Рыцари свастики

Роланд сразу же почувствовал его уверенную и сильную руку. Уже после первых обменов ударами, которые ведутся обычно осторожно, чтобы разгадать стиль и манеру противника, он понял, что перед ним опытный и хитрый боец. С каждым выпадом его удары становились все мощнее и стремительнее. Роланд едва успевал парировать, потерял инициативу и ушел в оборону.

«Ну что, влип, жалкий хвастун! — зло издевался он сам над собой. — Тоже захотелось в «железные рыцари», красоваться шрамом перед девицами. Ну что же, ты его получишь сейчас поперек всей твоей тщеславной рожи». Он проклинал себя за легкомыслие и необдуманность. И года не прошло, как он загорелся этой очередной идеей и стал заниматься фехтованием. А перед ним был опытный боец с многолетней выучкой.

Роланд на какую-то секунду поднял глаза на «третий номер» и встретил холодный торжествующий взгляд противника.

«Как гладиаторы в Риме», — мелькнула у него мысль, и в тот же момент «горный орел» стремительно рванулся вперед. Сверкнуло неумолимое жало сабли. Роланд инстинктивно сделал движение вверх своей правой и тут же ощутил резкий толчок в голову. Кровавая пелена застлала ему глаза.

Бутылка бургундского

— Таинственный взрыв в кафе «Белая роза»! Обстоятельства неизвестны. Интервью с пострадавшими! — Мальчуган лет двенадцати в черной кожаной куртке с «молнией» громким голосом пытался привлечь внимание пешеходов. В руках у него была небольшая пачка газет. Продав несколько газет, он, улучив свободную минутку, когда вблизи никого не было, подбегал к газетному киоску. Оттуда высовывалась жилистая старческая рука с новой пачкой.

— Мотивы покушения не известны. Полиция разыскивает виновного. — Голос мальчишки был настойчив и пронзителен. Это было довольно необычно для Мюнхена. И многие из тех, кто равнодушно проходил мимо газетного киоска, на этот раз останавливались около разбитного Гавроша и совали ему в ладошку лишних пару пфеннигов. Некоторые неодобрительно качали головами: «Какая дерзость, кричать на улице».

Сухонький старый господин с резной тростью, в суконном пальто старого покроя, со следами послевоенной перелицовки офицерской шинели, вздрогнул от неожиданных выкриков и, повернувшись, прошипел:

— И здесь обезьянничают. Никакой национальной гордости: пресмыкаются перед французишками.

Господин с тростью засеменил дальше, ворча под нос унизительные прозвища в адрес местных франкофилов.

Эту сценку заметила группа студентов, переходившая улицу напротив газетного киоска.

— Ты видела, Эрика, эту сморщенную старую осу: она готова ужалить каждого, кто ей не понравится своей одеждой, манерами или голосом.

Стройный черноволосый юноша в короткой японской курточке с меховым воротничком показал своей спутнице на возмущенного господина. Оба рассмеялись.

— Давай поддержим французские обычаи и предприимчивую молодость.

С этими словами он подбежал к мальчугану с газетами.

— Дай-ка, парень, ту, где поподробнее рассказано об убийстве.

— Убийства не было, — серьезно поправил его мальчик. — Было только покушение. Но никто серьезно не пострадал. Вот, возьмите «Глокке»: «Покушение на нашего коллегу».

— Дитер, пойдем скорее, я вся промерзла. — Девушка зябко передернула плечами. На ней были легкое пальто и теплый шерстяной шарф, который она непрерывно поправляла.

— Знаешь, Эрика, у меня идея. Я предлагаю зайти в кафе и взять по чашке горячего мокко. У нас еще полчаса времени до лекции, а в нашей кантине 8 сейчас не пробьешься.

— Согласна.

Оба ускорили шаги и через две минуты уже грели руки у электрического камина в ближайшем кафетерии.

