Страница 7 из 139
- Дайте папиросу! - сказал Аввакумов.
«Вот какие дела! Ну что ж, этого можно было ожидать! Нельзя терять ни минуты. Провокация, значит…» - подумал Аввакумов. Он выскочил на площадь, забрав с собой Муратова.
Мальчишка, увидав Аввакумова, подал экипаж к подъезду.
- Это хорошо. Кто задержал его здесь? - спросил Муратов.
Юсуп гордо щелкнул языком.
- Кто задержал? Я сам.
- Сам? Скажи пожалуйста! Ка-кой!
Денис Макарович втолкнул Муратова в коляску. Усевшись, он притронулся к плечу Юсупа и приказал ему как можно скорей, пулей лететь в крепость.
Мальчик рассмеялся и звонко крикнул лошадям:
- Ээ… Эй!
В морозном воздухе громко прозвенели подковы лошадей.
13
Дачу Мустафы Мамедова окружали старые большие деревья: огромный грушевидный карагач, кавказская чинара и серебристые тополя. Летом около дачи всегда можно было найти прохладу и тень. Сейчас все было пусто и голо. Даже боярышник потерял листья, но его плотные шпалеры из подстриженных веток тянулись, как заборы, вдоль аллей. На открытых местах виноградные переплеты были покрыты соломой.
В конюшнях стояли лошади и экипажи. Кухня помещалась отдельно в белом каменном домике. С утра до ночи там работали два повара: русский - Попов, страшный пьяница и вор, высланный из Москвы, и крещеный киргиз Василий. Василия держали специально для приготовления местных кушаний.
Среди персикового сада и бахчей проходили маленькие арыки. От цветочных клумб осталась сейчас только черная земля.
Серый круглый фонтан был набит снегом. К воротам шла широкая экипажная аллея. По ней непрестанно, взад и вперед, сновали какие-то люди. Они приносили или привозили новости, отбывали с поручениями. У сторожевой глиняной халупы, привязав коней к деревянной балке, дежурил караул.
Здесь, среди часовых и приезжих курьеров из города, образовался особый клуб. Люди были возбуждены. Все говорили, что город обложен какими-то восставшими и что если у самого Мамедова не хватит силы, то этой силы хватит у других. Кто эти другие, люди умалчивали. Рассказал об этой новой силе Козак Насыров, плотный коротенький киргиз с изуродованной верхней губой. Он приехал к правительству от Иргаша. Иргаш собирал свои отряды у станции Серово и разрушал там железную дорогу.
Козак Насыров сообщил, что, помимо Иргаша, в Беш-Арыке появился настоящий человек, больше Иргаша, больше Мустафы Мамедова, больше всего кокандского правительства. Имя этого человека - Хаджи Хамдам. Козак Насыров говорил о доблестях этого неизвестного Хамдама, о его смелости и мудрости. Слушающие спрашивали: «Откуда же ты знаешь Хамдама, когда сам служишь у Иргаша?»
Козак улыбался, гладил деревянное седло на своем текинце и говорил, что сейчас он не может всего рассказать, так как связан клятвой, но придет время, и все увидят великого богатыря. На вопрос о том, кто же этот Хамдам: знатный ли человек, фабрикант, бай или богач, - Козак Насыров отвечал, что Хамдам не бай, и не знатен, и не богат, он человек народа и знает, что надо народу…
Слушающие, покачивая головами, отходили от киргиза. Киргиз казался им опасным. Они тоже не доверяли своим начальникам, министры не вызывали в них ни любви, ни гордости, но пока еще не следовало раскрывать своей души. Бедные люди - солдаты, слуги и разведчики - ждали, как пойдут дальше все эти события.
Здесь же на дворе, за караулкой, в двух котлах варился суп для всего этого люда - шурпа из риса с мелкими кусочками баранины и овощами. На кошме у костров сидели, дремали, беседовали, ожидая приказаний. В прохладном воздухе приятно пахло дымом. Мохнатые лошади, закиданные по брюхо желтой грязью, толклись друг около друга. Они были привязаны коротко, и когда одна из них, помоложе и порезвее, тянулась укусить либо лягнуть свою соседку, все они начинали волноваться и ржать, пока кто-нибудь из людей не подымался с кошмы и не успокаивал их нагайкой.
Вдали от шума, в саду, прогуливался глава кокандского правительства, богатейший человек Ферганы.
