Страница 3 из 21
– И что мне может «светить» по этой самой статье? – нахмурившись, поинтересовался Самойлов.
– Или штраф тысяч на десять-двадцать, или административный арест, или общественные работы – но это в самом лучшем случае.
– А в худшем?
Перейдя на шепот, юрист пояснил, что в Мокрове подозрительно часто без вести пропадают люди. За последние пару лет бесследно исчезло не менее полутора, а то и двух сотен человек – это по самым скромным подсчетам. И ни одного из них полиция так и не нашла.
– Так что еще раз хорошенько подумайте – время у вас есть, целых три дня. Сегодня у нас среда? Значит, выйти на пикет вы можете в это воскресенье. Надеюсь, все для вас закончится благополучно, – сказал он на прощание.
Прямо от юристов Андрей пошел в районную администрацию, где в канцелярии вручил сидевшей там дамочке с высокомерно-пренебрежительным взглядом свои бумаги. Скривив рот, та недовольно процедила сквозь зубы:
– Выйдите и ждите в коридоре.
Ждать пришлось около получаса. Наконец мадам соизволила выйти из кабинета и небрежно сунула Андрею второй экземпляр заявки с прямоугольничком штампа и закорючкой росписи. Это его приободрило, и он отправился домой.
Однако этим же вечером Самойлову позвонила какая-то женщина, которая представилась заведующей отдела общественных связей администрации района. По ее словам, с завтрашнего дня на центральной площади города и прилегающих улицах будет проводиться ремонт асфальтового покрытия, для чего дорожники задействуют тяжелую технику, что может нести угрозу и ему самому, и людям, которые окажутся рядом. Поэтому Андрею было предложено изменить место проведения пикета.
– У нас есть официально отведенная территория для проведения общественных акций, которая утверждена правительством области. Это конец улицы Западной, в месте ее пересечения с малой объездной дорогой и пятьсот метров в сторону дачного поселка Грушино, – сказала она.
– Где-где?! – Самойлову показалось, что он ослышался.
Женщина повторила только что сказанное ею, и, мысленно сориентировавшись, Андрей понял, о чем идет речь: его отсылают пикетировать на загородный пустырь, поросший двухметровым бурьяном, с грудами мусора несанкционированной свалки. Ничего себе, «обрадовали»!
– Вам завтра нужно будет прийти и получить на этот счет уведомление администрации, – приказным тоном объявила заведующая.
– Вам это нужно – вы и вручайте! – закипая от возмущения, парировал Самойлов.
– Зря вы так хорохоритесь! – уже с угрозой произнес голос из трубки. – Имейте в виду: наш с вами разговор записывается, и в случае привлечения вас к судебной ответственности он станет подтверждением злонамеренности вашего поступка и вашего пренебрежительного отношения к действующему законодательству! Это чревато…
Суховато бросив: «До свидания!» – Андрей нажал на кнопку отбоя.
Он предполагал, что на него начнут давить, но никогда бы не подумал, что давление окажется столь жестким и нахрапистым. Поэтому через Интернет нашел контактные телефоны областных газет и телеканалов и наутро обзвонил всех без исключения. Официозные СМИ отнеслись к его сообщению о готовящемся пикете без особого интереса и пообещали лишь «держать в поле зрения» происходящее в Мокрове. Три газеты, специализирующиеся на судебных делах, скандалах и сенсациях, а также частный канал кабельного ТВ твердо пообещали приехать.
И вот он настал, этот июньский день. Внутренне очень волнуясь, Андрей обернул свой транспарант в газеты и направился в сторону площади. Разумеется, никаких дорожников, никакой тяжелой техники на площади он не увидел. По ней шли пешеходы и катили велосипедисты. Мирная, спокойная картина. Глядя на нее, никогда и не подумаешь, что это – всего лишь ширма, за которой притаилось неведомое зло, готовое в любой момент явить свои многократно окровавленные когти и клыки, способное уничтожить любого, кто ему не покорился.