— Послушай, интересная история. — Дитер, косивший одним глазом в газету, стал читать:

— «Девятнадцатого февраля в двенадцать часов десять минут в кафе «Белая роза» было совершено покушение на нашего коллегу Вальтера Биркнера. Вместе со своим другом Хорстом Вебером они заказали кофе. Официантка, однако, принесла им, кроме двух чашек кофе, и бутылку вина, присланную неизвестным господином. По словам официантки, через минуту после того, как она поставила бутылку на стол, раздался сильный взрыв. По счастливой случайности Биркнер и Вебер не получили серьезных повреждений. Они отделались лишь легкими ушибами и контузией. Остальные посетители находились довольно далеко, но были весьма напуганы. Осколком стекла поцарапало щеку официантке. Взрыв принес значительный материальный ущерб: был разрушен столик, разбито два стула, в нескольких местах пробиты гардины на окнах и разбиты два больших оконных стекла. Ущерб, согласно заявлению хозяина кафе господина Гольдвассера, составил восемьсот пятнадцать марок семьдесят три пфеннига. «Самое неприятное, однако, — заявил господин Гольдвассер, — пострадал престиж нашего заведения. Этого мне никто не возместит».

Мы, со своей стороны, не разделяем опасений господина Гольдвассера и считаем, что уже в этом месяце он утроит свою выручку: сработает старый принцип — «Реклама — двигатель торговли». Мы побеседовали с Вальтером Биркнером и задали ему несколько вопросов.

— Скажи, пожалуйста, что ты подумал, когда получил эту злосчастную бутылку?

— Я просто-напросто удивился. Такой подарок — впервые в моей жизни. Но я не успел ни о чем подумать, потому что увидел конверт, адресованный мне лично.

— Там было послание?

— Да, очень короткое: «Горячий привет от ваших читателей».

— И что же было дальше?

— Меня поразили два обстоятельства. Во-первых, бутылку прислал, по словам официантки, неизвестный господин, который сразу же скрылся. Во-вторых, анонимный привет передавался во множественном числе: у меня мелькнула мысль, что письмо писалось не здесь, а заранее. Значит, за мной следили.

Но это не главное. Как только я взглянул на бутылку, мне бросилась в глаза марка вина «Шато ля тур дю коз». Это было бургундское вино 1959 года урожая из Св. Эмилиона. Это одно из приятных вин, но довольно дорогое: стоит восемь марок. И его можно получить только в хорошем ресторане или специализированном винном погребе, но не в кафе «Белая роза». Однако всю эту последовательность в рассуждениях я установил уже потом. Тогда же, как только я увидел марку вина, меня словно иглой пронзило. Я что-то крикнул и толкнул Хорста. Мы вместе с ним полетели под стол. Еще секунда — и нас изрешетило бы бутылочными осколками: в бутылке был довольно сильный заряд.

— Как ты думаешь, Вальтер, кто мог на это пойти?

— Я почти не сомневаюсь, что это дело рук тех людей, кому не понравилась моя последняя статья «Призраки возвращаются!». Об этом косвенно свидетельствует записка: «Горячий привет от ваших читателей». Между прочим, привет мог быть действительно горячим. Что же касается читателей, то ни одна из моих прежних статей не вызывала таких откликов, как последняя. За несколько дней я получил несколько анонимных писем с угрозами. Начали появляться резкие возражения в печати. Я хотел бы особо обратить внимание на статью господина Реннтира в журнале «Национ Ойропа», где мне присваиваются все позорные качества, какие только можно найти у человека. Нередко раздаются анонимные телефонные звонки, и чьи-то голоса грозят мне расправой за предательство национальных интересов. Не удовлетворившись этим, они, видимо, решили прибегнуть к прямому насилию.

Все это лишь подчеркивает, что своей статьей я попал в цель.

Если так пойдет и дальше, возможно, у меня останется единственный выход: изменить фамилию, сделать себе пластическую операцию лица и скрыться. Точно так же, как когда-то сделали Мартин Борман и многие его единомышленники…

— Ну это ты преувеличиваешь, будучи под впечатлением недавнего взрыва.

— Может быть, ты и прав. Вполне возможно, что я вообще склонен к преувеличению опасности. Но в таком случае я могу тебя заверить вполне искренне, что лучше преувеличить опасность, чем преуменьшить. Если бы не эта моя чисто личная особенность, то после вышеупомянутого события в кафе «Белая роза» в нашей газете не было бы этого интервью.

8

Кантина — студенческая столовая.