Неотразимый

Сегодня она не будет притворяться безразличной. Эта ночь принадлежит ей, и она возьмет от нее все, что только возможно. В первый раз за всю жизнь она решила быть настоящей эгоисткой.

Когда они поднялись в спальню, Натаниель поставил свечу на туалетный столик, взглянул на Лесси, которая приветственно помахала ему хвостом, и повернулся к Софии. Возможно, он ожидал повторения той ночи, когда оба не знали, с чего начать. Но сегодня она решительно отмела в сторону всякое смущение. Она подошла к нему и начала расстегивать его камзол, потом стащила его с плеч и с рук, пока он неподвижно стоял, наблюдая за ней.

– Ты не надел свой вечерний костюм. Это ведь костюм для верховой езды, я не ошибаюсь?

– Верно.

Она принялась расстегивать пуговицы его жилета.

– Но сегодня был вечер у леди Хонимер. Разве ты не был на нем?

– Был.

Она бросила жилет на пол поверх камзола, потом вытянула из штанов полы его рубашки и развязала шейный платок.

– Значит, ты не остался на балу до конца? Ей пришлось дотянуться до его шеи, чтобы распутать платок.

– У меня было кое-что поприятнее, – улыбнулся На-таниель.

Итак, он отправился домой и переоделся в утренний костюм для верховой езды. Неужели он собирается остаться на всю ночь, с надеждой подумала София. Уже миновала полночь, время неумолимо бежит вперед, но она не станет об этом думать.

Он поднял руки, помогая ей стащить рубашку через голову. Она бросила ее на жилет и прижалась лицом к его груди. От него слабо пахло одеколоном.

– Софи! – Он взял ее за руки и слегка отодвинул, оглядывая ее своими замечательными глазами. – Ты так прекрасна!

– О! – Она смущенно засмеялась. – Это очень мило с твоей стороны, Натаниель, но ты можешь этого не говорить. Я знаю, что далеко не так уж хороша. Но… – Она прикоснулась пальцами к его губам, не давая ему что-то сказать. – Но все равно благодарна тебе за эти слова. Каждой женщине нужно услышать их хоть раз в жизни. Благодаря тебе я стала чувствовать себя почти красавицей.

Она всегда, всю свою жизнь будет помнить его слова, будет помнить этот взгляд, с восхищением устремленный на нее.

Но он продолжал пытливо всматриваться в ее глаза.

– Кажется, я только сегодня кое-что понял. Когда-то… Не знаю, когда именно, может, в самом начале жизни ты убедила себя в том, что некрасива. И поэтому решила скрывать свою красоту от себя самой и от людей. Ты делала это очень умело – подбирая себе одежду тех цветов и фасонов, которые тебе не очень подходили, выбрав определенную манеру обращения с людьми. Если бы еще неделю назад меня спросили о твоей внешности, я описал бы тебя как приятную на вид женщину, но не очень красивую. А сегодня днем ты сказала мне: «Посмотри на себя в зеркало, а потом на меня и на леди Галлис». Ты имела в виду, что я найду ее гораздо красивее тебя. И я понял, что ты всегда заставляла меня смотреть на себя так же, как ты воспринимаешь себя.

Он не совсем угадал. Когда-то София находила себя довольно хорошенькой, а порой даже красавицей. Но потом она вышла замуж за Уолтера и…

Она прикусила губу, ей захотелось опять спрятать лицо у него на груди.

– Знаешь, Софи, тебе нужно всегда носить только вот такие светлые платья, как это. И не нужно скрывать свои роскошные волосы, собирая их в тугой узел, а напротив, ты смело можешь гордиться ими. И улыбаться тебе нужно всегда так, как ты улыбнулась мне сегодня, открывая дверь. Ты действительно одна из самых красивых женщин среди моих знакомых – может, даже самая красивая, но ведь я не могу судить о тебе беспристрастно.

Она всегда твердила себе, что красота не имеет значения. И действительно была в этом убеждена. Она считала, что гораздо важнее быть порядочным и доброжелательным человеком, иметь друзей, которые тебя любят. Она пыталась уверить себя, что лучше быть старушкой Софи, чем ослепительной красавицей.

Но как же замечательно было услышать, что Ната-ниелю она кажется чуть ли не самой красивой женщиной на свете. Она радостно улыбнулась ему:

– Спасибо, Натаниель. Я так тебе благодарна!

