Страница 38 из 67
- Оно будет невозможным тогда, когда так решу я. - тихо, но уверенно отозвался Грейстон.
- Глупо с вашей стороны рассчитывать, что я захочу иметь с вами дело. - вяло возразила я.
- От вашего мнения здесь ничего не зависит. - хмыкнул сын Императора. - Вы и так знаете многое, так что теперь просто не имеете права голоса или собственного мнения. Вы будете делать то, что скажу я, и когда скажу.
- Вы так уверены в этом? - вскинула я бровь.
- Вы же не хотите своей смерти. - прозрачный намек. Я встала, чтобы уйти, но была остановлена ледяным: - Мы не закончили. Если помните, то вы все еще на допросе.
И я рухнула обратно в кресло, вскидывая бровь. Руки начали дрожать, и единственным моим желанием было сейчас - сбежать. Но я терпела, удерживая маску уверенности и презрения. Осталось совсем чуть-чуть. Нужно только потерпеть.
- Точно, - ухмыльнулась я. - вы же так и не научились признавать своих промахов.
- Вы ненавидите нас? - вопросил Грейстон через некоторое время, вновь замкнувшись в себе, спрятав реальные эмоции.
- Да. - честно и чисто ответила я. - Я презираю вас, считаю ничтожеством и идиотом.
- Правда. - вставил док.
- Вы предадите нас при любом возможном случае? - продолжил ряд вопросов Грейстон, явно думая, что еще не все потеряно.
- Я не просто предам вас, Грейстон. Я буду той, что первая обвинит вас. - нейтрально ответила я скучающим тоном. - И буду мстить до последнего вздоха. Вы знаете, что я могу сделать.
- Вас ищут? - вопросил Грейстон, словно не слыша предыдущих ответов.
- Боле того, Грей. - хмыкнула я, вспоминая Толю. - Я почти уверена, что меня уже почти нашли.
- Вы можете идти, Кэсседи Элмерз. - холодно отозвался он. - Завтра будет подписан пожизненный контракт, без возможности расторжения. Вам стоит отдохнуть перед обязательным подписанием.
- Надейтесь, Грейстон. - с ненавистью прошептала я.
***
Тело содрогалось в жутчайших судорогах. Меня ломало изнутри, разрывая внутренности, заставляя биться в страшнейших конвульсиях, терять рассудок, не разбирать где реальность, а где мой вымысел, плакать, кричать, молить о прекращении этой боли. Абсолютно жестокий откат, скрючивший пальцы, сломавший разум, заставляющий умирать.
Это была чистая боль, острыми иголками отдающаяся во всем теле, начиная свой захват с головы. Она тугими тисками, ломающими кости, сжимала виски, вырывая всхлипы и крики. Тупая боль, отдающаяся в каждой частичке меня, мешающая думать, мешающая понимать. Она была повсюду разрывая, калеча, убивая.
Я вцепилась пальцами в простынь, опрокинув голову назад, чувствуя, как слезы стекают вниз быстрыми дорожками, как с сухих, потрескавшихся губ срываются стоны, как волосы облепили сырое лицо.
- Какого черта?! - ворвался в мысли слишком громкий вопрос, заставив меня громко кричать, обхватив руками голову. Лба коснулось что-то холодное, убийственно ледяное, острое, колкое, вызывающие взрыв фейверк и вновь хриплый крик сорвался с губ.
- Что с ней, док?! - громко!
- Хватит! Пожалуйста! - закричала я, молясь, чтобы они ушли, прося, чтобы меня оставили одну.
Они не смогут помочь, лекарств от этого нет! Только терпеть, это нельзя заглушить, только пережить. И они мешали мне! Их помощь делала только хуже! Но меня не слушали.
Они что-то говорили, кричали друг другу, требовали от доктора. Но он не знал, что делать, действительно теряясь в возможных догадках. Он пытался взять анализ крови, но это было невозможно, он уверял, что сможет помочь, он говорил со мной, просил ответить. Но я не слушала. Каждое его слово брызгом искр резало по нервам, разрезая меня на части, вонзаясь острыми краями в тело. Сосуды не справились, из носа пошла кровь, которую тут же попытались остановить. Но каждое их движение, их присутствие, их жесты, их слова ломали меня.
