Новая Луна

Тыльной стороны ладони Лукаса касается чья-то рука. Рядом с ним Аманда Сунь.

– Даже для тебя это было грубо, – с упреком говорит она. Аманда Сунь из третьего поколения; по-лунному высокая, выше своего мужа. Ее фамильяр – темно-красная «чжень», Змея. Сунь традиционно облачают фамильяров в гексаграммы из «Книги Перемен».

– Почему? Это же правда, – говорит Лукас.

Общество удивилось, когда Аманда Сунь переехала из Дворца Вечного Света в еще не достроенный Боа-Виста. В никахе это не оговаривалось. Брак был в значительной степени династическим. Сдержки, противовесы, оговорки об аннулировании – все на месте. Однако Аманда Сунь явилась в Боа-Виста и прожила там семнадцать лет. Она кажется такой же его частью, как тихие ориша или бегущая вода. Общество – та его часть, которой по-прежнему не все равно, – думает, что Аманда затеяла долгосрочную игру. Суни были среди первых поселенцев; вместе с Маккензи они считают себя старой гвардией, истинной лунной аристократией. Больше полувека они сражались с гегемонией Народной Республики, которая была не прочь использовать Дом Сунь в качестве плацдарма для захвата власти на Луне. Всем известно, что Суни не женятся на ком попало.

Последние пять лет Лукас Корта живет в своей квартире в Жуан-ди-Деусе.

Музыка – мягкий босаджаз – останавливается. Бокалы замирают на пути к губам. Разговоры угасают; слова испаряются; поцелуи прерываются. Все как зачарованные глядят на маленькую женщину, которая появилась из двери между огромными, безмятежными лицами ориша.

Прибыла Адриана Корта.

– Разве тебя не станут искать?

Лукасинью взял Абену Маану Асамоа за руку и повел прочь от оживленных троп, по коридорам, озаренным бликами света из других помещений – строительным ботам требовался свет, – по свежевырубленным залам и комнатам, где еще слышен гул машин-копателей.

– Они будут целую вечность целовать друг другу руки и толкать речи. У нас предостаточно времени. – Лукасинью тянет Абену к себе. Жаркие лампы смягчают постоянный подповерхностный холод в минус двадцать, но воздух достаточно прохладен, чтобы дыхание повисало облачками и Абена дрожала в своем вечернем наряде. У Луны холодное сердце. – Ну так что это за особенная вещь, которую ты хочешь мне дать? – Лукасинью ведет рукой вдоль бока Абены, останавливается на ее бедре. Она со смехом отталкивает его.

– Коджо прав, ты плохой мальчик.

– Плохой – это хорошо. Нет, серьезно. Да ладно тебе, мы же лунные бегуны. – Его другая рука гладит «Госпожу Луну» Абены, движется, точно паук, вверх, к обнаженной части ее груди. – Мы живы. Прямо сейчас мы живее кого бы то ни было на этом куске скалы.

– Лукасинью, нет.

– Я спас твоего брата. Я мог умереть. Я почти умер. Я был в гипербарической камере. Меня ввели в кому. Я вернулся и спас Коджо. Я не был обязан так поступать. Мы все знали, чем рискуем.

– Лукасинью, если будешь так продолжать, все испортишь.

Он поднимает руки: сдаюсь.

– Ну так в чем дело?

Абена раскрывает правую ладонь. Там серебро: мерцающий металлический «зуб». Потом она резко подымает руку к левому уху Лукасинью. Он вскрикивает, прижимает ладонь туда, где неожиданно вспыхнула боль. На пальцах кровь.

– Что ты натворила? Цзиньцзи, что она натворила?

«Мы за пределами зоны покрытия камер Боа-Виста, – говорит Цзиньцзи. – Я не вижу».

– Я дала тебе кое-что, чтобы ты запомнил Коджо. – Может, дело в красном отсвете жарких ламп, но Лукасинью видит в глазах Абены сияние, какого никогда не знал. Он не понимает, кто она такая. – Знаешь, что о тебе говорят? Что ты делаешь новый пирсинг после каждого разрыва отношений. Что ж, со мной все иначе. То, что я воткнула в твое ухо, означает сотворение новых отношений. Это обещание. Когда тебе понадобится помощь Асамоа – на самом деле понадобится, когда не будет другой надежды, когда ты окажешься в одиночестве, обнаженный и беззащитный, как мой брат, пришли мне эту вещь. Я буду помнить.

– Больно! – ноет Лукасинью.

– Значит, ты не забудешь, – говорит Абена.

И медленно, очень изящно слизывает с указательного пальца пятно крови Лукасинью.

