипел ещё громче и злобнее. Из его пасти с громом вырвался целый сноп молний вместе с мощной струёй пламени. Но весь этот яростный огонь погас, столкнувшись с мягким серебристым сиянием, окружавшим птице-зверя. Тогда ящер, отведя голову назад, вдруг ударил ею, как тараном, в грудь Симургу. Тот, однако, выдержал удар и сам нанёс сверху удар клювом. Но ящер в последний миг изогнул шею, и могучий клюв лишь скользнул по прочной чешуе. А дракон острыми зубами вцепился своему врагу в бок под крылом, но мощные когти едва не разорвали ящеру горло, и тот отпрянул, оставив на теле Симурга рваную рану.
В этот миг снизу подоспел десяток грифонов — прочие, послушные своим вожакам, оставались вместе с росами на склоне горы и у её подножия, готовые отразить новую атаку аримаспов. Теперь аждахе пришлось вовсю отбиваться от грифонов хвостом, крыльями и лапами. Но даже орлиные клювы и львиные когти диво-зверей с трудом разрывали прочную, как камень, чешую. А Симург яростно бросался на аждаху то сверху, то сбоку. Зубы и когти ящера оставляли на серебристом теле всё новые раны, но и чёрная броня змея всё чаще не выдерживала ударов могучего клюва и лап, способных вмиг разорвать аримаспа вместе с конём-исполином.
Змей ослабевал быстрее своего врага. Пернатые крылья того оставались целы, хотя немало серебристых перьев уже летало на ветру. Но крепкие кожаные перепонки на крыльях ящера были порваны в нескольких местах, и он не мог уже взлететь выше птице-зверя. Наконец Симург сверху бросился на дракона, впился ему когтями в спину, с силой ударил клювом в шею, надеясь раздробить позвоночник. Но живучий змей ударил его хвостом, чуть не перебив крыло, вырвался и весь в крови полетел на юг, в долину Pa-реки. Симург и грифоны устремились следом. Из десятка грифонов к этому времени уцелело лишь шестеро. И ещё один пернатый полетел вдогонку двум гигантам — посланный Волхом на разведку сокол-оборотень.
Люди и грифоны разразились торжествующими криками. Бой закипел с новой силой. Не выдержав натиска, пешие аримаспы покатились со склонов горы, а конные отошли к долине Ра, пытаясь задержать противника в нешироком проходе к южной оконечности Аваляка, где три стекавшие с горы речки, сливаясь вместе, стремились к белым водам солнечной реки. Часть пеших аримаспов отходила вместе с конными, остальных же Вишвамитра загнал в болотистые верховья речки Тыгын. Здесь, в ущелье между Золотой горой и Аваляком, ветра почти не было, и стрелы амазонок снова запели, поражая увязших в трясине великанов. Самым метким поляницам удавалось одной стрелой убить исполина, попав ему в сонную артерию. Дэвы же попросту бросились наутёк, спасая свою жизнь.
Последние взоры гибнущих великанов обращались к Владыке ветров, стоявшему на вершине Злой горы. Но он, казалось, уже ни во что не вмешивался. Ветер всё ещё был силён, однако новые стаи дэвов из недр горы не вылетали. Если под горой и сидели сто тысяч бесов, то большая часть их, видно, вредила людям и богам в других местах. А на малой вершине Золотой горы по-прежнему стояли женщина и лев со львицей, снова готовые встретить чарами любой шквал. И грозный Ваю, похоже, не был уверен, сумеет ли он их одолеть. У него, однако, хватало и земных слуг...
Перед ущельем Ардагаст остановил своих всадников. Остановились и грифоны. Гордые диво-звери и их вожаки как-то сами признали царя росов главным воеводой в этой битве. Он решил подождать, пока воины Вишвамитры взойдут на Аваляк и оттуда ударят на врага, сначала засыпав его стрелами, благо за хребтом ветер уже не мешал бы лучникам. Приказ кшатрию был послан. И тут вдруг с востока, с вершины главного Уральского хребта, раздались конское ржание, крики, воинственный рёв. Чёрная лавина исполинских всадников на вороных конях перехлёстывала через гребень и несколькими ущельями стекала в долину Ра. То была орда аримаспов с верховьев Дайка — подкрепление, вызванное погибшим царём одноглазых.
Зореславич окинул взглядом свою рать. Из дружинников уцелело не больше половины. У Вишвамитры наверняка не лучше. И грифонов стало гораздо меньше. Их блестящие золотом тела во множестве усеивали склоны горы и долину. Теперь аримаспы могут задавить защитников святой горы одним числом. И не видно в небе ни Симурга, ни воинов Гремислава. А если, победив их, вернутся ветряные дэвы и аждаха?
Ларишка коснулась рукой плеча мужа. Он обернулся и увидел, что жена вынула из-под кольчуги золотую фигурку орла с грифоньей головой, несущего в лапах обнажённую богиню. То был амулет Матери Мира, подарок Айгуль, царицы росов. Ардагаст кивнул, обернулся к вершине, сиявшей золотом, поднял Колаксаеву Чашу к небу и сказал:
— Что ж, боги, мы для вас потрудились сколько могли, помогите теперь и вы нам. Слышишь, Матерь Богов, Золотой горы Хозяйка?
Воздев руки к Золотой горе, Ларишка запела:
Росы подхватили:
Ларишка пела, на ходу меняя слова древнего гимна, сложенного ещё тогда, когда по бескрайней степи мчались на колесницах воины с бронзовыми кинжалами и секирами в руках:
Суровыми голосами подпевали ей воины — лихие сарматы, упорные венеды, тихие мордвины. Все они сейчас равно были готовы победить или погибнуть. И лишь одно могло их заставить отступить: если бы они вдруг решили, что бьются здесь, на краю света, не за Светлых богов и Огненную Правду.
23
Перевод И.М. Стеблин-Каменского.