Страница 23 из 63
стороны интеллектуального слоя исчезла, и с нежелательными элементами его можно было не церемониться. Достоточно было
сохранить несколько тысяч наиболее квалифицированных специалистов для подготовки тех, кто должен был прийти им на смену, и
для работы на тех должностях, где полуграмотные "образованцы" справиться бы никак уж не могли. На большинстве же должностей
последние вполне годились, поскольку неэффективность их работы, как и всей советской системы в целом, после того, как последняя
была уже налажена, вполне компенсировалась раз и навсегда внушенным страхом и суровой дисциплиной.
Совершенно закономерно поэтому, что именно в это время, спустя десятилетие после переворота, когда большевики не опасались
более за выживание своей системы, настало самое время рассчитаться с теми, кого ранее приходилось, скрепя сердце, терпеть.
Ожесточенность репрессий, похоже, не в последнюю очередь была связана именно с последним обстоятельством. 1928-1932 гг.
ознаменованы, как известно, массовыми репрессиями и повсеместной травлей "спецов" во всех сферах (в т.ч. и военной, именно тогда
по делу "Весны" было уничтожено абсолютное большинство служивших большевикам кадровых офицеров), а на руководящие
должности стали еще смелее выдвигаться неспособные управлять, но зато вполне лояльные "пролетарии", поскольку теперь их
некомпетентность не угрожала так остро самому существованию партии и государства. Однако из-за недостатка чисто "своих"
квалифицированных кадров советская власть до самого конца 20-х годов была еще вынуждена мириться с преобладанием в
государственном аппарате старой интеллигенции. Хотя высшие посты все чаще занимали выдвиженцы и образованцы новой
формации, задачей которых было не столько управлять, сколько "контролировать ситуацию" - следить за соблюдением интересов
советской власти и лояльностью подчиненных, основная созидательная работа по-прежнему лежала на плечах всячески третируемых
старых специалистов, самая квалифицированная часть которых относилась, как правило, к высшим слоям русского общества. В 1928
г. из старых кадров с высшим образованием 29,5% составляли директора, предприниматели и акционеры, а еще 49,3% занимали
раньше руководящие должности (280).
Но некоторые изменения в социальном составе интеллектуального слоя к 1928 г. все-таки произошли. Обобщающих данных о его
составе нет, но есть сведения о различных его профессиональных отрядах. Среди учителей, в частности, из рабочих происходило 5,3%
, из крестьян - 48,2, из служащих 18,2 и из "прочих" - 28,3% (в "прочие" статистика включала лиц, т.н. "эксплуататорских классов",
духовенства и иногда свободных профессий). В начале 1-й пятилетки среди ИТР выходцев из рабочих (главным образом за счет
"выдвиженцев") было 38,7%. Примерно то же наблюдалось в других группах интеллигенции за исключением научных работников и
профессуры. В это время в народном хозяйстве (без профобра, политпросвета, части торгового и управленческого персонала) работало
90 тыс. специалистов с высшим образованием, из которых 32 тыс. (36%) окончили вуз до революции. Из всей массы специалистов (в
т.ч. и советской формации) из рабочих происходило 7 тыс. (около 8%), из крестьян - 16 тыс. (около 18%). Из 32 тыс. специалистов со
средним специальным образованием получили его до революции 15 тыс. (26,7%). Из 41 тыс. техников, получивших образование в
советское время, из рабочих происходило 8 тыс. (20%) и из крестьян - 10 тыс. (24,4%). В вузах и НИИ старые специалисты составляли
60% (281). В составе органов Советов "служащих" на 1929 г. насчитывалось в среднем 30-40% (см. табл. 112) (282). По некоторым
данным, в 1929 г. рабочих и крестьян среди ИТР было едва 1/3 (283). В 1927 г., создав Промакадемию (где рабочие составляли 91%)
(284), большевики пытались через нее подготовить кадры из рабочих для высшего звена, но к 1929 г. до этого было еще далеко.
В 1929 г., когда власти намеревались перейти к радикальным изменениям в составе интеллектуального слоя, была проведена перепись
служащих и специалистов страны, охватившая 825086 чел. по состоянию на 1 октября (285). Ею был учтен и такой фактор, как служба
в старом государственном аппарате, причем выяснилось, что доля таких лиц довольно высока. Здесь надо учесть, что, во-первых,
старый государственный аппарат был сам по себе в несколько раз меньше, во-вторых, за 12 послереволюционных лет не менее
половины его персонала должна была естественным путем уйти в отставку по возрасту, и в-третьих, он понес огромные потери в годы
гражданской войны от террора и эмиграции. Приняв во внимание эти обстоятельства, можно сделать вывод, что подавляющее
большинство чиновников, оставшихся в России и уцелевших от репрессий, в то время все еще служило в советском аппарате.
Перепись насчитала их 74400 чел. Из всей массы обследованных интеллигенции и ее детей было 415042 чел., к которым следует
добавить "прочих" (бывших лиц свободных профессий и собственников) - 21598 чел., а также не указавших происхождения 38162 чел.
Всего, таким образом, лиц "нежелательных" социальной категорий насчитывалось 474802 чел. или 57,7%.
Однако этот процент следует признать сильно заниженным из-за включения в общее число таких категорий служащих, как рядовые
милиционеры, надзиратели и т.п., которые, составляя как раз самые значительные по численности группы - до 1/4 общего числа, до
революции не были занятиями образованного слоя. Поэтому среди них процент "служащих" ничтожен (среди милиционеров и
надзирателей "служащие" и "прочие" составляли всего 16,5% при 21,7% рабочих и 61,8% крестьян), и за счет численности этих групп
дает сильное понижение в итоге. Реальная картина, впрочем, выявляется при взгляде на состав конкретных ведомств. Представители
старого культурного слоя составляли в союзных наркоматах около 80% и, как правило, около 60% даже на окружном уровне. Общая
закономерность: чем выше орган управления, тем выше среди его служащих процент представителей старого образованного слоя (см.
табл. 114).
В переписи выделены наиболее важные группы служащих: 1) высший руководящий персонал, 2) оперативно-руководящий персонал,
3) научные работники и специалисты без административных функций. Первая из них - та, куда в основном направлялись
"выдвиженцы". Тем не менее даже в ней доля лиц старого образованного слоя почти везде преобладала, составляя на областном и
республиканском уровне наркоматов 50-80%, а на союзном доходя кое-где до 100% (например, в Наркомфине 94,7%). В двух других
группах, особенно в 3-й процент представителей старого образованного слоя был еще выше - как правило, 70-80 и 80-90%
соответственно. Что касается общего управления (исполкомы и т.д.), то здесь процент "служащих" меньше половины только на
окружном и районном уровнях (что сильно снижает общую долю, так как на этих уровнях было сосредоточено до 96% всего
персонала общего управления). Обращает на себя внимание тот факт, что среди высшего персонала ВЦИК (т.е. 71 чел. высших
управленцев) лиц старого образованного слоя 85,3%, столько же среди оперативно-руководящего персонала ВЦИК - 85,7%. В
некоторых наркоматах представителей старой интеллигенции по 2-й и 3-й группам насчитывается до 100%. В Госплане доля ее
составляла 79,3%, причем 13,6% служили в старом государственном аппарате. Вообще, процент служивших в старом государственном
аппарате сильно разнится по ведомствам от 2 до 50%, причем наибольшее количество таких лиц служило в наркоматах всех уровней,