Страница 7 из 19
Для приверженцев «Физической культуры» парфюм, даже легкий, был излишним. Как и косметика, даже самый легкий аромат ассоциировался с женщинами, которые, по выражению Макфаддена в одной из его листовок, были:
горбатыми, сутулыми, слишком толстыми или слишком худыми, с впалой грудью… и к тому же с размалеванными лицами. Что они пытаются скрыть под краской? И как же ужасно они выглядят без нее и даже с ней. И еще они используют одеколон, будто говорят нам на расстоянии, что им не хватает нежного аромата, естественного для здорового тела.
Shem-el-Nessim, выпущенный в 1906 году, не мог порадовать сторонников «Физической культуры», потому что обладал ярким марципановым ароматом, который создавал ощущение нежного золотистого мерцания на коже. Этот парфюм предназначался не для улицы, а для закрытого помещения, вдали от чужих глаз, где можно «предаваться праздности», потягивая херес рюмочка за рюмочкой. Удачно, что после долгих десятилетий забвения Grossmith представил недавно обновленные версии – с некоторыми изменениями – своих известных духов, чтобы ароматом Shem-el-Nessim можно было наслаждаться. И никаких гирь или мистера Бернара Макфаддена, чтобы испортить удовольствие.
Après l’Ondée
Guerlain, 1906
Фиолетовый парфюм
У пармских фиалок довольно спорный аромат. Те, кто вырос в эпоху наркотиков и нюхал их в клубах прямиком из сумочки или мешочка, наверняка помнят, как они возвращались домой с тошнотой после слишком долгого пребывания в воздушном замке и пытались выудить из сумочки упаковку «сердечек» от фирмы Swizzels, но натыкались лишь на «Пармскую фиалку» той же марки.
Пармские фиалки до крайности пропитаны ностальгией и перегружены ассоциациями: старинные туалетные столики, бабушки, сидящие в креслах-качалках, поэтому прочувствовать этот аромат «заново» почти невозможно. Если бы мы только могли это сделать, то фиалки показались бы нам дивными и неземными, поскольку с ними ничто не сравнится.
В эдвардианскую эпоху вы и шагу не смогли бы ступить, не попав в волну аромата фиалок. Любой, кому этот запах был не по вкусу, счел бы те времена сущим испытанием. Это и впрямь была эра цветочного удушения. Каждый парфюмерный дом в любой момент мог предложить свой вариант этого аромата. И за этим невиданным изобилием скрывался весьма прозаический коммерческий расчет. Натуральные фиалки были редкими и дорогими, а производство искусственного аромата оказалось неожиданно дешевым, и парфюм сметали с полок магазинов, принося прибыль. Незадолго до этого фиалкового бума были открыты химические вещества – иононы, чей запах удивительным образом походил на аромат настоящих фиалок. Лидером в этой волне искусственных фиалковых ароматов стала фирма Roger & Gallet, выпустившая парфюм Vera Violetta в 1892 году. К 1910 году таких духов насчитывалось несколько десятков наименований.
Однако поклонницы аромата могли не только воспользоваться парфюмом, но и полакомиться шоколадными конфетами с фиалковой начинкой от Charbo
Большая часть среди десятков фиалковых парфюмов почти в точности повторяли природный аромат этих цветов. Но одним из лучших был парфюм (он до сих пор есть в продаже), в котором фиалки благоухали на фоне других составляющих, создавая более интересный ансамбль. Этот парфюм назывался Après l’Ondée («После ливня»), вызывая в воображении сад, где цветы еще вздрагивают после дождя и воздух напоен свежестью. Вместе с фиалками в букете этого аромата присутствуют прохладные пряные нотки аниса (представьте самбуку) и восторженные аккорды бергамота, напоминающие игру света и тени. Мы можем представить красавицу эдвардианской эпохи, которой необходимо принять гостей в саду после дождя, хотя дамы рискуют испачкать подолы платьев и замерзнуть. В этом и заключается изюминка аромата Après l’Ondée. Когда фиалки превратились в повседневность, в Guerlain поняли, как опоэтизировать фиолетовую прозу, чтобы она возбуждала мечты и побуждала предаваться созерцанию. И что особенно важно, в парфюмерном доме знали, что каждая любительница аромата обязательно задаст вопрос: «Интересно, почему парфюм так называется?»
Pompeia
L. T. Piver, 1907
Колдовской парфюм
Парфюм под названием «Помпея» – это завораживающее предложение, намекающее на аромат, источаемый амфорой, найденной при раскопках и сохранившей под многовековым слоем пепла драгоценный эликсир. Есть что-то манящее в том, чтобы нанести капельку парфюма на зону декольте: а что, если аромат позволит перенестись в древнюю цивилизацию и посмотреть на жизнь богатой женщины, трагически погибшей при извержении вулкана?
Одержимость «Помпеями» в наши дни меркнет по сравнению с фурором, который предшествовал появлению этого аромата в начале двадцатого века. К тому времени город, в честь которого аромат получил свое название, прочно превратился в приманку для туристов и стал своего рода клише (хотя эротические росписи на стенах скрывали от публики). А роман Эдварда Бульвер-Литтона «Последние дни Помпеи» (1834) вскоре должен был превратиться в три фильма. За ними последовал знаменитый спектакль 1870-х годов, закончившийся трагедией: один из акробатов упал на зрителей с высоты, и началось извержение вулкана.
Так был ли этот аромат воссоздан из амфоры с душистым маслом, обнаруженным археологами при раскопках виллы? Увы, нет. Те сосуды, в которых предположительно могли находиться ароматы, оказались емкостями для рыбного соуса. Парфюм Pompeia 1907 года представлял собой одеколон с ароматом пачули и розы, в котором использовались те же самые ингредиенты, что и в более раннем хите от L. T. Piver Le Trèfle Incarnat. Хотя на флаконе и была изображена римская матрона, новинка оказалась ближе всего к самым знаменитым в мире развалинам.
И все же фирма L. T. Piver поучаствовала в своего рода археологических раскопках. Это был один из первых парфюмерных домов Франции, и его продукция пользовалась большим спросом в западном мире, являясь важным экспортным предметом роскоши. Стоит отметить, что фирма сотрудничала с сотней магазинов, в том числе и на территории США. Новый Орлеан, богатый портовый город с французским наследием, принимал многие предметы роскоши из Франции. Но одна поставка так и не добралась до пункта назначения. В 1865 году пароход SS Republic затонул в Атлантике во время плавания из Нью-Йорка в Новый Орлеан. Примерно полтора века спустя водолазы обнаружили на его борту пятьдесят керамических косметических горшочков с маркой L. T. Piver, предназначенных для красавиц города.
В минуту интуитивной прозорливости популярность европейских духов, таких как Pompeia, в южных штатах Америки совпала с тем, что пришло из другого уголка мира. Это были культ худу в Новом Орлеане и культ вуду на Гаити. Эти параллельные течения народной магии происходят из афроамериканской культуры, зародившейся в дельте Миссисипи, куда их перенесли рабы из Западной Африки. Изначально культ худу давал своим последователям ощущение того, что они могут контролировать свой успех и удачу. Игровые залы с высокими ставками были естественным прибежищем для колдовства худу и талисманов на удачу. Во многих ритуалах использовался отвар, который нужно было распылить на игрока перед началом игры, чтобы привлечь благосклонность незримых богов. Один из рецептов предлагает желающим сварить заживо кошку, а потом истолочь ее плечевую кость в «Порошок черного кота». Порошок следовало размешать во флакончике Jockey Club, модного аромата девятнадцатого века и впоследствии любимого парфюма Джона Фицджеральда Кеннеди.