– Неужели Уолтер никогда тебе этого не говорил? Она на мгновение помрачнела. Уолтер! Он избегал даже касаться ее.

Натаниель обнял ее своими сильными руками и притянул к себе.

– Прости, дорогая, – сказал он и потерся подбородком о ее волосы. – Прости меня. Не мое дело говорить о твоем браке. Пожалуйста, прости меня.

Но она не желала портить эту ночь неприятными воспоминаниями. Подняв лицо, она опять просияла улыбкой.

– Не хочу думать об Уолтере. Хочу думать только о тебе, о тебе одном!

– Софи, ах, Софи, я так по тебе скучал! – Он шутливо коснулся кончиком своего носа ее.

София обвила его шею руками, и он стал осыпать ее горячими поцелуями, а она всем существом впитывала наслаждение от его ласки. Эта ночь будет ночью любви!

– Софи! – несколько минут сказал он. – Мыс тобой так хотим друг друга! Давай разденемся до конца и ляжем, хорошо? Давай займемся любовью.

– Да! – сказала она, открепляя бант с воротника ночной сорочки. Ей казалось, что стоит ей двинуться, и она расплеснет переполнявшее ее счастье. – Давай займемся любовью!

На улице уже занимался рассвет. В это время года он начинался раньше, но все равно скоро пора уходить, с сожалением подумал Натаниель. Как было бы приятно опять заснуть рядом с Софи, чтобы ее голова лежала на его руке, и чувствовать у себя на груди ее руку. А потом вместе проснуться, может быть, снова заняться любовью, после чего встать, позавтракать вдвоем и вместе решить, что они будут делать днем.

Открыв глаза, он уставился взглядом в потолок.

Это была та часть ночи, проведенной с женшиной, когда обычно он чувствовал уют и нежелание покидать теплую постель, но вместе с тем ему не терпелось поскорее уйти, глубоко вдохнуть свежий утренний воздух, бодрой походкой направиться домой, где он снова почувствует себя свободным и ничем не связанным. Обычно ему и в голову не приходило позавтракать и затем провести целый день со своей партнершей по сексу. Но видимо, слово «обычно» уже для него неприменимо. Ночь, подобная прошедшей, не была обычной для Натаниеля. И даже при его опыте была неповторимой.

В эту ночь они почти не спали. Снова и снова они погружались в волны наслаждения – то обуянные бурной страстью, то охваченные невыразимой нежностью, то доставляя друг другу тихое и глубокое удовлетворение. Они продолжали познавать друг друга, дарили каждый себя и принимали от другого щедрые дары любви. Истомленные, они восстанавливали силы в объятиях друг друга. Они были одним, неразделимым надвое существом.

И Натаниелю казалось невероятной мысль расстаться с ней в конце сезона. Он не стал отмахиваться от этой мысли, а начал рассматривать со всех точек зрения. Да, он вовсе не был уверен, что сможет расстаться с Софи.

Наклонившись, он поцеловал ее в губы. Она открыла сонные глаза и улыбнулась ему:

– Я заснула? Как же это со мной случилось?

– Мне пора идти, – шепнул он.

Но она подвинулась ближе и еще сильнее обняла его.

– Нет, еще нет. Еще слишком рано!

– Должно быть, я сделал тебе больно, – сказал он. – Боюсь, я был слишком ненасытным.

– Не очень, – сказала она. – Я чувствую себя… там… прекрасно. Там, где ты был… Немного больно и чувствительно, но еще хочу тебя. Иди ко мне опять.

Она говорила – и говорила всю ночь – совсем не похоже на Софи, которую он знал. Нисколько не смущаясь, она подсказала ему, как лучше доставить ей наслаждение. И так же прямо спросила, каким образом она может доставить наслаждение ему, и делала все, что он предлагал, совершенно не стесняясь тех интимных ласк, просить о которых у него не хватило сил отказаться.

Он считал, что правильно угадал, как она таилась от окружающих. Их маленькая и внешне столь милая Софи, их веселый неунывающий друг Софи оказалась красивой, изящной и страстной в любви женщиной.

Натаниель был поражен своим открытием.

– Если ты так настаиваешь, – не выдержал он соблазна.