Страница 9 из 25
- ... Знаете, - уже через час, волнуясь, говорила она, - я не могу побороть ощущения, что, если вы уйдете, это будет какой-то потерей в жизни.
Ее лицо неясно розовело в полутьме, рядом со мной была только ее рука - тонкая, с синеватыми прожилками на запястьях, с тоненьким кольцом на безымянном пальце. Ее голос - чистый, дрожащий, иногда вдруг с усилием насмешливый.
- Каждый человек, который уходит, - потеря, - говорил я, дрожа. - Но сейчас я тоже чувствую что-то необыкновенное...
Мы взялись вдруг за руки, испуганно посмотрели друг на друга... Сидящий за нашим столом румяный яркоглазый человек вдруг повернулся ко мне.
- Простите, - чуть встревоженно сказал он, - вы... Он назвал мою незатейливую фамилию.
- Да, - удиштенно сказал я. - А что?
- Простите, что вмешиваюсь, - сказал он. - Но я не могу не сказать: я читал ваши статьи, и они меня восхищают!
Это был единственный человек в мире, который читал мои статьи!
Я почти не верил. Я держал за руку самую прекрасную девушку, во всяком случае, одну из самых прекрасных - другой такой я не найду никогда (ее ладонь от неподвижности чуть вспотела, и она, рассеянно улыбнувшись, перевернула руку в моем кулаке на спинку).
И тут же сидел единственный человек, который читал мои статьи!
И тут почему-то я испугался.
- Знаете, мне нужно ехать! - сказал я, морщась, глядя на часы.
- Ой! - испуганно сказала она. - Правда? А остаться не можете? Ну, хотя бы на час?
Но я был уже во власти приступа идиотизма.
- Да нет, - тупо бормотал я. - Билет, понимаете, куплен...
Она грустно смотрела на меня.
- Ну все! - Я с ужасом слышал свой голос. - Еще надо в камеру хранения забежать. Два узла, сундучок такой небольшой...
Я бормотал, пятился задом, мелко кланялся.
Яркий свет на улице ослепил меня.
Я стоял, покачиваясь, тяжело дыша.
"Что это было, а?"
Я хотел вернуться, но возвращаться не положено почему-то.
Дальше все понеслось, как в фильме, в котором все знаешь наперед и поэтому ничего не чувствуешь.
Ну, что полагается делать в поезде? Пить чай? Ну, я и выпил, восемнадцать стаканов. Выбегать на станциях? Я выбегал, хотя не мог точно объяснить - зачем?
С поезда я ринулся прямо на работу.
- Что, приехал? - почему-то удивленно говорили мне все.
- Приехал! - злобно говорил я. - Прекрасно ведь знаете, что сегодня я и должен приехать!
- Ну, это понятно... - говорили все с непонятным разочарованием, словно ждали от меня какого-то чуда, а его не случилось.
- Не понимаю, чего вы ждали-то? - в ярости спрашивал я. - Обычная командировка. Суточные - два шестьдесят. Вы что?!
- Ничего... - со вздохом раздавалось в ответ.
В полной прострации я пошел на прием к директору. Он-то уж похвалит меня за точность, тут-то я пойму, что счастье, конечно, счастьем...
- Приехал?! - удивленно воскликнул директор.
- Приехал! - закричал я. - Представьте! На что вы намекаете все тут? Вы хотите сказать, что я дурак?
- Нет, ну почему же? - ответил он. - Все правильно. Я просто...
- Что просто?! - вцепился я.
- Ну просто... мало ли что?
- Что мало? Что - мало ли что? Вы ж сами велели мне приехать во вторник!
- Ну... мало ли что я велел, - сказал он, окончательно добивая меня.
Вечером я пошел в театр, на спектакль, на который все тогда рвались. Стиснутый со всех сторон толпой, я медленно продвигался вперед. Все двигались туда, один только рвался оттуда, крича:
- Ну, пропустите же! Вы что?! Семь часов уже, магазин закрывается!
Я посмотрел на него и тоже стал проталкиваться обратно.
Я приехал на вокзал. Я даже сделал попытку пролезть без очереди, но при первом же окрике: "Гражданин! Все хотят ехать!" - вернулся назад.
Ночь в поезде я провел без сна.
И вот я вышел на вокзальную площадь, сел в трамвай.
Показалась та улица, черные обрезанные ветки на белом небе.