Подойдя к окрашенному потемневшей бронзовой краской памятнику вождя мирового пролетариата, Самойлов развернул газеты и повесил на шею транспарант, на котором было написано: «Протестую против бездействия полиции и прокуратуры Мокровского района в расследовании гибели Валентины Самойловой». Прохожие с пугливым интересом стали сворачивать в его сторону и, с недоуменно-ошарашенным видом прочтя написанное, продолжали путь, ускоряя шаг. Старичок лет восьмидесяти, с близкого расстояния прочитав транспарант, сочувственно вздохнул и безнадежно махнул рукой:
– Эх, милый! Ничего ты тут не добьешься! Смотри, а то кабы не пришибли где-нибудь за углом. Эти бандюганы мо-о-гут!..
Андрей и сам понимал, что местная «чинушня» едва ли оставит без внимания его непростительно дерзкий поступок, но отступать не собирался ни при каких обстоятельствах. Лишь одно его крайне огорчало и выбивало из колеи: на площади не появился ни один журналист. Это было худшее из того, что в этой ситуации могло бы случиться.
«Что ж это они так меня подвели? – с обидой подумал он. – Хоть бы уж один кто-нибудь приехал. Ни-ко-го!.. Ну народ! А ведь обещали, что будут обязательно…»
Минут через десять к нему приблизилась сухопарая дамочка в модном платье и шляпке, которая неприязненно поинтересовалась:
– Вы почему нарушили предписание районной администрации? Вас уведомили, что вся территория города объявлена зоной чрезвычайной ситуации, а потому всякое пикетирование допускается лишь на отведенном для этого месте. Будьте добры покинуть площадь, иначе мы будем вынуждены обратиться в правоохранительные органы. А вот, кстати, и они!
Она показала на пискнувший невдалеке от них тормозами полицейский «бобик», из которого вышли двое сотрудников райотдела – старлей и прапорщик, оба с дубинками, наручниками и пистолетами в кобурах. Вальяжно, выпятив грудь вперед, старший наряда подошел к Самойлову и, вопросительно взглянув на сотрудницу администрации, сипловато произнес:
– Что, не желает подчиняться законным требованиям? Понятно! Гражданин, прошу в машину! Вы задерживаетесь за противоправные действия вызывающего характера! Пройдемте!
Понимая, что любые его возражения будут расценены как сопротивление полиции, Андрей молча направился к распахнутой настежь задней двери «бобика», сопровождаемый взглядами оказавшихся рядом случайных прохожих. Какой-то разбитной паренек, спешившись с велосипеда, поднял телефон и сделал снимок происходящего. Заметив это, старлей зло приказал прапорщику:
– Тормозни его! Быстро изъять телефон!
Но тот лишь успел дернуться в сторону велосипедиста, как парень вновь вскочил на своего железного «коня» и куда-то тут же быстро умчался. Недовольно крякнув, старлей непечатно выругался и грубо толкнул Андрея в отсек для задержанных. Закрывая дверцу, он едко ухмыльнулся:
– Что, все ждешь своих журналюг? Жди, жди… Их завернули с полпути, так что зря на них надеешься!
Услышанное Самойлова поразило до крайности как самим фактом того, что сотворила полиция, так и откровенным, вызывающим цинизмом торжествующей безнаказанности. Оказывается, эти твари подстраховались даже с этой стороны.
В райотделе ему пришлось часа три просидеть в коридоре невдалеке от дежурного, дожидаясь своей участи. Наконец его вызвали к одному из сотрудников с лейтенантскими погонами, который хмуро объявил, что сейчас им будет составлен протокол по поводу происшествия на площади. Поскольку писал лейтенант не слишком быстро, а его почерк каллиграфичностью не отличался, эта процедура затянулась еще часа на два. Когда протокол был уже готов, прочитан и подписан Андреем, в кабинет вошел капитан с лысиной почти во всю голову и широким, бесформенным носом.
– Оставь нас! – коротко приказал он лейтенанту.
Когда тот вышел, капитан сел напротив Самойлова и, окинув его мутноватым взглядом немигающих глаз, хрипло поинтересовался:
– Что, «герой», на подвиги потянуло? Решил восстановить справедливость? А ты не думаешь о том, что все это для тебя может закончиться очень даже плохо? О-о-очень! Я понимаю, сестра – это серьезно, не соседка какая-нибудь. Но тебе же сказали, что работа ведется, что виновный будет выявлен и наказан. Зачем обострять? Ты в курсе дела, что в России ежегодно в ДТП гибнет более тридцати тысяч человек? Слышал? Вот! И что же? Из-за каждого такого случая нужно обязательно устраивать пикеты и митинги?! Мы ищем!