Страница 10 из 12
Элизабет сгорала от стыда за каждую выходку своей родни: «…если бы все члены ее семейства нарочно сговорились выставить в этот вечер напоказ свои недостатки, им едва ли удалось бы выполнить это с бóльшим блеском и добиться более значительного успеха». И я страдал вместе с ней. Поведение родни полностью подорвало все шансы Джейн (единственного стóящего человека в этой семейке, помимо Лиззи) на счастливое замужество. Исправить ситуацию не представлялось возможным, Дарси видел более, чем достаточно. И, похоже, его совсем не волновало то, что его друг и Джейн любят друг друга. А когда Беннеты спохватились, было слишком поздно – оба молодых человека уже уехали; судя по всему, Бингли оказался потерян для Беннетов навсегда. Джейн впала в отчаяние, Элизабет – в ярость. У меня чесались руки свернуть Дарси шею.
Эта книга оставляла совершенно иное впечатление нежели «Эмма», и не только потому, что я сам изменился. С первых строк романа Эмма была кругом неправа. Она раздражала меня до тех пор, пока Остин не показала, как много общего между мной и главной героиней. Теперь же, дочитав «Гордость и предубеждение» уже до середины, я не просто был полностью на стороне Элизабет – я соглашался с каждым ее словом, с любым суждением. Мне нравились ее друзья и были ненавистны враги. Я поддержал бы ее, восстань она хоть против целого мира.
Но тут происходит резкий поворот событий, и все встает с ног на голову. Лиззи встречается с человеком, которого никак не ожидала увидеть вновь. И этот человек делает ей совершенно неожиданное признание. В порыве негодования она позволяет себе наговорить лишнего и в ответ получает длинное холодное письмо, которое представляет все события первой части романа в абсолютно ином свете. Элизабет читает его – и отвергает доводы Дарси. Потом перечитывает еще раз и вдруг понимает, что все это время жестоко ошибалась.
По мнению Элизабет, окружающие должны были заметить чувства Джейн к Бингли просто потому, что для нее самой они очевидны. Джейн – дивное существо, и Лиззи отказывалась верить в то, что манеры ее семьи могут помешать счастливому браку сестры. Будучи не в меру гордой, Элизабет с трудом переносила высокомерие других. Ее суждения о людях оказались в корне неверны, а ведь ей так льстила уверенность в собственной прозорливости. Она не сомневалась в своей способности с первого взгляда разгадать сущность человека. Но, как оказалось, первое впечатление обмануло ее; она поверхностно посчитала одного молодого человека хорошим только потому, что он держался приветливо и дружелюбно. И наоборот, назвала другого мужчину плохим, поскольку он был холоден, надменен и замкнут.
Теперь Элизабет осознала, как глубоко заблуждалась. С присущей ей прямотой и твердостью она выносит себе суровый приговор: виновна в «слепоте, предубежденности, несправедливости, глупости». Она осуждает себя: «Как позорно я поступила!.. Я, так гордившаяся своей проницательностью и так полагавшаяся на собственный здравый смысл!»
Но, раз ошибалась Элизабет, значит, ошибался и я. Мы оба были бескомпромиссны в суждениях. Этот роман преподал мне новый урок, отличный от урока «Эммы». Тогда писательница предлагала мне посмеяться над главной героиней с ее нелепыми планами. На сей раз она смеялась надо мной.
Я был так околдован умом и очарованием Лиззи, что мне и в голову не пришло усомниться в правоте ее суждений. Я был настолько самоуверен, что легко позволил обмануть себя и с радостью идентифицировал себя с главной героиней, а этого-то и добивалась Остин. И тут оказалось, что мое сходство с Элизабет далеко не так лестно, как я воображал. Мы с ней слишком доверяли собственным оценкам. В своем окружении Элизабет была умнее всех, кроме, пожалуй, отца, который неустанно твердил дочери, какая она умница. Поэтому Лиззи незаметно уверилась в том, что ее мнение всегда верно просто потому, что это ее мнение. Она даже не давала себе труда внимательно выслушать собеседников. Да что они могут ей сказать? Она и без них все знает.
