Страница 5 из 14
Оперативники вошли в рыбные ряды. На бесконечных деревянных прилавках лежали мокрые серебристые сазаны, хищные серые щуки, усатые сомы с расплющенными мордами и огромными ртами, шипастые тупорылые осетры и изящные длинноносые севрюги, а рядом – огромные розовые куски норвежской семги. По непонятной логике, многие покупатели предпочитали привозную мороженую семгу парной осетрине, хотя цена была примерно одинаковой.
За свежей рыбой пошла вяленая и копченая: розово просвечивающие жиром рыбцы, тяжелые, как кабаны, цимлянские лещи – чебаки на местном наречии, похожая на кинжальные клинки чехонь, твердая серебряная таранька, мягкая, истекающая жиром шемая… Потом начались банки с икрой: обычной черной – осетровой, и для гурманов – серой, севрюжьей.
Продавцами здесь были дородные круглоликие казачки и немолодые морщинистые мужики. Командовал тут Григорий Иванович – в отличие от других, у него было удивительно гладкое обветренное лицо с равномерным загаром, будто в свободное от ловли рыбы время он посещал косметолога и солярий.
– Здорово, Иваныч! – бодро сказал Васильев. – У нас тут торжество намечается: десять лет семейной жизни! Представляешь – у обоих! Мы ведь в один день женились…
Григорий Иванович слушал безучастно: не радовался вместе с операми, не удивлялся совпадению, даже не улыбался, как обычно.
– …Подготовь, как всегда: осетринки, икорки, рыбчиков, шемайки…
– Подготовить-то можно, – глядя в сторону, сухо сказал рыбак. Это было непривычно и настораживало. – Только бесплатно не получится. Теперь у нас тут другие порядки, – продолжил он. – Скидку, конечно, сделаю. Но не очень большую…
– А что случилось, Григорий Иваныч? – официальным тоном вступил Степанов. – Разве осетров и шемайку из Красной книги вычеркнули и закон позволяет их ловить и продавать? Или «крыша» поменялась? Или что?
– Какие проблемы, молодые люди? – раздался грубый голос сзади.
К ним подошли два молодых парня в синих комбинезонах с надписью «Охрана». Держались они по-хозяйски, может потому, что ростом и телосложением мало уступали Американцам.
Степанов смерил их презрительным взглядом с головы до ног.
– Вы чьи, малыши? Где Тарас, где Жердяй?
– Не знаю, кто это, – ответил тот, кто постарше. – Мне до них дела нет. Я рынок охраняю. Потому и спрашиваю: какие у вас проблемы? А то смотрю, на покупателей вы не похожи, с нашими продавцами какие-то терки трете, народ отпугиваете…
– Слушай, малыш, ты что, нас не знаешь? Мне что, Косте Киму позвонить, чтобы он тебе задницу надрал?
Охранник усмехнулся.
– Да и Кости Кима уже никакого нет. Переделили все. Теперь директор рынка Ованес Арамаисович. Без его команды вам даже вот эту тощую тараньку не дадут, кто бы вы ни были. Хоть менты, хоть пожарники, хоть санэпидстанция… Хотите – мы вас к нему проводим, он как раз на месте.
– Пойдем, потолкуем с твоим Арамаисовичем, – кивнул Васильев.
– Послушайте, ребята, я вам это не советую, – примирительным тоном сказал второй охранник. – Директор с вами долго говорить не будет. Вы ведь из ментовки? Он фамилии запишет и позвонит вашему генералу. А тот уже вас на кукан насадит по полной программе!
Американцы переглянулись. Такие слухи до них уже доходили. Васильев полез за деньгами.
– И правда, зачем нам к твоему Ованесу идти? Он что, поможет нам рыбу выбрать? Давай, Иваныч, сделай набор, как я просил! – и, вздохнув, добавил: – Только икру не клади…
Похожая сцена повторилась и в мясном ряду: мясо на шашлык не взяли, как обычно, а купили. И замечательные розовые помидоры величиной с кулак, и свежайшие, с острыми пупырышками ароматные сладкие огурцы, и перец – как горький, так и красно-желтый болгарский, – все пришлось не брать, а покупать.
Нагруженные пакетами и недовольные, они шли к выходу с рынка.
– Вот суки! – ругался Степанов. – Из-за них почти всю зарплату оставили! Тогда, в лесу, их не было, они свои шкуры не подставляли! А тебя чудом не завалили! Попала бы пуля в грудь – и все! «ТТ» жилет запросто бьет… А могли и в меня попасть – в лицо или в голову. И все! Вот суки!
