Неотразимый

– Иногда да, – призналась София. – Правда, не так часто, но порой хочется, чтобы, кроме собаки, рядом был еще кто-нибудь, чтобы было с кем поговорить.

Чтобы было с кем лежать ночью, положив голову на его руку, и обсуждать события дня. Чтобы рядом кто-нибудь был, тогда сон приходит быстрее и бывает глубже.

– Я думала, вы счастливы, – по-прежнему хмурясь, сказала Лавиния, – но вы не выглядите счастливой. Вы бледны и, похоже, не спали. Вы уверены, что поступаете правильно?

– О да! – Софи радостно улыбнулась. – Слишком много дел, когда ты решаешься сняться с места и пересечь полстраны. Когда-то мне это ничего не стоило, но с тех пор прошло много лет. Да в те годы у меня было так мало вещей!

– Какими они были? – спросила Лавиния и взяла с подлокотника кресла носовой платок. – Я имею в виду Ната, лорда Хаверфорда и лорда Роули. – Она хотела было положить платок обратно, но передумала и разгладила его на ладони. – И лорда Пелем. Они были совершенно несносными?

– Нет. – София с трудом соображала, что говорит, одержимая желанием вырвать у нее этот платок. – Они были очень храбрыми, бесшабашными, очаровательными и веселыми молодыми людьми и превосходными офицерами. Ихкомандиры частенько приходили от них в отчаяние, но всегда посылали в самые опасные переделки. Солдаты доверяли им и были им очень преданы. А женщины – все жены полковых офицеров – были в них влюблены.

– Они не были… слишком самовлюбленными и самоуверенными? – спросила Лавиния, машинально обводя пальчиком вышитый гладью инициал.

– Им было отчего стать самоуверенными, – сказала София. – В них было столько жизни! Но они никогда не казались самодовольными. Они были самыми верными моими друзьями. Моего отца звали Георг. (На самом деле его имя было Томас.)

– А? – подняла на нее Лавиния рассеянный взгляд.

– Я про платок и про инициал на нем, – сказала София, устыдившись своей глупой лжи.

Лавиния не отдавала себе отчет, что держит в руках этот платок. Зато теперь посмотрела на него другим взглядом.

– О! – вырвалось у нее, и она присела на подлокотник.

София подошла к креслу, взяла платок и положила его в карман передника.

– Думаю, – сказала Лавиния, – мужчины, которые слишком хороши собой, не обязательно бывают самодовольны, правда? Они ведь не могут изменить свою внешность, свою психику и… жизненный опыт.

Она была в странном настроении, какой-то беспокойной. Даже не присела, хотя Софи предложила ей выпить чаю.

– Джорджина влюблена в вашего племянника, – сказала Лавиния, беря в руки китайскую безделушку, которой еще не нашлось места в коробке. – А ваша племянница собирается выйти замуж за виконта Перри. Им не пришлось долго раздумывать, прежде чем на это решиться. Это возможно, Софи? Так мало знать человека и вместе с тем не сомневаться, что он – тот единственный в мире человек, с кем ты хочешь провести всю жизнь. И что жизнь без этого человека будет невыносимо пустой и бессмыоленной. Ведь это невозможно, правда? Хотя они выглядят удивительно счастливыми.

Почему ее так это волнует? София села и более пристально посмотрела на свою гостью.

– Вы кого-то встретили? – мягко спросила она. Лавиния подняла на нее взгляд, вздрогнула и густо покраснела.

– О! – Она засмеялась. – Никого. Я говорила не о себе, а рассуждала теоретически. Софи, существуетли вообще любовь? Чтобы один человек казался частью твоей души? Для меня это звучит полной нелепостью, даже при том, что я всегда мечтала…

София вспомнила бессонную ночь, вспомнила, как Натаниель спросил, выйдет ли она за него замуж. Он сделал это так просто и вместе с тем галантно, потому что жалел ее и чувствовал свою ответственность за нее. Потому что спал с ней. Потому что она ему действительно нравилась. Потому что он был человеком чести. Она вспомнила искушение, которое было хуже любой физической пытки. А ночью она вдруг осознала, что никогда больше ничего не произойдет. Два самых мрачных и безнадежных слова, если их поставить рядом.

«Никогда больше».