Я был холоден абсолютно. Я знал уже - момент тот канул безвозвратно (хотя я мог его и не отпускать).
Я вошел в здание, начал спускаться по лестнице. Лестница была та. Я открыл дверь...
Подвал. Капают капли. Толстые трубы, обмотанные стекловатой. Два человека в серых робах играли на деревянном верстаке в домино.
- Забьем? - поворачиваясь ко мне, предложил один...
НАКОНЕЦ-ТО!
1. Она говорила
Первый
Первый жених - грузин был, Джемал. Все ходил за мной, глазами сверкая.
Однажды, когда я плохо еще его знала, пригласил как-то меня к себе в гости.
Ну, я тогда дура дурой была, поехала.
Сначала все красиво было, даже чересчур: виски "Блэк энд уайт", пластинка "Данс ин де дак". Потом вдруг говорит:
- Сегодня ты не уйдешь!
- Почему?
- Я сказал - да, значит - да! Выскочила я в прихожую, гляжу: один мой туфель куда-то спрятал. Стала всюду искать, нигде нет. Он только усмехается:
- Ищи, ищи!
Наконец словно осенило меня: открываю морозильник - туфель там! Быстро надела его, выскочила на улицу. Там жара - а туфель пушистым инеем покрыт.
Все смотрят изумленно: что еще за Снегурочка на одну шестнадцатую?
... И при этом он был как бы фанатическим приверженцем чести! Смотрел как-то мой спектакль, потом говорит:
- Как ты можешь так танцевать? Зых!..
- Знаешь что, - говорю ему, - устала я от твоих требований взаимоисключающих. Требуешь, чтобы я была твоей и в то же время абсолютно недоступной и гордой! Отсутствие любого из этих пунктов в ярость тебя приводит. Представляю, как бы ты меня запрезирал, как бы разговаривал, если бы я что-то тебе позволила. А ведь пристаешь... Парадокс какой-то - башка трещит!
Правильно мне Наташка про него сказала:
- Знаешь, он, по-моему, из тех, что бешено ревнуют, но никогда не женятся! Однажды заявляет:
- Ну, хорошо, я согласен.
- На что согласен?
- На тебе жениться. Только условие - поедем ко мне домой. Ходить будешь всегда в длинном платье. Что мать моя тебе скажет - закон! Зых! Смотри у меня!
- Нет, - говорю, - пожалуй, предложение твое мне не годится.
Изумился - вообще довольно наивный такой человек. Не понимает, как можно не соглашаться, когда он - сам он! - предлагает.
- Плохая твоя совесть! - говорит. - Ну ладно, я все равно поеду. Мать нельзя одну оставлять! Это вы тут такие... А мы родителей уважаем!
- Конечно, - говорю, - поезжай. Раз тебе все тут так не нравится, зачем тебе мучиться? Поезжай!
Уехал. Полгода примерно его не видела.
Недавно иду я мимо Думы, вижу: стоит величественно, кого-то ждет.
- Привет! - говорю.
Кивнул так снисходительно - и все.
Второй
А тут сам начальник отдела кадров своим вниманием осчастливил!
В столовой подходит, жарко шепчет:
- Умоляю, когда мы можем встретиться? Я удивленно:
- Вы что-то сказали, Сидор Иванович? Он громко:
- Я?! Нет, ничего.
И снова - сел поблизости, шепчет:
- Умоляю о встрече!
Мне Наташка потом сказала:
- Смотри, наложит он на тебя руки... И вот однажды поздним вечером звонок! Открываю - он.
- Разрешите? Решил полюбопытствовать, как вы живете.
Гляжу с изумлением, какой-то странный он выбрал туалет: резиновые сапоги, ватник, треух, за плечами мешок.
- Сидор Иванович, - не удержалась, - а почему вы так странно ко мне оделись?
- Я уважаю свою жену, - строго говорит.
- Понятно.
- Подчеркиваю, я уважаю свою жену!
- Зачем же, - говорю, - еще подчеркивать. Но вы не ответили...
- Мне не хотелось ее ранить. Я сказал ей, что уезжаю на охоту.
- Понятно.
- Я уважаю свою жену, но я люблю вас, люблю до безумия!
На колени упал, начал за ноги хватать.
- Сидор Иванович, - говорю, - успокойтесь. Вы же уважаете свою жену...
Уселся. Стал душу передо мной раскрывать.
- Конечно, теперь я только чиновник...