Страница 25 из 36
- Нуждается ли современная театральная педагогика в каких-нибудь реформах?..
О! Это удар ниже пояса. За что?..
Сдержанно глотая воздух, с одновременным судорожным цеплянием за смысл вопроса, пытаюсь оттолкнуться от слова "реформа". Но, увы, ничего, кроме отмены крепостного права, из реформ вспомнить не могу. Да где-то, правда, на задворках воспоминаний мелькает еще и денежная реформа...
"Нуждается ли современная театральная педагогика в каких-либо реформах?" - слышу я снова настойчивый голос и вижу умные, по-прежнему серые глаза, удивленные тем, что я сразу не могу ответить на столь легкий вопрос.
Ну, думаю, стоп, так просто меня не возьмешь - соберусь в пружину и безапелляционно-трагически скажу: "Да!" Открываю уже рот, но, к счастью, не успеваю произнести роковое "да", так как вслед несется вопрос-расшифровка: "Если да, то в каких???"
Все - это конец! Я попался, ибо если даже попытаться использовать последний вариант и сказать "нет!", то, естественно, последует: "Если нет, то почему?"
И тут каким-то чудовищным наитием я мямлю, чтобы оттянуть время: "Мне было бы проще (проще мне, видите ли, было бы) сразу услышать все вопросы редакции..."
- Пожалуйста. Второй вопрос: "Падает ли уровень профессиональной подготовки актеров?"
Успев несколько прийти в себя, начинаю глубокомысленно молчать и жду, естественно, вопроса-уточнения. И он моментально несется вдогонку:
- Если да, то в чем причина?
"Если нет, - жду я, - то почему???"
- Так-так, - заинтересованно давлюсь я. Дальше, пожалуйста!..
- Согласны ли вы, что театральная педагогика один из видов режиссерского творчества?
"Если согласны, - жду я, - то с кем? А если нет, то по какой статье?!"
Дальше рассудок мой окончательно мутнеет, и я уже издалека слышу:
- Как осуществляется в вашей работе связь с "живым" театром?
"А?! - наконец соображаю я, потусторонне улыбаясь. - Это ведь вопрос оттуда - из прошлой моей земной жизни, они просто интересуются, есть ли различие между живым театром и моим родным театром теней, и если есть, то в чем?!"
"Учитываете ли вы в своей работе достижения современной режиссуры?" доносится до меня вопрос с того света... Если нет, то да, а если да, то... суд встает, слышится барабанная дробь... я пытаюсь признаться во всем и в ужасе... просыпаюсь...
Солнечное утро...
23-я аудитория Щукинского училища... До ужаса знакомая: щербатые столы, видавшие Ульянова и Яковлева, Любимова и Быкова, Демидову и Борисову, Дмитриеву и Симонова...
Сегодня за ними сидят шесть моих учеников и просто-таки по складам читают искрометный водевиль. Но я уже влюблен в них... я гоню от себя старческое: "Вот при нас Училище - это было Училище... а сейчас..."
Оно прекрасно и сейчас - оно изобретает артистов, это можно фактически доказать... Потому что, получая свой месячный педагогический гонорар в размере 4111 рублей 47 копеек, я уверен: нет! не нуждается мое Училище в реформах, не падает уровень, осуществляется связь, учитываются достижения нет, нет... Мое Училище не нуждается!!
Потому что если нет, то это прекрасно, а если да... то зачем, думаю я, мельком взглянув на сумму гонорара, зачем я здесь?
Боря! Письма два-три назад ты не дал мне вклиниться между твоими посланиями: терпи теперь сам.
НЕ ЗВАНИЕМ ЕДИНЫМ...
Чем дольше конструируется эта книжка, тем меньше остается былого и больше наваливается дум. Читаю я послание-эссе Бориса Михайловича - и все жду по привычке шаблонных театроведческих ярлыков по моему адресу. Хотя изначально мы договаривались категорически уйти от самовосхваления и умиления друг другом, а также попыток каких-либо категорических оценок кого-нибудь или чего-нибудь. Жизнь бежит, точнее, пробегает, люди разобщаются и злятся на это, они физически не успевают за темпом жизни и опять же злятся на самих себя за то, что непроизвольно становятся не актерами, а зрителями в новой действительности (это известные стихи в прозаической форме, выданные мною за собственную мысль).