Среди своих высоких детей и еще более высоких внуков Адриана Корта хрупка и элегантна, как птица. В лунной гравитации груз возраста легок; кожа у нее ровная и без морщин, тело не выглядит согбенным в семьдесят девять лет. Она держится с достоинством дебютантки. Она по-прежнему глава «Корта Элиу», хотя вот уже много месяцев ее никто не встречал за пределами Боа-Виста. Да и многим обитателям Боа-Виста редко случается ее увидеть. Но она все еще способна устроить шоу для семьи. Адриана приветствует детей. Три поцелуя для Рафаэля и Ариэль. Два для Лукаса и Карлиньоса, один для Вагнера. Луна вырывается из рук мадриньи Элис и бежит к своей вово Адриане. Кто-то ахает – на платье Адрианы от Сил Чапман останутся пятна. Адриана не носит булавку с «Госпожой Луной». За годы разведки и бурения она так наглоталась вакуума, что всем лунным бегунам Боа-Виста вместе взятым и не снилось.

Лукас пристраивается за плечом матери, пока она принимает очередь внуков, мадриний, око и гостей. У нее для каждого найдется словечко. Особое внимание уделяется Аманде Сунь и Лусике Асамоа, кеджи-око Рафы.

– А где же Лукасинью? – говорит Адриана Корта. – Нам нужен наш герой.

Лукас понимает, что его сын отсутствует. Он сдерживает гнев.

– Я его найду, мама. – Токинью пытается вызвать мальчишку, но тот вне сети. Адриана Корта неодобрительно цокает языком. Протокол не будет выполнен как следует, пока она не поздравит того, в чью честь устроена вечеринка. Лукас спускается к группе музыкантов; маленький ансамбль из гитары, пианино, контрабаса, тихих шаркающих барабанов. – Вы знаете «Águas de Março»[8]?

– Конечно. – Это стандарт, это классика.

– Играйте сентиментально. Это любимая вещь моей мамы.

Гитарист и пианистка кивают друг другу, отсчитывают слабую долю. «Мартовские воды»: старая и милая песня, которую Адриана Корта пела своим детям, когда мадриньи приносили их и сажали ей на колени, пела, склоняясь над их кроватками. Это осенняя песня с расплывчатыми образами дождя, веточек и маленьких живых существ, песня о частице вселенной в том, что умещается в ладони, одновременно радостная и пронизанная саудади. Мужской и женский голоса поют, чередуясь; подхватывают песню по сигналу друг друга; живые и игривые. Лукас слушает внимательно, страстно. Дышит неглубоко, напрягшись всем телом. Слезы появляются в складках его век. Музыка всегда оказывала на него мощное влияние, в особенности старая бразильская музыка. Босанова, MBP. Функциональная музыка; обыденность MOR[9]. Мя-а-а-агкий трусливый джаз. У тех, кто такое заявляет, нет ушей; не слушайте. Они не чувствуют саудади, сладкую печаль мимолетности вещей, благодаря которой всякая радость ощущается острее. Они не слышат приглушенное отчаяние, предчувствие того, что за завесой красоты и томления случилось нечто ужасно, ужасно неправильное.

Лукас бросает взгляд на мать. Она кивает в такт колышущемуся ритму, закрыв глаза. Он отвлек ее от блудного Лукасинью. Разберется с ним позже, сам.

На первом плане в песне два голоса, играющие в капоэйру из-за одних и тех же слов, перебивающие друг друга; кувыркающиеся и уклоняющиеся. Гитарист и пианистка очень хороши. Лукас раньше не слышал этих исполнителей, но доволен, что ему довелось их послушать. Песня заканчивается. Лукас сглатывает эмоции. Он аплодирует громко и звонко.

– Браво! – кричит он. Адриана присоединяется; потом Рафа, Ариэль, Карлиньос, Вагнер. По толпе гостей расходятся волны аплодисментов. – Браво!

Снова несут напитки, досадный момент забыт, праздник продолжается. Лукас подходит к гитаристу, чтобы обменяться парой слов.

– Спасибо. Вы знаете толк в босе, сэр. Моей мамайн понравилось. Я бы хотел, чтоб вы пришли и сыграли для меня, в моей собственной квартире в Жуан-ди-Деусе.

8

«Águas de Março» («Мартовские воды») – известнейшая бразильская песня, написанная в 1972 году; один из стандартов (общепризнанных образцов стиля) босанова.

9

MBP, Música brasileira popular – «Популярная бразильская музыка», современный музыкальный тренд, подразумевающий переработку традиционных бразильских стилей с заимствованием элементов джаза и рок-музыки; функциональная музыка – стиль, предназначенный для использования в торговых центрах и т. д. с целью воздействия на покупателей; MOR, Middle of the road music – коммерческий формат радиовещания, включающий в основном очень мелодичную, приятную и достаточно медленную музыку.