#Между Огней

– А предатель стал Вожаком. – Освальд тихо засмеялся, поглаживая голову пятерней. – Ему вообще везло в этой странной жизни. Лучшая женщина выбрала его из всех нас, уж поверь, каждый мечтал звать ее своей. Когда закрываю глаза, я могу представить ее волосы, копну непослушных кудрей, мягких и нежных. Однажды она целовала меня, не всерьез, конечно, но я помню этот день лучшим в своей жизни. Жаль, но предатель завлек ее, чтобы, наигравшись, бросить одну. Улетел на поиски славы, и куда? Сюда, девочка! Он сбежал на Гряду от своей жены. А она, влюбленная, как дикая зверица, гордая, покинутая, умерла с его именем на губах.

Юли едва дышала, впитывая каждое слово, что тяжелой водой ронял Освальд.

– Говорят, она ушла в мир иной, так и не родив предательского ребенка. А может, и родила, да он умер, так и не сделав первый вдох. А может, и сделал, но тут же покинул этот мир. А может, и не сразу, кто его знает… – Мужчина отвернулся от огня. – Но дитя должно было умереть, иначе почему никто не слышал о нем столько лет? Где в Городе можно спрятать растущего выродка Вожака? Нигде.

Освальд смотрел на девушку в упор, и взгляд его обдавал ее ледяным холодом.

– Если только в лазарете. Сумасшедшая бабка с ее отварами, захлебывающиеся собственной кровью люди, страх, смерть… Никто не решился бы вызнать, что творится за стенами. Так скажи мне, внучка Феты, росло ли там дитя предателя?

Юли не шелохнулась.

– Молчишь? Хорошо. Молчи. Я все вижу без твоих лживых слов. Эти волосы, – он дотронулся до растрепавшихся девичьих кудрей, – эти скулы, эти глаза. Я вижу в тебе ту женщину и вижу того предателя. Не говори мне, что крылья выросли у тебя за спиной в одночасье молитвами бабушки…

Он легко вскочил, обрывая свою речь так, словно ее и не было. Юли медленно подняла глаза и увидела, что к ним подошла Сильвия.

– Пойдем, – сказала та, протягивая руку Освальду, – поможешь нам.

Мужчина молча двинулся к очагу. Мягкая ладонь Сильвии осталась висеть в воздухе, девушка болезненно поморщилась, но, взглянув на Юли, улыбнулась:

– Не бойся его, ты под защитой Алисы, а значит, никто тебя не обидит. Сейчас приготовим похлебку, поешь и ложись спать. Завтра предстоит долгий путь.

Юли благодарно выдохнула, неожиданное тепло в голосе девушки растопило лед, сковавший все ее естество. Она откинулась на стену, почувствовав спиной какую-то неровность на кладке. Девочка повернулась. В мягком свете очага старые камни загадочно мерцали, будто само время, живущее в них, испускало слабое сияние.

Юли провела кончиком пальца по символу. Кто-то очень давно выцарапал его в камне, наверное, коротая так одинокие вечера, свободные от дозорной службы. Тонкая, неровная бороздка под наклоном встречалась одним концом с другой точно такой же. Похожие на наконечник стрелы, обе они соединялись посередине, как перекладиной, еще одной бороздкой.

Девушка гладила ладонью теплый камень, чувствуя, как отпечатывается на коже чье-то далекое послание. Сухой голос Освальда еще звучал в ушах, перекрывая собой шум боли, что прибоем билась в сердце. Гнусный предатель, ставший Вожаком. Лучшая женщина, выбравшая его из многих, чтобы умереть в одиночестве, пытаясь родить дитя. Не кривил ли душой Освальд? Не чувство ли отвергнутости диктовало ему эти страшные, тяжелые слова? И как поступит он теперь, раскрыв тайну дочери предателя? Юли не находила ответа. А у бабушки, которая всегда готова была поделиться мудростью, его теперь не спросить.

Но даже слова, полные злобы и презрения, приближали Юли к родителям, делая их живыми и настоящими. И пусть в памяти Освальда отец ее оставался виновным в страшных грехах. Пусть мама была для него женщиной, сделавшей неверный выбор. Но они существовали на самом деле, Освальд их помнил, говорил о них, злился, как могут злиться лишь на тех, кто когда-то жил на этой земле.

– Томас, – прошептала Юли, покрываясь мурашками, – Анабель.

Когда имя матери сорвалось с ее языка, она вдруг поняла, по какому символу скользят ее пальцы. Выскобленная тупым ножом, неровная буква «А» выделялась на старом камне.