В черновике роман назывался «Первые впечатления». Элизабет не была предвзята в современном смысле этого слова. Она не составляла мнение о людях до встречи с ними и не судила о них по социальному статусу. Но тем не менее она выносила приговор, едва познакомившись с человеком, поскольку ей казалось, что она замечает все мгновенно и видит нового знакомого насквозь. Название «Первые впечатления», я полагаю, имело двоякий смысл. Во-первых, оно указывало на склонность Элизабет делать скоропалительные выводы; во-вторых, на то, что мы и сами склонны совершать те же ошибки, что и Лиззи.
Возможно и третье толкование. «Первые» в значении «первый жизненный опыт» – то, что случается с нами, когда мы только начинаем самостоятельную жизнь. По большому счету, этот роман вовсе не о предубеждении или гордости, даже не о любви. Ошибки, допущенные Элизабет – а ей было чуть больше двадцати лет, – заблуждения юности, промахи человека, который еще никогда не совершал глупостей, или, по крайней мере, никогда не сталкивался с необходимостью признавать их за собой. За колким остроумием, которым Лиззи прикрывалась, словно сверкающими доспехами, пряталась всего лишь неопытная девчонка. «Если бы я задумала приобрести богатого мужа или вообще какого-нибудь мужа…» – такое вряд ли скажет женщина, которая точно знает, чего хочет от жизни; скорее та, которая лишь начинает размышлять об этом. Свой обвинительный приговор самой себе – «слепота, предубежденность, несправедливость, глупость» – Элизабет заканчивает выводом: «Вот когда мне довелось в себе разобраться![10]» Гордость Дарси и предубеждение Элизабет, его предубеждение и ее гордость – непростые отношения героев, безусловно, делают роман увлекательным. Но, проведя нас с Лиззи через все испытания – мы вместе делали ошибки и вместе учились на них, – роман преподал мне настоящий урок о том, как нужно взрослеть.
Взросление может стать самым значительным поступком в жизни. Казалось, только на днях кто-то бил младшего брата деревянной уточкой по голове, а всего лишь несколькими днями позже он уже заводит собственное дело, пишет книгу или воспитывает детей. Как это происходит? С точки зрения физиологии все ясно. Питание и зарядка делают свое дело, и мы, не прилагая к тому никаких умственных усилий, постепенно становимся старше, выше и волосатее. Но у взросления есть и другая сторона. Мы рождаемся маленькими комочками, которые ничего не знают и умеют только постоянно чего-то требовать от окружающего мира. Так откуда же со временем в нас берется способность находить общий язык с остальными и тем более любить их?
Вот о чем, как выяснил я тем летом, повествуют романы Джейн Остин. Ее героиням шестнадцать, девятнадцать, двадцать лет (в те времена женщины выходили замуж совсем юными). В произведениях чаще всего описан короткий промежуток их жизни: недели, месяцы или год. И за этот период они – иногда шаг за шагом, а иногда очень быстро – преображаются, переходят из одного качества в другое. Они появляются на свет, открывают глаза, издают первый крик, жадно хватают ртом воздух, а затем, успокоившись, принимаются разглядывать новый, незнакомый мир, в котором им суждено обрести себя. Они предстают перед нами еще девочками и день за днем, страница за страницей, прямо на наших глазах превращаются в женщин.
И то, как это происходит, стало для меня настоящим открытием. Я привык думать, что «взрослеть» значит ходить в школу, а потом на работу: сдавать экзамены, поступать в университет, получать грамоты и дипломы, обретать навыки, знания и прочие доказательства профессиональной пригодности. Так считали родители (и все, кого я знал). Если бы меня спросили – хотя это маловероятно, – какими личными качествами нужно обладать, дабы назвать себя взрослым, я бы сказал об уверенности в себе и высокой самооценке. Что же касается черт характера или достойного поведения – разве кто-то еще помнит подобные слова? Лично меня от них передергивало, до того угрожающе и бескомпромиссно они звучали. Они наводили на мысль о школьной форме, монашках, бьющих учеников линейками по рукам, холодном душе в морозное утро и прочих пытках, которыми взрослые во все времена мучили детей.
10
В оригинале романа: Till this moment I never knew myself.