Страница 7 из 10
Нельзя так надолго оставлять идею без присмотра.
Я честно намеревалась вернуться к роману. Так что, когда мы с Фелипе поженились и вернулись в США, а «Законный брак» был закончен, я достала все свои записи и села за стол, готовая вернуться к созданию романа об амазонских джунглях.
И тут я сделала крайне неутешительное открытие.
Мой роман исчез.
Идея уходит
Давайте объясню.
Я не хочу сказать, что кто-то украл мои записи или стерся важный файл на компьютере. Я имею в виду, что исчезла живая душа моего романа. Разумная сила, одушевляющая любое яркое творческое начинание, улетучилась, хочется сказать, как бульдозеры в джунглях. Конечно, все исследования и записи, сделанные мной два года назад, были на месте, но я сразу почувствовала, что вижу перед собой лишь пустую оболочку того, что не так давно было живой, пульсирующей сущностью.
Я довольно упряма в таких вещах и просто так не бросаю свои проекты, так что несколько месяцев подстегивала этот трупик, пытаясь заставить снова работать, но все напрасно. Там ничего даже не теплилось. Это было все равно что тыкать палкой в сброшенную змеиную шкуру: чем больше я возилась, тем быстрее оболочка распадалась и обращалась в прах.
Я поняла, что именно произошло, потому как сталкивалась с подобным и раньше: замыслу надоело ждать, и он меня покинул. Могла ли я его винить, ведь я сама нарушила договор, в конце концов. Я обещала полностью отдавать себя написанию «Амазонки Эвелин», а потом изменила данному слову. Больше двух лет я не уделяла книге никакого внимания. Что оставалось делать замыслу – просто сидеть и ждать, пока я его игнорировала? Может быть. Иногда идеи и правда ждут. Некоторые чрезвычайно терпеливые идеи могут годами и даже десятилетиями дожидаться, пока на них обратят внимание. А другие не будут, ведь все идеи по натуре разные. Вот вы – станете вы сидеть взаперти два года, если партнер пошлет вас подальше? Сомневаюсь.
Так что отвергнутый замысел поступил так же, как поступили бы многие уважающие себя живые существа: смылся.
Все по-честному, верно?
Ведь такова оборотная сторона договора с творческим началом: если вдохновению разрешено неожиданно вас посетить, оно имеет право так же неожиданно вас покинуть.
Будь я моложе, потеря «Амазонки Эвелин» выбила бы меня из колеи, но на этом этапе своей жизни я имела довольно большой опыт общения с воображением и смирилась без лишних переживаний. Я могла бы оплакивать потерю, но не стала: я же знала, каковы условия договора, и приняла их. Я понимала: лучшее, что можно сделать в такой ситуации, это отпустить прежнюю идею и поймать другую, которая подлетит поближе. И лучший способ этого добиться – двигаться дальше быстро, смиренно и с достоинством. Не впадать в панику по поводу того, что ушло. Не терзать себя. Не гневаться на богов. Все это не что иное, как отвлекающие факторы, а вам не нужно отвлекаться. Если вам необходимо скорбеть, скорбите, но эффективно. А лучше всего просто с достоинством попрощаться с утраченной идеей и продолжать двигаться вперед. Найдите что-нибудь, над чем можно поработать, – неважно что, но обязательно возьмитесь за дело. Не сидите сложа руки.
Прежде всего, будьте готовы. Смотрите в оба. Слушайте. Прислушивайтесь к своему любопытству. Задавайте вопросы. Принюхивайтесь. Будьте открыты. Поверьте в этот удивительный факт: идеи постоянно, каждый день, ищут сотрудничества с людьми. Идеи разного рода так и скачут вокруг нас, проходят сквозь нас, пытаются привлечь наше внимание.
Покажите им, что вы готовы к работе.
И во имя всего святого, постарайтесь не упустить следующую.
Колдовство
Так должна была закончиться моя амазонская история. Но не закончилась.
Как раз в то время, когда моя идея от меня убежала – в 2008 году, – у меня появилась новая подруга, Энн Пэтчетт, знаменитая писательница. Мы познакомились в Нью-Йорке, на экспертной дискуссии по библиотекам.
