Чужой: Завет

Ответ на вопрос был получен, а мысль донесена с минимумом слов. Дэвид был создан, чтобы служить. Эти отношения не потерпят больше никаких обсуждений. Не будет ни споров, ни дискуссий, ни поиска относительного равенства. Создание служило создателю. Это был факт, а факты не подлежали сомнению – при условии, что сначала их подтвердят. Согласно научному подходу, это возможно только при приложении наблюдений к опыту. Наберите достаточно доказательств – получится факт. Недостающим ингредиентом было время.

Стоя рядом с Вейландом в ожидании вопроса или команды, Дэвид хранил молчание. У него было множество вопросов.

И много времени.

2

Дэниелс спала. Дэниелс видела сны. Когнитивная пограничная зона, которую населяли ее мысли, лежала глубоко, но такие тонкости ее не интересовали. Значение имело то, что процесс приносил удовольствие.

По ее губам скользнуло что-то тонкое, чувственное. Касание было слабым, но достаточным, чтобы разбудить. Узнав ощущение, она улыбнулась еще до того, как открыла глаза. Приподнялись чуть опущенные обычно уголки губ.

Над Дэниелс нависло знакомое лицо. Ей были знакомы каждая пора, каждая складка и морщина. Последних было немного, но она не возражала бы, и окажись их больше. Они придут со временем. Дэниелс знала: более чем вероятно, что она и сама послужит причиной появления части новых морщин. Такова реальность. Настоящая жизнь.

Она ждала этого с нетерпением. Немного взаимных отпечатков на лицах.

«Часть меня – в твоем лице, часть тебя – в моем».

Жить вместе, расти вместе. Жена, муж и – со временем – дети.

Джейкоб, который выглядел освеженным и отдохнувшим, наклонился и поцеловал ее.

– Утро. Я передвинул трубу.

Информация – да, но едва ли новость. Снова улыбнувшись, Дэниелс со стоном попыталась зарыться в подушки, но Джейкоб с ухмылкой отпихнул их прочь. Дэниелс сморгнула, с любовью глядя на него большими карими глазами, выделявшимися на ребячливом и одновременно серьезном лице с аккуратно подстриженной челкой и едва заметно раздвоенным подбородком. Несмотря на то, что Дэниелс производила впечатление человека, который частенько витает в облаках, она очень четко представляла, что происходит вокруг.

– Давай же, соня. Ты просто обязана это увидеть.

Он поднял небольшой кубик и потер бесцветную грань. Из куба вырвалась и развернулась в пространстве трехмерная модель, казавшаяся совершенно материальной. Держа куб в одной руке, второй Джейкоб работал с изображением скромной постройки: вращал ее, чтобы посмотреть под другим углом, приближал и увеличивал, чтобы рассмотреть интерьер, и снова отдалял. Одним движением он добавлял к изображению заметки, время от времени увеличивая их, чтобы легче было читать, или убирая в сторону.

Найдя, наконец, желаемый угол обзора, Джейкоб смахнул россыпь надписей прочь, чтобы получить ничем не закрытый вид на здание. Он едва сдерживал восторг.

– Смотри, смотри. Я переместил ее из юго-западного угла в северо-западный. Тут выглядит лучше, правда? И если нам когда-либо придется использовать ее для обогрева, то движение воздуха с северо-запада будет лучше.

Дэниелс покачала головой и, прижимая к себе подушку, подняла на него взгляд, наполненный смиренным изумлением.

– И ради этого ты меня разбудил? Скажи мне, что это не так.

– Еще я сделал кофе, – добавил Джейкоб в качестве искупления. – И там идет снег.

Дэниелс вздохнула, на секунду утопила лицо в подушке и выкатилась из кровати.

Джейкоб принес бы ей кофе, стоило попросить, но по какой-то причине его версия древнего напитка никогда не получалась идеальной. Проще было приготовить самой. Взгляд в окно подтвердил, что снег и в самом деле шел. Большие жирные снежные комки скапливались на острых углах высоких зданий, смягчая обычно неприветливый городской пейзаж. Мегаполис выглядел уставшим, безжизненным и – во всем кроме внешнего облика – вялым.

