Травести

– Я беспокоилась за г-жу Барыкову. – Призналась Самозванова, придирчиво рассматривая сидящую на лавке девушку. Та, надо сказать, хоть и выглядела растерянной, была вполне здорова.

– В своем ли вы уме г-жа Самозванова!? – Возмутилась Платьина. – С чего это ей грозила опасность в моей комнате?

– Когда я клала папки в ящик вашего стола, то увидела там карточку с изображением мужчины. И только сегодня я поняла кто это! Я подозреваю, что у вас есть тайная связь с Иваном Алексеевичем Барыковым, отцом девушек! Поэтому вы так строги с Аграфеной и даже отравили Анну, подбросив ей коробку отравленных конфет с вот этой запиской!

Самозванова вытащила из кармана изрядно помятый кусочек бумаги, на котором не ровным подчерком было написано «Анне Ивановне Б.», и протянула его девушке.

– Боже упаси! Не бывать такому! – Строго сказала Платьина, держа листок трясущимися руками.

– Нет-нет! – Мотала головой Барыкова, зажав рот.

– Этого не могло и быть! – Сказала Платьина и, бросив извиняющийся взгляд на Аграфену, добавила совсем уж тихо, – Иван Алексеевич мой отец.

– Что?!

– Да, да! – Вскочила со своего места Аграфена и, вытащив из кармана передника распечатанное письмо, протянула его Самозвановой. – Вот! Можете убедиться. Я пришла передать письмо от отца Авдотье Ивановне. Вы не подумайте, она очень хорошая и ни как не желает нам с сестрой зла. И мы её полюбили всем сердцем.

Все верно, думала Мария Петровна, ни эти письма, ни фотокарточка, ни явное внешнее сходство девушек не оставляли сомнений в том, что Платьина не законная дочь Барыкова.

– Но это не меняет дела! – Возразила Самозванова, от волнения голос её казался ещё грубее, а черты мужественнее.

– Напротив! Я бы никогда не сделала ничего плохого ни Анне, ни Аграфене. – Сказала Авдотья Ивановна. – Строга я сними лишь потому, что забочусь!

Самозванова недоверчиво оглядела комнату и не найдя более ни каких доводов в защиту своих утверждений, прихрамывая, дошла до лавки и села.

Все совсем запуталось, думала она. Теперь совсем ничего не понятно. А ведь все так хорошо складывалось: Платьина отлично подходила на роль разгневанной и обделенной женщины, и мотив и возможность у неё были. Однако что-то явно не сходилось, и ответ лежал где-то на поверхности, совсем рядом.

Женщина нервно встала и подошла к окну, вглядываясь в ночные тени, может быть, они знают ответ. Глаз уловил легкое движение вдоль забора, возможно ветер играет листвой, думала Мария Петровна.

– Здесь видимо какая-то ошибка… – Вдруг сказала Платьина.

– В чем дело? – Повернулась от окна Самозванова.

– Да вот же…

Платьина прошла к одному из шкафчиков, достала тоненькую тетрадь и раскрыла её на первой странице, рядом положила листок, что дала Самозванова.

– Вот! – Указала она на надпись на корочке тетради. – Обе девушки подписываются полным именем и фамилией, так как инициалы у них абсолютно одинаковые. Все ученицы и учителя об этом знают. Даже когда что-то им присылают, подписывают именно так.

Кровь отхлынула от лица Самозвановой и сжалась холодным комом где-то внутри. Как? Как такое могло случиться? Мысли лихорадочно метались в голове. Кто-то допустил ошибку, и намерено ли?

Она схватила тетрадь и стала ходить с ней по комнате, что-то бормоча себе под нос.

– Значит кто-то прислал ей коробку… И судя по записки это не учительницы и не ученицы…. Выходит это сделал кто-то знающий как девушку зовут, вот только...

– Как-то нам прислали пакет, с подпиской «Анне Ивановне». Пришлось отдать его классной даме, так как мы не знали, кому он предназначался. Моей Анне или Бахметьевой… – Добавила между делом Аграфена, наматывая на палец прядь выбившихся из косы волос. – Правда классная дама после сразу же слегла и мы так и не успели спросить, что там было.

За окном уже достаточно стемнело, лишь где-то вдалеке виднелся одинокий силуэт. Кто-то шел в сторону молельни. Мария Петровна так близко прижалась к стеклу, что от её дыхания на нём оставался запотелый слет. Затем она кинулась к двери.

