Страница 9 из 19
Ассоциация Peau d’Espagne с плотью происходит, как и у парфюма Le Trèfle Incarnat, в большей степени из-за его вездесущности. Запах воспринимался как аромат-тип, а не как один брендовый парфюм, и собственное название в различных аналогах предлагал почти каждый парфюмерный дом. Он был все более доступным по цене и продавался повсюду. Как только аромат стали ассоциировать с отбросами общества, он покинул модное общество. Peau d’Espagne вскоре стал ароматом, который узнавали все, и он был связан со злачными местами. В «Улиссе» Джеймса Джойса Молли отказывается от него как от низкого запаха («в этом Гибралтаре не достать приличных духов, есть только эта дешевая «испанская кожа», которая выдыхается и оставляет после себя вонь»). По другую сторону Атлантики Peau d’Espagne фигурирует в «Деловых людях» О’Генри, сборнике рассказов 1910 года о повседневной жизни ньюйоркцев. В Нижнем Ист-Сайде в пивном баре для докеров, пивших «грязный мед», все было пропитано «знакомой смесью запахов мокрой лимонной кожуры, старого пива и «испанской кожи». Воплощение гламура!
Как мы уже знаем, милые девушки предпочитали фиалковый парфюм, но дурные девицы, которые наверняка попадут в беду, пользовались Peau d’Espagne, вытравливали волосы перекисью водорода и закапывали в глаза белладонну, чтобы расширить зрачки. В наши дни эта связь и этот аромат давно забыты, а зря. Его стоило бы иметь в косметичке именно с этой целью. И все же еще живы те люди, которые, ощутив этот запах, подмигнут вам, отлично зная, в чем дело.
Театральные десятые годы
1910–1919
Некоторые манеры использования парфюма в период с 1910 по 1919 год мы бы могли назвать «истерическими». По мере того как парфюм завоевывал для себя место под солнцем и женщины им пользовались, ароматы превратились в новое хобби, а вместе с этим хобби появились и совершенно невероятные способы применения парфюма. С ароматами играли, словно с игрушкой, проверяя границы дозволенного. И хотя многие эксперименты оставались уделом богемного меньшинства, о них рассказывали в прессе как о последних экстравагантных поступках. И тон этих публикаций был наполовину осуждающим, наполовину восхищенным и интригующим.
Примером такой статьи можно считать репортаж, напечатанный в New York Times за 1912 год, в котором говорилось о том, как модные парижские дамы ищут «новых ощущений»:
Вместо того чтобы использовать морфий, кокаин или кофеин, они теперь используют стимулирующие подкожные инъекции из розового масла и парфюмов из фиалки и цветов вишни. Одна актриса первой попробовала новое развлечение. Она заявила, что в течение сорока восьми часов после инъекции парфюма, известного как «свежескошенная трава», ее кожа оставалась пропитанной этим ароматом.
Журналист не стал добавлять предупреждение: «не пытайтесь повторить это дома», и остается только надеяться, что инъекции ароматов практиковали лишь одержимые. Парфюм стал активным веществом не только потому, что он проникал через кожу, но и действовал как наркотик. Образ дамы, которая витает в мире грез, культивируемый восточными ароматами в предыдущие десятилетия, стал реальностью.
По имеющейся в нашем распоряжении информации, актриса стала первой из тех, кто испытал на себе действие подобных инъекций. Именно актрисы обычно оказывались в авангарде обонятельных экспериментов. В эти безрассудные годы ароматы часто считали неотъемлемыми спутниками искусства, особенно сценического, превратившегося в коммерческое предприятие. «Русский балет» Дягилева стал одним из самых важных и известных творческих коллективов десятилетия. Наибольшую известность ему принесла языческая постановка балета «Весна священная» (1913). Новая трактовка поразила зрителей эротической, дерзкой хореографией, возведенной до ритуала: девушка все танцевала и танцевала, пока не умерла, облаченная в экзотические невероятные костюмы, созданные Львом Бакстом. Действие разворачивалось под сумасшедшую нервическую музыку Игоря Стравинского. Парфюм был частью этого Gesamkunstwerk – всеохватного произведения искусства. Поговаривали о том, что парфюм наносили на занавес, чтобы ароматизировать воздух и настроить зрителей на нужный лад. «Русский балет» давно и прочно ассоциировался с ароматом. По мнению эксперта Давинии Кэдди, танцоры и постановки вдохновили парфюмеров на создание новых ароматов в это десятилетие, включая парфюмы Prince Igor («Князь Игорь») и Un Air Embaumé («Благоухающий воздух») – оба аромата от Rigaud. В критической статье за 1915 год, опубликованной во французском журнале Comoedia Illustré, «Русский балет» называли «особо пикантным парфюмом».
