Былое без дум

Драма заключалась в том, что Эфрос стал очередным режиссером. Многие восклицали: "Как так - уйти от Эфроса!" Все это несерьезные разговоры, потому что, кроме Эфроса, который ставил спектакль в год, были еще и Дунаев, Веснин. Получилось, в сущности, два театра. А вообще, почему уходят актеры от режиссеров? Совсем не потому, что поругались и послали друг друга подальше... Иногда говорят по-другому: артист себя изжил, режиссер себя изжил. Все это ерунда. Ругань - результат, эпизод, а суть в раздражении, которое накапливается годами. Сколько может скульптор месить одну и ту же, пусть высококачественную глину? Он месит, лепит, и ему начинает чего-то не хватать, так и в театре. Если нет глобальной взаимной влюбленности, а это бывает редко, то с годами режиссер и актер вызывают друг в друге непреоборимое раздражение, возникающее неизвестно от чего. Поэтому контрактная система сама по себе правильная. Увлеклись, влюбились на год, на два, разонравились и разошлись. А когда круглые сутки десятилетиями вместе - это невозможно или почти невозможно. Я сам через это прошел и вижу на каждом шагу. Одни люди, мужественные, олего-далеобразные, когда возникает взаимная между ними и режиссером неприязнь, всё рвут, бегут из театра, отказываются от ролей. Другие сидят и делают вид, что все в порядке. Третьи уходят тихо, вяло...

Эфрос был замечательным, но он был очень мнительным, не любил дипломатничать, и если прибегал к дипломатии, то она была наивной. Он начинал сердиться, возникали обиды. Он не был прирожденным руководителем. Театр ведь зверинец, причем не вольер хорьков, а группа смешанных хищников, и главный режиссер - это дрессировщик, это административная должность внутри театра. В Марке Захарове такое счастливое сочетание административной жилки и режиссерского таланта. То же самое у Плучека, стопроцентно. Захаров в этом смысле его ученик, он даже писал об этом. Кажется, "Кнутом и пряником" называлась его статья. Подкормить, подкормить актера, а потом двинуть штырем, чтобы знал свое место.

В общем, хороший режиссер и хороший художественный руководитель - это совершенно разные профессии.

ЮРИЙ ГАГАРИН, НАТАЛЬЯ ЛЕБЕДИНСКАЯ И ДРУГИЕ

Дорогой Шура, ты входишь во вкус. Тебе начинает нравиться кусаться или хотя бы подкусывать. Ну что же, ты вступаешь в тот самый возраст, когда у младенца появляются зубки. Ау, малыш!

Ты прав: меня подвела память. "Чудака" Назыма Хикмета действительно поставил другой режиссер. Но "Недоросль" Дениса Фонвизина - уж точно твоя режиссерская работа. Так что я ошибся лишь в примере, за что приношу извинения.

Но, по существу, мысль моя сводится к тому, что сила твоя - в малых формах. Это никоим образом не умаляет масштабов твоего дарования, ибо, как известно, мал золотник, да дорог. Хорошую басню сочинить ничуть не проще, чем роман или поэму, ты это знаешь не хуже меня. И потому продолжать, спор не стоит. Тем более что твои избранные монологи доставили мне ни с чем не сравнимые минуты радости, связанные с воспоминанием о нашей юности. А мне-то казалось, что все еще впереди...

Думаю, ты прав, когда оцениваешь ситуацию с уходом Эфроса из "Ленкома" как трагическую для обеих сторон. Действительно, то были золотые годы в истории молодежного театра, да и в судьбе Эфроса, наверное, тоже. Театроведение еще не сказало по этому поводу своего слова.

Но вот когда дальше ты пишешь, что ужас состоял в том, что Эфрос не был главным режиссером в Театре на Бронной, а потом вдруг сообщаешь, что он и не обладал теми качествами, которые необходимы человеку, занимающему подобную должность, я окончательно теряюсь.

Думаю, такая противоречивость в твоих суждениях объясняется тем, что ты работал с Эфросом в Театре на Бронной не слишком долго. Дунаев, возглавивший коллектив примерно через год после того, как вы вместе с Эфросом перешли сюда с улицы Чехова, оказался действительно в сложной ситуации. Ты помнишь, наверное, злоязычники спрашивали тогда: где работает Дунаев? И сами же отвечали: он служит главным режиссером у Эфроса.