– Г-жа Платьина, срочно пошлите за полицмейстером! – Крикнула Самозванова, выбегая в коридор.

Скинув башмаки и задрав платье до колена, она сбежала вниз по лестницы, перепрыгивая сразу через несколько ступень.

Земля после нескольких дождливых недель так и не успела просохнуть, так что женщина не раз поскользнулась, изгваздавшись с ног до головы. Отчего прическа у неё съехала, и волосы грязным комом болталось где-то за спиной. Грудь же переместилась из надлежащего ей положения куда-то подмышки.

Вдалеке, у самого забора, тихонько шла Бахметьева, придерживая подол и держась второй рукой за прутья забора. Ей не был виден ни мужской силуэт за кустарником на той стороне забора, ни приближающаяся классная дама. Однако человек стоящий в тени подметил не то женщину, не то мужчину, так резво направляющегося в его сторону.

– Стоять! – Закричала г-жа Самозванова не своим голосом.

От этого Бахметьева испуганно сжалась и, разглядев в лунном свете женщину, упала в обморок. Человек же осознав, что его раскрыли, бросился бежать. Самозванова ловко разорвав на себе платье, и одним махом сняв остатки пышной шевелюры, перемахнула через изгородь. Теперь вдогонку преступнику бежал г-н Остроумов в белых панталонах и кружевном пеньюаре.

Преступник поскользнулся на мягкой почве и полетел по земле кубарем. Остроумов не думая бросился на него. Мужчины катались по земле, яростно рыча и пытаясь подмять под себя противника. В лунном свете блеснуло лезвие ножа. Преступник попытался полоснуть Остроумова по горлу, но тот ловко увернулся, выбив кинжал из его рук. После чего Александр Владимирович с легкостью скрутил преступника, заломив ему руки за спиной.

V

Непогода уступила по-летнему жаркому солнцу, вдохнув жизнь в увядающие растения, которые по-новому запылали яркими красками.

Как оказалось, Дарья Сергеевна Ранина, ученица мещанского отделения, была уличена в связи с мужчиной, с которым она встречалась, тайком покидая   пределы института. За очередным злодеянием её застукала Бахметьева, они повздорили. Анна Ивановна предложила Раниной признаться начальнице самой, в противном случае грозилась рассказать всё лично.

Зная, что за такое с позором выгонят из института, Ранина попыталась отравить девушку. Но просчиталась.

  Первый пакет ученицы отдали классной даме, которая по жадности своей съела содержимое и отравилась. Во второй раз, присланная коробка конфет попала к соседке девушки Барыковой Анне, уже по чистой случайности, спутав этим все карты. Бахметьева догадалась, что посылка предполагалась ей, но в отсутствии доказательств молчала, решив самостоятельно вывести преступницу на чистую воду. Вечером злополучного воскресенья она отправилась в молельню, дабы в последний раз предложить девушке признаться. Но та подговорила своего кавалера на преступление. Они планировали утопить Бахметьеву в Неве, устроив всё как самоубийство.

Ранину исключили из института и приговорили к каторге, как и её подельника. Анна Ивановна Барыкова вскоре оправилась и вернулась к занятиям. Дела в институте пошли своим чередом.

VI

По улице не спеша шли двое мужчин.

– Друг мой! Вы слышали, что говорят в городе?! – Обратился один из них ко второму, помахивая свежим номером «Санкт-Петербургские ведомости».

– Нет. Есть что-то интересное? – Спросил второй, кивая мимо проходящим дамам и одаривая их легкой улыбкой. От чего те смущенно прячутся за веерами, бросая на мужчин заинтересованные взгляды.

– Вполне. В институте Благородных девиц, что при Смольном монастыре, случился ряд преступлений. Кто-то отравлял дам исключительно благородного происхождения. Говорят, одну классную учительницу совсем растерзали, так что от бедной женщины осталось лишь разорванное платье и, простите меня, рыжая шевелюра! А самое интересное это то, что преступник был найден привязанным к забору института, женским пеньюаром (у которого вместо груди были пришиты два турнюра)! И главное, позже в полицию пришла женщина, которая утверждала, что её платье и рекомендации от самой Императрицы украл какой-то мужчина, а её саму удерживали взаперти больше двух недель!