Всхлипнув, Юли прижалась к нему щекой. На один бесконечно долгий миг ей показалось, будто камень стал мягкой женской ладонью. Материнской ладонью, дарующей такое тепло и нежность, что боль наконец отступила, и Юли ощутила желанный покой.

– Эй, – голос Лина прогнал морок, и камень вновь оказался камнем. – Пойдем, тебе надо поесть.

Он с силой потянул ее за руку, и все, что оставалось Юли, это подчиниться его воле.

Алиса шагала вдоль кромки гряды, скидывая мелкие камешки вниз. Проводив взглядом Вестников, которые, понурив головы, гуськом заходили в дом, она не сумела заставить себя последовать за ними. Поймав удивленный взгляд Лина, девушка лишь кивнула ему в ответ.

Спор с Освальдом был слишком коротким, это мучило Алису недобрым предчувствием. Вместо того чтобы допытываться правды, он отступился так быстро, словно она открылась ему без лишних слов.

Погруженная в тяжелые мысли, Крылатая наблюдала, как резвится на острых камнях Чарли. Он вскидывал вверх свой пышный хвост, чтобы схватить его зубами, но каждый раз оранжевый мех ускользал в самый последний миг. Казалось, что зверек увлечен своей забавой, но от внимательного взгляда Алисы не укрылось, как озабоченно поглядывает на нее лис, украдкой, думая, что она этого не замечает.

Чарли чуял ее смятение, ему хотелось развлечь подружку забавной игрой, и Алиса была благодарна ему за это. Она присела и ласково погладила мягкую спинку. Мех приятно пружинил, а сам Чарли тут же довольно заурчал.

Алиса поймала себя на мысли, что с каждым днем, приносящим все новые беды, она отдаляется от друзей, и только маленький лис понимает ее тонко и точно, даже лучше, чем она сама.

– Хороший зверь. – Низкий голос подошедшего заставил Алису вздрогнуть. – Ох, испугал, что ли? Уж извиняй.

Большой Сэм смущенно поглядывал на нее, в одной руке он держал тяжелое ведро, полное мутной воды.

– Вот, послали, говорят, будут похлебку варить. – Парень шутя поднял свою ношу, хотя та весила столько, что сама Алиса с трудом оторвала бы ее от земли. – Ты приходи. Если остынет, есть будет невозможно.

Алиса улыбнулась и поднялась. Остывший ужин и полное ведро – это было так просто и так понятно, что ей захотелось рассмеяться. Тяжелые мысли можно оставить и на потом, а посидеть с Братьями у огня, вспоминая прошлое, будто ничего и не изменилось с тех пор, было ей необходимо прямо сейчас.

– Я приду, Сэм, спасибо! – искренне сказала она.

Крылатый кивнул и направился в сторону сторожевого дома.

День уже склонился к закату. Тени от скал вытянулись, а солнце почти ушло за горизонт, окрашивая песок в багровый цвет. Воздух медленно остывал, совсем скоро морозная взвесь покроет камни, и так завершится еще один день в сожженном мире.

Алиса глубоко вздохнула и хотела было уже двинуться к дому, но перед глазами вдруг все поплыло. Она неловко взмахнула руками, оседая на землю.

Чарли тут же подскочил к ней, взволнованно уткнулся ей в локоть влажным носом, заскулил и стал заглядывать в глаза девушки, но они уже полнились серебряным сиянием. Чарли завыл и присел у ног застывшей Жрицы.

«Я буду ждать твоего возвращения, человеческий детеныш. Я всегда буду тебя ждать», – проскулил он.

Но Алиса его не слышала, она лежала в мягкой траве. Маленькие перламутровые жучки ползали у ее лица, собирая мелкие веточки и семена цветущих трав, чтобы унести их в свои жилища.

– Интересно, они знают, что их не существует на самом деле? – спросила Алиса, чувствуя, как Алан уже склонился над ней, помогая приподняться и сесть.

– А хоть кто-нибудь знает наверняка, существует ли он? – откликнулся юноша, усаживаясь рядом. – Здравствуй, Алиса.

Они посидели так, разглядывая друг друга. За дни, что Крылатая провела в пути и Городе, Алан стал шире в плечах и держал теперь спину с особой прямизной, в которой скрывалось осознание внутренней силы. Его волосы были распущены и полны серебряного сияния, он откидывал непослушную прядку с лица, чтобы она не мешала ему смотреть на Алису.