Да, вы не ослышались: экспертной дискуссии по библиотекам.
Жизнь писателя, как видите, донельзя гламурна.
Энн сразу привлекла мое внимание не только потому, что мне всегда нравились ее книги, она и при личном общении оказалась весьма примечательной особой. У Энн есть поразительная способность казаться маленькой и незаметной – почти невидимой – и наблюдать мир вокруг, оставаясь в безопасной анонимности, чтобы потом, оставшись незамеченной, о нем писать. Другими словами, ее сверхспособность заключается в том, чтобы скрывать свои сверхспособности.
Впервые встретив Энн, я, что неудивительно, не узнала в ней известного автора. Она выглядела такой непримечательной, маленькой и юной, что я приняла ее за чью-то ассистентку или даже ассистентку ассистентки. Потом я поняла, кто она такая. И подумала: «О боже! Какая кроткая крошка!»
Представьте, ей удалось меня одурачить.
Часом позже мисс Пэтчетт поднялась на кафедру и произнесла одну из самых мощных и ошеломительных речей, какие мне приходилось слышать. Она всколыхнула аудиторию и всколыхнула меня. И тогда я заметила, что она на самом деле довольно высокая женщина. И сильная. И ослепительно красивая. И страстная. И блистательная. Как будто она скинула плащ-невидимку и предстала перед нами настоящей богиней.
Я была поражена. До того мне не приходилось видеть, чтобы кто-то преображался таким образом буквально в одно мгновение. А поскольку у меня нет сдерживающих центров, то после мероприятия я подбежала к ней и схватила за руку, мне хотелось поймать это чудесное создание до того, пока оно снова не растворилось в невидимости.
Я сказала: «Энн, я понимаю, что мы только познакомились, но я должна сказать: ты замечательная, и я от тебя без ума!»
Вообще-то, Энн Пэтчетт – женщина, у которой есть сдерживающие центры. Неудивительно, что она покосилась на меня с подозрением. Казалось, она принимает насчет меня какое-то решение. В какой-то момент я готова была провалиться сквозь землю. Но то, что она сделала после, было прекрасно. Она взяла в руки мое лицо и расцеловала меня. А потом произнесла: «А я без ума от тебя, Лиз Гилберт».
В этот самый момент вспыхнула наша дружба.
Однако это несколько необычная разновидность дружбы. Энн и я живем в разных штатах (я в Нью-Джерси, а она в Теннесси), так что мы не могли бы раз в неделю встречаться и общаться за ланчем. К тому же мы обе не любительницы долгих телефонных разговоров. Социальные сети тоже не стали для нас местом общения. Вместо этого мы решили ближе знакомиться друг с другом посредством забытого в наше время искусства написания писем.
Мы с Энн начали каждый месяц писать друг другу длинные вдумчивые письма, это стало традицией и продолжается по сей день. Настоящие письма, на бумаге, в конвертах с почтовыми марками и все такое. Это довольно старомодный способ дружить, но мы обе вообще довольно старомодны. Мы пишем друг другу о своих мужьях, семьях, друзьях и о своих злоключениях. Но больше всего пишем мы о своей литературной работе.
Вот так и получилось, что однажды – осенью 2008 года – Энн вскользь упомянула в письме, что недавно начала работать над новым романом и что он об амазонских джунглях.
По очевидным причинам это привлекло мое внимание.
В ответном письме я спросила, о чем конкретно будет роман. Я объяснила, что также работала над романом о джунглях Амазонки, но идея улизнула от меня, поскольку я ей пренебрегла (к тому времени я точно знала, что Энн поймет, о чем я). Энн ответила, что еще слишком рано и пока точно не знает, каков именно будет сюжет ее романа о джунглях. Все пока еще на ранних стадиях. Сюжет только обретает форму. Она будет держать меня в курсе того, как развивается процесс написания.
В феврале следующего года мы с Энн встретились во второй раз в жизни. Нам предстояло выступать вместе на мероприятии в Портлендле, штат Орегон.
Утром в день выступления мы вдвоем завтракали в гостиничном кафе. Энн сказала мне, что погрузилась в процесс написания своей новой книги – уже готово больше ста страниц.