Кружилиха

- Не для чего каждому участок, - сказал Листопад. - Дадите только многосемейным.

Это было неслыханно. Испокон веков рабочие Кружилихи разводили огороды. Каждый стремился иметь на зиму свою картошку. По воскресеньям специальные поезда снаряжались за город; ехали целыми семьями, с лопатами, тяпками, провизией, - старые и малые. На платформах везли посадочный материал: картофель целый и в срезках, с заботливо проращенными ростками, увязанный в мешки, - на каждом мешке метка чернилами или краской: кому принадлежит мешок... Невозможно было так сразу взять и отменить все это.

Уздечкин побежал к Рябухину.

- Самое бы милое дело, - сказал Рябухин, задумчиво почесывая стриженую голову, - если бы ты лично договаривался с Листопадом о таких вещах. Для твоего же престижа было бы лучше.

- С Листопадом договариваться отказываюсь, - горячечно сказал Уздечкин. - Уволь.

- Говоришь не подумав, Федор Иваныч. Как это может быть, чтобы в советских условиях профсоюз отказывался договариваться с хозяйственником? Что тебе Листопад - частный предприниматель? Капиталист?

- Ладно, хватит меня воспитывать, - сказал Уздечкин. - Позвони-ка ему лучше.

Рябухин пожал плечами и позвонил Листопаду. Уговорились встретиться всем троим и потолковать об огородах.

Когда Уздечкин пришел к директору, Рябухин сидел уже там. "Поторопился прийти пораньше, - подумал Уздечкин. - Небось успели столковаться за моей спиной..."

- Этой Марье Веденеевой еще орден нужно дать, - говорил Листопад Рябухину. - Сама, понимаешь, работает на совесть и еще с пацанами возится - это подвиг, как ты хочешь.

- Безусловно, подвиг, - сказал Рябухин.

- Героиня, а? А ей самой - сколько ей? Года двадцать три?

- Больше, - сказал Рябухин. - Лет двадцать шесть, двадцать восемь. Кричит она на них. Я ей говорил.

- Ну, кричит. Кричит - это от темперамента и усердия к работе. Попробуй не кричать на ее месте. Когда они у нее разбегаются из-под рук... Здравствуйте, Федор Иваныч, - сказал Листопад, словно только что увидел Уздечкина. - Садитесь...

Уздечкин сел и развязал тесемки толстой папки.

- Тут весь материал, - сказал он. - Заявления от рабочих и служащих. И сводки по цехкомам. И общая сводка.

- Бумаги много, - сказал Листопад. - От всех рабочих собрали заявления?

- От всех.

- Не может быть, - сказал Листопад. - Цехкомы ввели вас в заблуждение. Нету в этой вашей божнице двадцати тысяч заявлений.

Уздечкин покраснел слабым сизым румянцем.

- Я имею в виду - от всех желающих.

- Дайте-ка общую сводку. - Взглянул, поднял брови, передал сводку Рябухину. - Ты видел? Восемьсот га. Восемьсот га под индивидуальные грядки. Сумасшедшие люди!

- Это минимум, который нужен, - сказал Уздечкин, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. - До войны мы в отдельные годы брали больше.

Листопад отбросил сводку.

- Честное слово, Федор Иваныч... как с вами говорить? Мы все объясняемся и объясняемся, как супруги, которые не сошлись характерами... А что объяснять, когда вы не хотите понять простую вещь?.. Рабочему в выходной день надо отдохнуть. А вы ему вместо отдыха суете лопату в руки: поезжай к черту на кулички, сажай картошку! А сколько обуви он на этом деле истреплет? Это я, деревенский мужик, привычен, я по любым колючкам пройду босый... А городской человек не может. Я прошлое лето ездил, смотрел: а, боже!.. Вот такусенькие грядки - и народу на них как муравьев... Возится баба на своей грядке и думает: соседке делянку лучше дали, у соседки картошка крупнее. И мешочки, мешочки, меточки, - и баба думает: как бы по дороге из моего мешка не отсыпали... Чепуха на постном масле, кустарщина, пережиток, совсем не в духе нашего времени установление - от нужды за него держимся, а не от хорошей жизни! Ну, я понимаю - где нет других возможностей... так ведь я вам даю возможности!.. И все равно же не хватает рабочему на зиму этой картошки, вот в чем дело! Все равно - свой огород кормит его только до декабря, ну - до января, а потом он к нам же бежит! В ОРС! И ругает нас на всех перекрестках, если у нас картошки нет, - и правильно делает, что ругает... Я вам предлагаю что: я на себя беру снабжение картошкой и овощами. Полностью. Но для этого мне земля нужна. И я ее получаю в Озерной за счет ваших индивидуальных огрызков. У меня там тысяча га - я вам даю двести, и распоряжайтесь ими, как хотите.

- Двести га - это капля в море, - сказал Уздечкин. - Этим никого не удовлетворишь. Только будут недовольство и жалобы - не расхлебаешь.

- А вы жалоб боитесь? Вы не можете людям объяснить толком?.. Если не можете, созовите собрание, - я им объясню, что это в их же интересах.

- Тут, понимаешь, какое дело, - сказал Рябухин. - Для многих это, помимо прочего, привычное препровождение времени. В летний день он едет за город, с детишками, воздух, природа, он работает, работа на воздухе его бодрит...

- Брось, Рябухин, это твое интеллигентское измышление, это ты сейчас думал и придумал. Ты у рабочего спроси, как это его бодрит, когда он в выходной день наработается дотемна, домой возвращается без задних ног, а утром ему к станку становиться... А если кто для моциона хочет покопаться в земле - пожалуйста. Пожалуйста! Пусть в выходной едет в подсобное хозяйство, милости просим. Еще и денег дадим.

- А где, - спросил Уздечкин, - вы возьмете достаточное количество рук, чтобы осилить такое хозяйство?

- Пленные немцы мне посадят и уберут.

- Не дадут вам пленных.

- Ну, не дадут пленных - я машины достану, пропашники, картофелекопалки, - механизируем все работы... В общем, это уж пусть у меня болит голова, где я возьму руки. Короче говоря, вот так. Двести га. Давайте многосемейным, у которых помощников много.

Он встал. Но Уздечкин не уходил.

- Двести га, - пробормотал он. - Это невозможно. Это насмешка. В конце концов, в отношении индивидуальных огородов есть установка партии и правительства...

- Ну, - сказал Листопад беззаботно, - партия и правительство с нас не взыщут, если мы через подсобное хозяйство обеспечим рабочих картошкой.

Уздечкина затрясло от этого беззаботного тона.

- Это все дутые обещания! - закричал он. - Лишь бы сделать широкий жест и показать свою власть, да!.. А рабочие в результате останутся без картошки!