Настя

Настя патологически не любит быть собой. Она вечно примеряет на себя разные маски, путаясь в ролях глупой куклы, послушной девочки, отчаянной бунтарки… Она легко перевоплощается из преследователя в жертву, из прилежной ученицы в легкомысленную дурочку, меняя образ именно в тот момент, когда это больше всего необходимо. Ей слишком легко всё сходит с рук, по мнению её якобы подружек, и совсем немногие знают, какими усилиями на самом деле даётся этот карнавал и какую цену за него приходится выплачивать. Знает и Егор.

Она даже не может вспомнить, с каких пор сумела довериться ему, но точно знает, что рядом с ним прятаться не нужно. Она может часами сидеть в его съёмной квартире, порой даже забывая о необходимости говорить, засматриваясь в светло-серые глаза парня, которые кажутся ей по-особенному родными, искренними. Она любит слушать тиканье часов на его кухне, делая глотки из чашки со всегда недостаточно сладким чаем, разглядывать цветочки на выцветших от времени обоях и хоть ненадолго забываться во времени, которого вечно катастрофически не хватает.

Егору тоже нравятся такие моменты. Он любит наблюдать, как она обхватывает чашку с горячим чаем и прячет руки в рукава очередной чёрной кофты, словно пытаясь скрыться от внезапного холода. Как она улыбается, поправляя неровно подстриженную чёлку, и даже как кусает обветренные, потрескавшиеся губы. Она постоянно ёрзает на месте, до побеления костяшек сжимает ручку чашки и частенько пугается даже самых безобидных звуков, вздрагивая и оглядываясь по сторонам.

Настя вечно куда-то спешит, будто бы слишком многое боится не успеть, будто бы боится… не дожить даже до шестнадцати. Это беспокоит его, но вместе с тем он восхищается её удивительным умением брать всё от каждой секунды этой жизни, чего он никогда не умел. Егору нравятся в том числе и её торопливые, суетливые жесты, которые со стороны могут показаться слишком резкими. Нравится, как она каждый раз порывисто целует его, когда приходит в гости на «пять минут», которые могут затянуться до наступления заката.

Он знает, что она может часами говорить и совсем не любит слушать. Она так же может подолгу молчать, осматриваясь по сторонам, порой останавливая взгляд на одной точке, словно выпадая из этого мира.

Она постоянно нуждается в его защите, хоть никогда на самом деле не говорит об этом вслух. Но иногда она приходит к нему и просто надрывно рыдает, вцепившись пальцами в ткань одной из многочисленных слишком тёмных кофт, а порой она подолгу смеётся над, казалось бы, совсем не смешной шуткой, которую он случайно упоминает в разговоре. В такие моменты он просто крепко прижимает её к себе, и она потихоньку утихает, теперь уже вцепившись в него и что-то тихонько бормоча себе под нос.

Она часто кричит по ночам, когда остаётся в его квартире, наврав родителям, что задержалась у подруги. Она просыпается в слезах, и после он ещё долго гладит её по голове, успокаивая нежными словами. Она засыпает под утро у него на груди, цепляясь обеими руками за ткань пропитанной её слезами старой футболки Егора.

Ему нравится, как она на него смотрит. Он, словно околдованный, следит за блеском в голубых глазах, в которых проглядывается нечётко очерченное безумие. Они оба предпочитают делать вид, что это совершенно нормально, но так же оба прекрасно понимают, что это совсем не так. Она просто позволяет ему знать об этом.

Она чувствует себя в безопасности рядом с ним, хоть если он спросит – предпочтет отшутиться. Но она на самом деле безумно боится потерять его, ведь только с ним может на время забыть о необходимости скрываться за тысячами масок, дюжину из которых всегда держит при себе на всякий случай.

Настя патологически не любит быть собой. Почему? Ответ прост, как ей кажется – чудовища себя любить и не должны…

<p>

 </p>