Тем не менее это была не единственная труппа, использовавшая обоняние. В 1915 году Washington Herald сообщала о том, что происходило в Театре Эллиотта[8]в Нью-Йорке, где шла пьеса под названием «Опыт». Каждая актриса воплощала ту или иную эмоцию, включая Страсть и Клевету. Однако менеджеры сочли, что актрисы играют слишком «вяло» и решили призвать на помощь эксперта в области парфюмерии – профессора Гилберта Рудхауза, чтобы тот подготовил особый парфюм для каждой героини. Аромат должен был соответствовать эмоции и помогать актрисе изображать ее. «Если выбрать правильный парфюм, – писал репортер, в очередной раз связывая аромат и наркотики, – то актриса будет вести себя как скаковая лошадь (под допингом) на дистанции в полмили». В каждой гримерке стояла металлическая емкость с пульверизатором. Перед выходом на сцену актрисы получали «дозу»: горничные опрыскивали их ароматом в течение трех минут. Целые три минуты!
Элинор Кристи, исполнявшей роль Опьянения, была «прописана» амбра, китовые выделения, и она успешно справилась с ролью. «Она будто выпила пять кварт шампанского, но при этом сохраняла полный контроль над всеми своими чувствами», – отмечал журналист. Френсис Ричардс, игравшая Клевету, обратила внимание, что лимонный парфюм «заставляет ее ненавидеть всех, когда она находится на сцене». Флоренс Шорт – Страсть – пользовалась смесью из ладанника и мирры, которую профессор Рудхауз называл парфюмом Клеопатры. Он пояснил, что «ей приходилось выпивать по два стакана ледяной воды, чтобы избавиться от эффекта [аромата] каждый вечер, когда она заканчивала сцену, в которой соблазняла Юность».
В это десятилетие театральные актеры работали не просто с конкретным ароматом, но и с особыми брендами. Это был ранний опыт парфюмов знаменитостей, в число которых входил и Poinsettia английской фирмы Atkinson, о чем мы еще поговорим. Мы познакомимся и с ароматами, навеянными литературными произведениями, в частности теми, которые создавал наиболее влиятельный в мире творчества человек этого десятилетия модный дизайнер Поль Пуаре. Он так же как и Бакст, придумывал сценические костюмы для «Русских сезонов». Пуаре говорил о себе, что он находился в центре урагана высокого искусства и мог предложить изысканные, эзотерические ароматы своим богатым клиенткам.
Если охватить картину в целом, становилось очевидным, что духи начали постепенно выходить за пределы привычного круга королевских особ и аристократии. Два события ускорили этот процесс. Первым таким событием стала революция в России, одним махом погубившая российскую императорскую семью, главного покровителя парфюмерной промышленности. Судьба одного аромата – «Любимый букет императрицы» – служит поразительным примером. Созданный изначально по заказу императрицы, после революции аромат получил новое название «Красная Москва», став известной маркой советского парфюма, который выпускала государственная промышленность. Исход «белых» русских в Париж и другие страны Европы принес с собой волну парфюмерных талантов (и оппортунистов), которым предстояло освещать сцену в 1920-х годах.
Другим событием стала катастрофическая Первая мировая война. Она навсегда изменила союзы, структуру власти и состояние экономики в Европе. Понятно, что война почти на половину десятилетия сократила парфюмерное производство, хотя и не убила его. Уцелевшие парфюмеры не чурались пропаганды, словно выбор одеколона мог заявить о том, на чьей вы стороне.
8
Известный театр на Бродвее, основанный в 1908 г. и просуществовавший до 1960 г.