Доктор Шанс

В конце концов Шанс вздохнул и отложил заключение в сторону. Как-никак, человек в его положении мог сделать немногое. Чему быть, того не миновать, и оставалось надеяться лишь на то, что старик найдет способ уйти с достоинством, выйдет на обреченный, но героический последний рубеж… что угодно, только не умрет, одуревший от любви, прикованный к постели в обществе кислородного баллона, в свои девяносто два наконец-то став похожим на всех своих собратьев по несчастью.

Однако когда он попытался представить, каким может оказаться последний рубеж дока Билли, то обнаружил, что не может этого сделать, и его мысли обратились, как очень часто бывало в последнее время, к Жаклин Блэкстоун. В сущности, она уже опасно подобралась к тому, чтобы заменить Мариэллу в качестве объекта сезонной одержимости. Может, она тоже, как и док Билли, только по причинам более темным и извращенным играла роль партнера в укрывательстве, заговорщика, соучастника, который желает защитить некогда любимого человека от полагающихся по закону последствий его действий? Не успев задать себе этот вопрос, он уже возненавидел себя за него. Шанс думал о водителе, которого победил в психологической дуэли Большой Ди. По сути, он не мог отделаться от ощущения, что он также жидко обделался в больнице, оказавшись бессильным перед лицом мучителя Жаклин. Как, гадал он, поступил бы в такой ситуации Большой Ди, зная то, что знал Шанс? Тут он, как школьник, начал фантазировать о мести, наглядной, с изрядным объемом кровопусканий. Этот Блэкстоун так просто не уехал бы. И одним синяком под глазом не отделался. В мечтах Шанса полицейскому выбивали зубы, вспарывали живот, его душили, кастрировали, ну и просто убивали. На следующий день, в полдень, Шанс отправился осведомиться насчет своей мебели.

Как и раньше, парадная дверь салона была открыта, в здании царила темнота, а покупателей не было. Не обнаружив никаких следов Карла, Шанс направился прямо в дальнюю часть магазина. В мастерской Ди горел свет, но здоровяк на зов не откликнулся. Нагнувшись, чтобы заглянуть в узкое окошко, через которое их с Ди когда-то представили друг другу, он увидел, что задняя дверь, выходящая в переулок, открыта, и оттуда льются косые лучи желтого света. Шанс осмелился войти на территорию Ди и двинуться на улицу. Попутно заметил свою мебель, которая довольно беспорядочно, как показалось ему, громоздилась в углу. Если Ди и начал работать над отделкой и реставрацией, это было пока незаметно.

Здоровяк сидел в переулке на опрокинутом ящике, рядом с ним лежал пакет из какого-то местного фастфуда, в одной руке Ди держал большую диетическую колу, в другой – томик «Гроздья гнева» и смотрел, как приближается к нему Шанс.

– «Тогда ты меня и в темноте почувствуешь, – сказал Ди вместо приветствия. Он не сверялся с книгой. – Я везде буду – куда ни глянешь. Поднимутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними. Где полисмен замахнется дубинкой, там буду и я. Ребятишки проголодаются, прибегут домой, и я буду смеяться вместе с ними – радоваться, что ужин готов. И когда наш народ будет есть хлеб, который сам же посеял, будет жить в домах, которые сам выстроил, – там буду и я» [19].– Он сделал паузу и посмотрел в книгу. – Может, пропустил чего-то.

– Мне примерно так же помнится, – сказал Шанс. – Это очень хорошо.

– Когда кто-то упоминает что-нибудь, чего я не знаю – книгу или еще что-то, вроде бы интересное, – я это нахожу и проверяю, о чем идет речь.

– Замечательная черта, – сказал Шанс. Он сел на бетонную ступеньку возле ящика.

Ди закрыл книгу и посмотрел на него:

– Как оно, братишка? Еще какую-то мебель надо перевезти?

– Вряд ли. Разве что пару мудаков обработать, как того парня в «БМВ».

Шансу лестно было думать, что тот случай на дороге вроде как связал их неким подобием мужской дружбы. А что до бесчисленных фантазий, на которые вдохновил его этот эпизод, так он оставит их при себе. Шутка про мудаков была максимумом, который он мог себе позволить, но Ди так этого не оставил.

– Кого? – спросил он, и Шансу показалось, что здоровяк не шутит.