Не имеющие возможности спрятаться от непогоды редкие пешеходы с трудом пробирались по тротуарам. Они не разговаривали, не смотрели вверх, не общались со спутниками. Их почти осязаемое уныние соответствовало окружающим зданиям. Погода, жизнь, планы на будущее не приносили им радости.

Она вернулась к кровати с кофе в руках – двойная порция сливок, с двойным сахаром. Джейкоб, заняв ее место, лежал на спине и возился с проекцией модуля. Кусочки голограммы домика, отдельные детали менялись под жестами указательного пальца.

– Это же наш будущий дом, положение трубы важно, – он нахмурился. – Погоди, может, в конце концов, с другой стороны было лучше. Трудно сказать, не представляя реальное окружение. Движение воздуха важно, но и эстетика тоже. Строить предстоит только один раз, так что придется сделать все правильно с первой попытки.

Дэниелс не стала мешать. Она просто прихлебывала кофе и смотрела на Джейкоба. Он так любил этот бревенчатый домик… а она так любила его самого. Дэниелс могла бы заговорить, высказать собственное мнение – хотя бы для того, чтобы показать, что она слушает и уделяет внимание, – но она не хотела мешать. Не хотела вторгаться в его мечту.

Она повернулась и снова уставилась на зимнюю сказку за окном. Ей было интересно, будет ли снег в их новом доме. Исходя из того, что она знала на этот момент, все доступные им варианты располагались в тропиках.

Раздался холодный ровный голос. Дэниелс его не услышала. Говорил не Джейкоб, и голос звучал не в его сне. И не в ее. Он был настоящим.

– Семь часов, – сказала Мать голосом, который всегда использовала для подобных сообщений. – Все в порядке.

После объявления раздался короткий мелодичный звук. Это была запись корабельного колокола начала двадцатого века, перемещенная во времени прихотью создателей «Завета». Осколок прошлого, перенесенный в далекое будущее строителями настоящего. Небольшая причуда людей, которые добавили звук в программу корабля, но, оставшись на Земле, никогда не смогут услышать его в работе.

По другую сторону изогнутой прозрачной панели, которая не была ни стеклом, ни выглядывающим в мрачный городской пейзаж окном, кто-то стоял и смотрел на спящую, улыбающуюся Дэниелс. Его звали Уолтер, и оно… он был идеален. Настолько идеален, насколько возможно воплотить идеал в искусственной оболочке.

Дэниелс снова улыбнулась во сне какой-то оставшейся скрытой мысли, и это вызвало ответную улыбку синтета. Подойдя сбоку к капсуле спящей женщины, он быстро считал показания. Все в пределах нормы. Методично – повторения процедуры, которые притупили бы внимательность обычного человека, не оказывали на него совершенно никакого влияния – он перешел к соседней капсуле.

Джейкоб. Тоже в пределах нормы.

Завершив утренний обход помещения экипажа, находящегося в гиперсне, он повернулся и вышел в соседний отсек.

Вдоль стен, одна возле другой, отрицая и время, и сознание, выстроились две тысячи индивидуальных криокамер. За прозрачными окошками виднелись спящие лица мужчин, женщин и детей. Все довольны, все спят, все – в пределах допуска – окутаны уютной пеленой приятных снов. Сохранение их жизни, здоровья и в особенности будущего являлось его работой.

Уолтер относился к своим обязанностям серьезно.

В отдалении призывно вспыхнула янтарная сигнальная лампа. Ни один человек, даже с самым лучшим зрением не смог бы ее увидеть. Уолтер заметил сигнал незамедлительно. Подойдя к капсуле, с которой возникли проблемы, он проверил диагностические данные. Затем, потратив долю секунды на анализ ситуации, внес небольшие изменения в настройки. К удовольствию Уолтера лампа быстро поменяла цвет с янтарного на зеленый.

«Пора проверить камеру содержания эмбрионов».

Открыв один из ящиков, в каждом из которых находилось по человеческому эмбриону на разных стадиях развития, он считал данные. Все индикаторы горели зеленым, и все, как отметила Мать, были в порядке. Уолтер позволил себе улыбнуться.