Мустафа не любил своих конкурентов: братьев Вадьяевых, Давыдова, Потеляхова и прочих владельцев хлопковых заводов. Сейчас приходилось дружить с ними, это доставляло ему почти физическое мучение. Он понимал они боятся его так же, как он боится их. Раньше боялись хана, потом стали бояться русского царя. Сейчас ничего этого нет. Осталось только опасение, как бы один человек, пользуясь своими преимуществами, не обошел и не надул другого.
Вадьяевы понимали, что Мустафа, получив власть, сумеет распорядиться ею в свою пользу; вот почему даже в самом начале этой власти они старались укоротить ее. Мустафа нервничал, но держал себя в высшей степени тонко. Он не лишен был некоторого европейского лоска, знаний и считал себя изворотливым, умным дипломатом. Из всего своего кабинета по-настоящему он доверял только одному военному министру, полковнику Чанышеву, старому офицеру русской службы.
Все шло по-старому. Прежние русские чиновники, офицеры, адвокаты покорно и послушно сидели в канцеляриях.
Мустафа понимал, что трудности уже начались, страсти развязаны. В старом городе муллы не хотят упустить своего влияния и также борются за власть. Если он попытается прикрикнуть на них, они перед всем народом, перед этой толпой глупых дехкан, перед невежественными ремесленниками назовут его изменником и предателем, окруженным русскими советчиками. Поэтому Мамедов молчал. Он считал, что в борьбе против большевиков хороши все силы, даже и неудобные. Пусть муллы разжигают народ, пусть полковник Чанышев воспользуется разнузданными бандами Иргаша, начальника милиции Старого города. «Все это до поры до времени…» - думал он. Он ожидал прихода белоказачьих частей из Ашхабада. Тогда он надеялся поговорить по-иному…
О помощи из Ашхабада рассказал ему неизвестный иностранец, национальность которого Мамедов никак не мог определить. Иностранец этот приехал на днях в Коканд из Ташкента и называл себя Джемсом, но и в эту фамилию Мустафа Мамедов не поверил. Он знал про Джемса только одно, что этот таинственный незнакомец прежде всего деловой человек. Джемс побывал уже, несмотря на смутное время, и в Архангельске и на Кавказе. Мамедову стало известно, что Джемс - владелец многих акций разного рода англо-американских компаний, интересы которых еще с прошлого столетия были связаны с русским Востоком. По мнению этого иностранца, именно сейчас, как никогда, настало время укреплять все эти интересы и связывать их с интересами местных промышленников, и что в этом смысле он, этот Джемс, как представитель деловых кругов Англии и даже Америки, может быть полезным и нужным человеком для Мустафы Мамедова.
- Только сейчас, когда большевики развалили империю на части, здесь, в Средней Азии, возникнет настоящая деловая жизнь… Ваш край - это золотое дно. Только надо до него добраться.
Гость, сказав это, широко улыбнулся и обнажил все зубы, белые, крепкие, крупные и такие ровные, будто обе челюсти у Джемса были вставными. «Ты уже добираешься», - подумал про него молчаливый, угрюмый и недоверчивый толстяк Мустафа.
- Мы только деловые люди, мы не политики… - убеждал Джемс Мамедова. - А ведь русские - это заядлые шовинисты… И они связывали вас… Они кондотьеры. Они стремились только к грабежу… Русские банкиры и промышленники - настоящие медведи… С трудом поворачиваются. И в конце концов они также были только нашими приказчиками… Вы же были их приказчиками… Какой смысл в этой системе? Нет, пришла пора все менять и приходить к более совершенной.
Они сидели в кабинете Мамедова. Там было натоплено. Кроме письменного стола и железного сейфа с надписью «Сан-Галли», в кабинете стояли низкие восточные диваны. Все, кроме потолка, то есть и пол и стены, было сплошь закрыто дорогими коврами, и поэтому слова звучали глухо.
Прихлебнув вино, щелкнув миндалем, который Джемс грыз быстро, как белка орехи, он сказал, улыбаясь еще шире и откровеннее:
- Наше преимущество в том, что мы ничего не скрываем… Мы не русские… Мы все предоставляем вам… Плодитесь и размножайтесь. Делайте политику сами. Это ваше дело. Устраивайте свое восточное государство так, как хотите. Богатейте… - заговорил он вдруг по-татарски (и на этом языке Джемс изъяснялся). - Мы даем деньги. Мы поможем… Агентура, советники, боевые запасы. Фунт сегодня упал… Поэтому сейчас мы вам окажем кредит даже в долларах. Сейчас Америка становится хозяйкой мира. Ведь Англия у нее в долгу как в шелку. Вы понимаете это русское выражение?