Стимулы существования резко изменились, и люди (а актеры тоже люди) зашумели, забеспокоились, забегали в поисках новых, но новые стимулы существования пришли с другим поколением и "новым мышлением", а наше поколение со старым мышлением не может вписаться в эту круговерть неподготовленных крушений идеалов и просто стереотипов. Constuetudo est secunda natura - привычка есть вторая натура (это латынь, это я блеснул эрудицией).
Артисты привыкли, чтобы их хвалили и поощряли, они привыкли, что смысл биографии в получении высоких и почетных званий. Высокое звание автоматически давало высокое положение - всякие высокие "членства", сидение в более первых рядах на собраниях, а иногда даже в президиумах, перемещение в купейных вагонах "СВ". Народный артист республики спешил сделать все, чтобы умереть народным артистом СССР, ибо только народный артист СССР имел возможность претендовать на Новодевичье кладбище. Сколько ничтожных "деятелей" лежат в этом престижном пространстве. Но так и не смогли, например, страна, народ, близкие похоронить нашего Андрея Миронова на Новодевичьем - не успели дать народного СССР. Я помню эту страшную мышино-канцелярскую возню с перезвонами по инстанциям, когда один высокий чиновник звонил другому высочайшему чиновнику и говорил, что Миронов "подан" на это звание, что "документы лежат" уже близко к финальному столу, но... нет, не "пробили", и очередной замминистра траурно поплыл под стены Новодевичьего монастыря.
Когда Андрея вынесли из театра и город Москва остановился, я почему-то вспомнил виденные мною на пленке похороны Жерара Филипа. Не знаю, где похоронен Жерар Филип и как повлияло на место его захоронения обстоятельство, что он не дождался звания заслуженного артиста Сен-Жермен де Пре.
Времена меняются - патологическая истерия с высокими званиями немного ослабела, хотя все осталось на своих смысловых местах. Справедливости ради надо сказать, что звания и при жизни имели некоторый практический смысл. Так, например, при гастролях в столицы союзных республик народных артистов СССР поселяли в резиденцию ЦК КПСС, а мы, живя в человеческих гостиницах, часто в нечеловеческих условиях, автоматически становились кандидатами в члены гостиницы ЦК.
В пору некоторого азартного авантюризма и стабильного безденежья, лет двадцать, а то и больше тому назад, мы с Марком Захаровым, будучи на гастролях Театра сатиры в Ташкенте, поддались на уговоры талантливого Батыра Закирова и буквально за месяц создали узбекский шоу-мюзик-холл с первой программой "Путешествие Синдбада-морехода".
Успех был большой, и нас с Марком даже представили к званию лауреата премии Ленинско-го комсомола Узбекистана. Но то ли Батыр Закиров не сумел убедить руководство, что мы узбеки, то ли еще что-то случилось, но умрем мы без этого лауреатства. Вообще, когда придумали комсомольское лауреатство, очень много людей и артистов, отчаявшихся получить что-нибудь путное, бросились добывать себе это молодежное поощрение. Надежда состояла в том, что лауреатом премии Ленинского комсомола мог стать человек любого возраста, так как не обязательно быть молодым, чтобы посвятить себя комсомольским проблемам. "Не расстанусь с комсомолом буду вечно молодым" этот лозунг-песня очень помог авторам и многим деятелям искусства в приобретении юношеских привилегий. Не всем, конечно, удавалось пробиться на Олимп - ЦК ВЛКСМ - и быть помощниками пятидесятилетних комсомольских вождей - умные люди сразу бросились по республикам, областям...
Один наш очень хороший, но очень нервный артист, дико переживая из-за запаздывания звания "заслуженный артист" , проникся необыкновенной творческой любовью к комсомолу Коми АССР. Он возил туда бригады, устраивал декады и месячники дружбы. Деятельность эта была правильно понята, и буквально через полгода он стал обладателем высокого звания лауреата премии комсомола Коми АССР. Словечко "Коми" (хотя республики, как известно, у нас были все равны) несколько раздражало молодого лауреата, и при объявлении своего имени в концертах он стыдливо просил конферансье отбрасывать географическую принадлежность его лауреатства и объявлять просто: "Лауреат премии Ленинского комсомола". Услышав это и хорошо к нему относясь, я предупредил, что если, не дай Бог, кто-нибудь из "оттуда" это услышит, может быть огромный скандал, вплоть до лишения звания. Наш нервный друг поблагодарил меня и спросил совета. Я совет ему дал, и объявлялся он впредь красиво и неподсудно: "Лауреат премии Коми-сомола". Эти времена частично прошли.