– Да, – тихо сказала она, – такая любовь существует.

– И вы ее знали, Софи? – живо спросила Лавиния.

– О да! – сказала София. – Да, знала!

Она вдруг встала и подошла к шнуру от звонка.

– Мне хочется выпить чаю, если вы не возражаете.

– Порой, – со вздохом сказала Лавиния, – мне хотелось бы, чтобы жизнь была намного проще. Вот если бы мы жили, руководствуясь только разумом. Почему нас должны беспокоить какие-то чувства?

– Жизнь была бы очень скучной, – возразила София, – без любви, без дружбы, без радости и надежды и других положительных эмоций.

– Да. – Лавиния усмехнулась и наконец-то уселась. – Я возражаю только против негативных эмоций. Я хочу быть в здравом рассудке, свободной и независимой.

«Но ты влюблена», – подумала София, гадая, в кого она могла влюбиться. Она не могла представить ни одного мужчину, который не ответил бы взаимностью на чувства Лавинии. Однако Лавиния не была готова довериться ей, и София не стала ее расспрашивать.

Принесли чай.

А потом они стали прощаться, и обе расстроились. На следующий день София должна была уехать в Глостершир. Лавиния и Натаниель вскоре отправлялись в Боувуд, в Йоркшир. Женщины договорились переписываться. Но обеим казалось, что вряд ли они когда-нибудь встретятся.

Глава 21

Иногда София с тоской вспоминала о своей размеренной и спокойной жизни на Слоан-террас в Лондоне. Проведенные с тех пор три месяца никак нельзя было назвать спокойными. Продажа дома заняла больше времени, чем онадумала, и хотя теперьу нее были деньги на покупку дома в Глостершире, она еще не подобрала его и жила в семье Томаса.

Теперь же она подумывала, стоит ли вообще покупать себе дом именно здесь. Может, лучше уехать еще дальше, где ее никто не знает, где она действительно могла бы начать новую жизнь. Но перспектива нового переезда несколько пугала ее, и иногда она готова была согласиться на существующие условия.

София откладывала принятие окончательного решения. Ей пришлось присутствовать на свадьбе Сары и виконта Перри, состоявшейся в июле. София приехала, думая провести с Эдвином и Беатрис только две недели, но они уговорили ее остаться, чтобы в августе отправиться в Йоркшир на свадьбу Льюиса с Джорджиной Гаскойн – София вынуждена была уступить им, никто бы не понял ее отказа.

Как она поедет в Йоркшир? Достаточно было встречи с Рексом и Кэтрин. Зажившая было рана снова открылась, особенно когда во время прогулки с беременной Кэтрин та вдруг сказала, что весной они с мужем были уверены, что между Софией и Натаниелем что-то есть.

– Приятно было думать об этом, – смеясь, сказала она. – Нам нравится, что все наши друзья так тесно связаны. И то, что Натаниель дрался из-за вас, казалось нам таким романтичным. Софи, вы буквально потрясли нас, решив начать новую жизнь. Вы счастливы в Глостершире?

Но разве она могла не присутствовать на свадьбе Льюиса? Она не смогла бы представить убедительные причины своего отказа и только обидела бы всех. Кроме Натаниеля. Хотя он прислал ей приглашение, он наверняка рассчитывал, что она пришлет отказ с извинениями.

Но казавшееся безвыходным положение неожиданно разрешилось. Со времени ее отъезда из Лондона Лавиния писала ей каждую неделю. Теперь она жила одна – если не считать слуг – в коттедже, который находился в одной из деревушек Боувуда, и уверяла, что довольна своей жизнью. Она пригласила к себе Софию на время свадьбы. У нее ей будет намного уютнее, уверяла Лавиния, чем останавливаться в доме, где будет полно гостей.

И вот София скрепя сердце отправилась с родственниками в Йоркшир, но, подъезжая к месту назначения, призналась себе, что в душе ей очень хотелось здесь побывать. Ей не терпелось снова встретиться с Лавинией, увидеть деревню, дом и парк. И потом, когда она будет думать о Натаниеле – может, когда-нибудь она перестанет думать о нем каждый день и каждый час, – она сможет представлять окружавшую его обстановку. И конечно, она хотела увидеть его – боялась и вместе с тем страстно хотела увидеть.