Шанс чуть не рассказал о Жаклин Блэкстоун и ее хищнике-муже, плохом полицейском, но тут верх взяло здравомыслие. Господи боже, речь ведь об оклендском детективе из убойного отдела! У него дорогой костюм, пушка и полицейский жетон. Этот парень, как убедился Шанс, везде как дома, он знает, как устроен мир, как делаются дела, и как они не делаются. Человека вроде Ди он просто уничтожит, возможно не физически, не в драке, но уничтожит все равно, а заодно с ним и Шанса, растопчет ботинками и даже не споткнется.

– Да полгорода таких, – сказал он, сводя все к шутке. – Как дела с моей медью?

Ди, казалось, был несколько разочарован. Он продолжил разговор с куда меньшим энтузиазмом:

– Дайте мне немного времени найти то, что нужно. От силы день-два, и я смогу начать. Неделя где-то на все про все уйдет.

И тут появился Карл Аллан и спросил:

– Неужели к нам доктор пришел?

Он стоял в дверном проеме, ведущем в мастерскую Ди, с одутловатым лицом, распухшим носом и темными полумесяцами под глазами, щегольская соломенная шляпа в стиле хипстеров за пятьдесят сдвинута на затылок, не скрывая выглядывающие из-под нее белые бинты. Старик опирался на деревянную трость с вычурным серебряным набалдашником.

– Мне показалось, я слышу ваш голос, – сказал он. Он смотрел на Шанса и старательно улыбался.

Тот немедленно вскочил:

– Боже мой, что случилось?

Карл отмахнулся:

– Не повезло немного. И глазом моргнуть не успеете, как я буду в полном порядке. – Прежде чем Шанс успел что-то вставить, он продолжил: – Рад видеть, что вы привезли мебель. Я уже поговорил с двумя покупателями, которые могут ею заинтересоваться.

Интересно, подумал Шанс, их интересуют копии или оригиналы? И кто эти потенциальные покупатели, частные лица или дилеры? Наверное, лучше уточнить. Но ведь он уже привез гарнитур. Курс выбран, и, посмотрев на себя в этом переулке как бы со стороны, Шанс впервые в своей жизни, всегда отличавшейся верностью законам, почувствовал себя соучастником преступления. А потом он вдруг на мгновение ощутил необъяснимую радость и еще раз посмотрел на своих подельников: один с целый Техас размером, булькая, высасывал через соломинку последние капли диетической колы, второй, тощий, в вискозной клетчатой куртке, стоял с перевязанной головой – отчаянные под стрехой [20].

– Если вы тут закончили, – сказал Карл, прерывая его грезы, – пройдем в дом. Нужно заполнить кое-какие документы.

– Документы? – спросил Шанс. Он не был уверен, что ему нравится, как это прозвучало.

– Мы хотим документально оформить мебель, – сказал ему Карл. – Нам нужна ваша подпись.

Перспективы что-то подписать оказалось достаточно, чтобы заглушить внезапный восторг. Официальные бумаги сразу вызвали призраки адвокатов и судов, которые, в отличие от фантазий, весьма реальны и принадлежат к реальной жизни. Ди выбрал этот миг, чтобы еще раз булькнуть через трубочку. Бог мой, подумал внезапно Шанс, что я наделал? Очевидно, это та самая неспособность мыслить здраво, о которой предупреждал отец. Все провалится. Это же очевидно. Его поймают. И к уже существующим искам добавятся новые. Жизнь окончательно превратится в дерьмо.

– Вы, молодежь, беседуйте дальше, – сказал Карл, – когда дозреете, я буду тут. – Он неуверенно развернулся в проходе и ушел, тяжело опираясь на трость.

– И что с ним случилось. – не в силах скрыть отчаяние, спросил Шанс Ди.

– Пацан отделал.

– Пацан, которого я тут видел? Кожаные штаны, остроносые ботинки?

– Наверно.

– А он что, не один?

Ди рассмеялся:

– Думаю, вы поняли, у старика к ним слабость, но полагаю, да, это сделал тот, которого вы видели, он, мать его, фаворит месяца. Пацан денег хотел. Карл сказал «нет». Пацан и два его дружка пришли сюда, отхерачили Карла и сперли кое-что из вещей.

19

Перевод Н. Волжиной.

20

Намек на песню Уоррена Зивона «Отчаянный под стрехой». В жизни автора был эпизод, когда он тайком выбирался из гостиницы под стрехой крыши, чтобы не платить за номер.