И это была правда. Пока Эфрос ставил "Трех сестер", "Дон Жуана", "Женитьбу", "Отелло", "Месяц в деревне", Дунаев работал над "Золотой каретой", "Лёнушкой", "Варварами". Другими словами, он идеологически обеспечивал Эфросу возможность ставить все, что тот хотел, отдавая ему при этом право выбора исполнителей и художника. Согласись, что даже у Станиславского с Немировичем-Данченко положение порою оказывалось куда более сложным. И если один имел право решающего голоса в вопросах репертуара, то другой был совершенно самостоятелен в распределении ролей.

Я знал Дунаева. Он был порядочным, добрым человеком. У него было много хороших спектаклей, хотя, конечно, я не сравниваю его работы с эфросовскими: каждому свое. Да и сам Дунаев все прекрасно понимал. И оценивал сложившуюся ситуацию достаточно трезво. Говорю об этом исключительно объективности ради в надежде на то, что, когда страсти поутихнут, свидетельства очевидца смогут кому-то пригодиться. Во всяком случае, я хорошо помню выступление Анатолия Васильевича у гроба Александра Леонидовича. Это не были банальные, дежурные слова. Да Эфрос мог, в конце концов, не выступать и вовсе, ведь к тому времени они уже работали в разных театрах. Но что-то, видимо, заставило его прийти сюда, чтобы воздать последние почести коллеге, с которым судьба свела его восемнадцать лет назад...

Твои монологи напомнили мне разные эпизоды и в связи с этим разных людей. Ты прав: твой рассказ отдыхающего в здравницах ВТО - моя слабость. Впервые я услыхал его в 1965 году в Ялте. Ах, какой то был потрясающий сентябрь! Ни одного шторма, все дни - солнечные! В первых числах по традиции устроили концерт отдыхающих и благодарность сотрудникам дома отдыха "Актер": через несколько дней многие уже отбывали в Москву, и бессменный директор, незабвенная Наталья Кирилловна Лебединская, спешила собрать урожай.

Марецкая, Плятт, Якут, несколько других известных провинциальных актеров, театроведы Александр Павлович Клинчин и Юрий Арсеньевич Дмитриев и, конечно же, ты с Ларионовым. Успех был огромный, а на утро...

Наталья Кирилловна сообщает по секрету, что вчера в зале было руководство, которому все понравилось, и потому дана команда повторить программу в Симферополе, в присутствии высокого начальства, в связи с награждением крымской милиции орденом. На другой день после обеда были поданы лимузины, и вы, господа артисты, отбыли "в неизвестном направлении" во главе с Натальей Кирилловной.

Увидели мы вас только на другой день на пляже. Плятт рассказывал и показывал в лицах все, что случилось накануне. Ты и Ларионов, по-моему, еще не совсем пришли в себя после вчерашнего. Но главное, о чем сообщил Плятт: в Симферополе вы познакомились с Юрием Алексеевичем Гагариным и пригласили его к нам, в "Актер", в гости. Космонавт № 1 дал согласие, и теперь все ожидали встречи.

Перед обедом Наталья Кирилловна зазвала меня и Михаила Сергеевича Янковского, директора ленинградского Дворца работников искусств имени К.С.Станиславского, к себе в кабинет и сказала, что все артисты, выезжавшие накануне в Симферополь, категорически отказываются выступать снова, ссылаясь на то, что и отдыхающие, и сотрудники, да и сам Гагарин все это уже видели и слышали. Между тем принимать Гагарина в "Актере" без концерта невозможно. Михаил Сергеевич обещал подумать. Он проверил книгу регистрации и, к нашему удивлению, обнаружил, что в доме отдыха есть еще несколько хороших актеров, которые не были прежде задействованы в концерте. И обратился за помощью к дирекции местной филармонии. Одновременно пищеблок получил задание продумать меню ужина на шестьдесят человек.

Все прошло как нельзя лучше, мы вовсю пировали, когда в столовую вдруг откуда-то ввалились Ларионов и ты. Гагарин встретил вас с особым энтузиазмом, а Наталья Кирилловна, сменив гнев на милость, стала просить что-нибудь исполнить. И ты, взглянув на стол, ломившийся от яств, прочел этот самый монолог про паприкаш и разбрат-под-вилку, который особенно остро звучал на фоне паюсной икры и осетрины на вертеле.