Было непонятно – кого он ругает? Продавцов? Охранников? Директора рынка? Но они и не должны были прочесывать лес и подставлять шкуры под пули…
– Ты это про кого? – поинтересовался Васильев.
Товарищ выругался.
– А то ты сам не знаешь! Одним все можно, а другим тоже все, но нельзя! Я хотел Аленку икрой побаловать, а теперь с пустыми руками придется заявиться!
Некоторое время они шли молча.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал Степанов. – Давай я пойду в контору, а ты занеси продукты Татьяне. Пусть разберется: что в холодильник, что куда… Я скажу Боброву, что ты Людоеда отрабатываешь…
Васильев жил в обшарпанной пятиэтажной «хрущевке» в новом микрорайоне, который, впрочем, уже успел стать старым – время летит быстро. Чахлые саженцы превратились в большие деревья, дающие тень и насыщающие воздух кислородом, зато дома как-то просели и кое-где пошли трещинами. Отдуваясь, он затащил сумки на последний этаж, постучал ногой в дверь. Татьяна открыла почти сразу. Она была в коротком красном халате и золотистых домашних тапках без задника. Среднего роста, худощавая, с ухоженными рассыпавшимися по плечам волосами, она выглядела не хуже, чем десять лет назад, когда он повел ее в ЗАГС. Только характер изменился. И не в лучшую сторону.
– Чего стучишь? – спросила она. – Ключи потерял? Я педикюр делала, из-за тебя лак смазала…
– Ты же видишь, что я нагружен, как верблюд, – сдерживаясь, ответил Васильев. – Если поставить пакеты на пол, перевернутся и все рассыплется…
– Ладно, заходи, – жена сменила гнев на милость. – Отоварились? Все взяли?
– Почти. Только в этот раз придется обойтись без икры и раков.
– Почему? – недовольно наморщила носик Татьяна.
– На рынке новый директор, новая охрана, новые правила. За уважение теперь никому ничего не дают. Пришлось покупать. И так кучу денег ухлопали!
– Я так и знала! – жена всплеснула руками, как будто он сообщил, что уходит к другой женщине. Круто развернувшись, она ушла в комнату и легла на диван, уткнувшись лицом в подушку. Странно…
Васильев занес пакеты на кухню, пошел следом, погладил Татьяну по плечу.
– Что с тобой?
Она отодвинулась.
– Не хватай меня рыбными руками!
– Подожди, что случилось? Ты прямо убита горем! Из-за чего? Из-за икры?!
Татьяна вскочила и уставилась на него в упор. Если бы взгляды могли испепелять, от супруга осталась бы кучка пепла. В глазах стояли слезы.
– Сегодня я встречалась с Верой Воробьевой, – напряженным, дрожащим голосом сказала она. Так бывало, когда они всерьез ссорились. Да что с ней происходит?
– У нее праздник: Иван подарил новую машину. «Лексус»…
– Это не та крашеная блондинка? – спросил он. – Ну, которая…
– Да, – перебила жена. – Это она. Да. Мы с ней сидели за одной партой. Да. Она у меня списывала. Да. Да. Да… Теперь у нее сплошные праздники. Новая машина, новое кольцо с бриллиантом, недавно они вернулись из Испании, скоро поедут во Францию…
– Ну и что?
– И я пригласила их с Иваном на наш юбилей. Сказала: будем икру есть ложками, будут раки больше, чем эти, как их… Лобстеры. А ни раков, ни икры не будет. Шашлыки. Как десять лет назад жарили, так и сейчас! У той же самой избушки на курьих ножках, которую ты до сих пор называешь дачей! Курятник это, а не дача!
– Подожди, так у тебя истерика из-за этой поганой икры?! – взорвался Васильев. – Когда меня подстрелили, ты меньше расстроилась! Только из-за простреленного пиджака ругалась!
– Я уже привыкла, что с такой работой тебя в любой момент могут убить, а я останусь с Ванькой у разбитого корыта! И так сын тебя не видит, у моей мамы, считай, живет, – теперь Татьяна кричала, не сдерживаясь. – А когда дома, то папы нету: то уже на работе, то еще на работе!
Слезы текли по щекам, и она смахнула их ладонью, размазав макияж по покрытому красными пятнами лицу.