- Вы не поможете ей. - тихий, правильный, ровный шепот, он лег ровным слоем на растерзанный слух, словно обезболивающее, принося минутное спокойствие. Я замерла, боясь поверить в тающую мутную пелену перед глазами. Откат пошел на убыль. Я почти отмучилась свое время.
- Что с ней? - также тихо, но не так ровно произнес чей-то до боли знакомый голос, заставляя вновь поморщиться и зажать уши ладонями.
- Иммин. - спокойно отозвался говорящий. - То, что вы видите - откат от препарата. И большее, что вы сейчас можете сделать - это заткнуться и выйти из комнаты. Ваши голоса делают хуже. Разберетесь с ней позже, сейчас ей и так хреново.
- Но ей плохо! - воскликнул кто-то. Шум ударил по голове, заставляя закричать, давясь кровью от прокушенного языка.
- ВОН! - тихо, но уверенно потребовал говорящий. Негромкие шаги, легкие шорохи, чей-то шепот, и тихий щелчок закрывающейся двери.
Ломка продолжалась еще несколько мучительно-долгих часов, полных крови, тьмы перед глазами, боли, разрывающегося сознания, слез и криков, во время которых кто-то заботливо утешал меня, гладил теплой рукой и шептал абсолютно ровным голосом, направляя меня по необходимой линии, давая призрак исчезновения боли.
И спустя какое-то время я заснула, ощущая на себе мрачный, усталый взгляд.
***
Я моргнула, пытаясь прогнать мутную пелену перед глазами, чтобы сфокусировать взгляд на белоснежном потолке. Тот расплывался неясными линиями, не желая принять четкие очертания.
Я устало повернула голову, взглянув на стену, мучительно и медленно пытаясь вспомнить произошедшее. Воспоминания отозвались ломотой в висках и сухостью во рту.
Удивительная, абсолютная тишина пространства блаженством растекалась по израненным криком ушам. Легкое жужжание систем корабля, приглушенный свет раннего утра и пустота. Да, именно она родимая, окружающая пространство, сводящая с ума, настораживающая. Чувство пустоты обычно у меня возникало в подобные моменты: утро, одиночество, тугая ломка после пережитой боли, неразбериха. Самое время, чтобы выпить, наплевать на все и начать биться в истерике.
Я попыталась сфокусировать взгляд на запястьях своих рук. Бледные, тонкие конечности, с разводами крови. Теперь я была похожа на пленницу истребителей. Мрачная усмешка скользнула на губы.
- Ты проснулась. - раздался голос откуда-то слева. Я плавно села, боясь, что тело пронзит резкая боль, но нет. Все было относительно неплохо.
Моя неумытая, не расчёсанная и больная на вид персона ожидала увидеть здесь кого угодно. Доктора, Криса, Грейстона, Генри, Уинстона, Кареля, даже того блондина, но не его. Нет, только не его.
- Рейнгар? - вопросила я, просто глядя на него, чуть приоткрыв рот. Настолько растерявшись, что не смогла отпустить даже язвительной реплики по поводу мужчин, странным образом оказывающихся в комнате четных девушек без приглашения. - Что ты тут делаешь?
- И никаких слов благодарности. - усмехнулся чуть помятый мужчина, слегка потягиваясь, разминая затекшие конечности.
Он выглядел уставшим, но не злым, скорее раздосадованным и не выспавшимся. Рубашка, обычно идеально выглаженная, помялась и свернулась неаккуратными складочками, пиджак лежал на пуфе возле туалетного столика, волосы растрепались. Неужели он провел на этом кресле всю ночь? Что он вообще здесь делала?
- Сначала я должна знать, за что тебя благодарить. - хмыкнула я, потянувшись к сенсору.
Яркий свет от экрана ударил по глазам, заставил зашипеть, поморщившись. Пять часов утра. Я растерянно посмотрела на Рейнгара, повернув экран в его сторону. - Пять утра, Рей.
Взгляд зацепился за свое отражение в экране сенсора. Оттуда на меня смотрела не я. Не было привычной укладки волос, румянца на щеках, голубых глаз и улыбки.
На меня смотрела бледная девушка, с вертикальными зрачками, обрамленными черной радужкой глаз, вместо привычных голубых. Под ее носом засохла корка крови, глаза опухли, губы были непривычно алыми, прокушенными в нескольких местах. Я вскрикнула, подскакивая с кровати, несясь в сторону ванной, чтобы убедиться в том, что мне все это показалось.