Мы еще поживем

Боря жил в вечном напряжении, он не мог предвидеть поступков матери и постоянно был готов к неприятностям, ибо жизнь его была такова, что в любую минуту можно было ожидать гнева. Иногда он даже не знал, с какого края может прийти этот гнев на этот раз, какую причину мать найдет, чтобы выплеснуть на него свою злость. Он не имел права перечить матери, спорить или просить ее. С матерью Борис общался как человек, который всем ей обязан и до конца жизни не сможет расплатиться за ее благодеяния.

Валентина Михайловна же совершенно не стремилась понять, чем живет ее сын. Она не расспрашивала Бориса, не проверяла у него уроки. С сыном мать не здоровалась, ни разу не поцеловала его, ни разу не пожелала ему спокойной ночи или доброго утра. Валентина Михайловна никогда не рассказывала Борису о себе, о своих родителях, о том, как она жила до его появления на свет. Разговаривали они преимущественно о делах. Иногда мать передавала сплетни про соседей или говорила гадости о Бориных одноклассниках и своих сослуживцах.

Своими словами и действиями Валентина Михайловна не пыталась пробудить в Борисе никаких добрых чувств, напротив, она старалась настроить его против окружающего мира, внушить неприязнь к людям. И Борис, уязвимый и чувствительный, смотрел на мир испуганными глазами. А Валентина Михайловна словно не замечала, с каким ужасом и на нее саму смотрит ее собственный сын. Она не представляла, какую боль причиняет Борису, его неокрепшей душе. Мать считала себя выше сына, она хотела руководить его жизнью и не думала о том негативном влиянии, какое оказывает на Бориса ее ругань и оскорбления. Она привыкла унижать сына, будто не понимая, что коверкает ему этим жизнь. Она и не хотела понять, что замкнутость, нелюдимость Бориса проистекает из-за страха перед ней. И этот страх влияет на все его поступки. Мать сделала сына изгоем, не задумываясь о последствиях.

И все же, справедливости ради надо сказать, что Боря не был заброшенным ребенком. Валентина Михайловна стыдилась учителей и побаивалась соседей, которые могли донести о плохом ее обращении с сыном. Ее волновало мнение окружающих, она понимала, что по внешнему виду сына будут судить и о ней самой. Она покупала Борису нормальные вещи, вовремя стирала ему белье и гладила одежду. Борис был опрятно одет и знакомые Валентины Михайловны не могли заподозрить ее в плохом отношении к сыну. Только вот еду специально для Бориса она не готовила и не интересовалась, сыт ли сын. Мать оправдывалась тем, что ей одной нужно растить маленькую дочь.

К дочери Валентина Михайловна относилась по-другому. Нельзя сказать, что она испытывала обожание, восхищение ребенком, которое испытывают порой матери к горячо любимым детям, но Валентина заботилась о дочери и от сына требовала, чтобы и он заботился о своей сестре.

Танюша была единственным человечком, к которому мать сохраняла симпатию. Валентина Михайловна смотрела на дочь как на шанс изменить свою жизнь. Дочка должна была стать ее опорой в старости.

Таня была маминой дочкой. Мать оберегала ее, проявляла к ней снисхождение, потакала ей и во всех спорах с братом обязательно брала ее сторону. Конечно, она ругала иногда и Таню, но дочь никогда не ощущала того пренебрежения, которое испытывал со стороны матери Борис. Сыну Валентина Михайловна откровенно показывала, что его интересы ничто по сравнению с интересами дочери. Дочь была, несомненно, значительно важнее брата в этой семье. И по характеру она сильно отличалась от Бориса, росла вполне нормальной, общительной девочкой, имела много подружек, с которыми играла во дворе и даже приводила иногда в гости. Мать была довольна ею. И только с братом Таня не хотела дружить. Танечка, которую Борис нянчил, подмывал в младенчестве, за которой ухаживал, возил на прогулки в коляске, чуть повзрослев, стала смотреть на брата глазами матери.

Татьяна росла избалованной девочкой, лучшая, самая вкусная пища непременно доставалась ей. Валентина Михайловна частенько прятала от сына фрукты и сладости, чтобы дать их потом дочке. Питались брат и сестра чаще всего отдельно. Сначала мать готовила Танечке, а Борису доставалось то, что останется. Да и не нравилась ему стряпня матери. Мать любила обильно снабжать все свои блюда луком, а Борис терпеть не мог лук. Он научился делать себе яичницу, омлет и разные каши, а когда мать давала ему деньги, ходил в дешевую поселковую столовую.

Конечно, Борису не нравилось, что мать всецело была поглощена воспитанием дочери, а он занимает в их семье подчиненное положение. Но Борис смирился со своей ролью.

Вещами матери и сестры Борьке было запрещено пользоваться категорически. Как-то раз, пока мать была на работе, Борис решил вымыть пол у себя в комнате, а заодно и в прихожей. В комнатке сына Валентина Михайловна убиралась крайне редко с тех пор, как родилась Танечка. Она могла прибраться, если кто-то должен был прийти в их дом. А так уборкой в своей комнате Борис занимался сам.

Вот и в тот раз он взял стоявшую на кухне миску, но не успел уложиться до прихода матери. Она пришла чем-то недовольная и с порога набросилась на Борьку: "Ты зачем нашу миску взял, негодяй? Мы же с Таней с ней в баню ходим, а ты тряпку половую в ней полощешь! Брал бы свое ведро". Но ведро было грязным. Сестра недавно справила в него нужду, потому что идти в сортир на улицу было холодно. "Я вымою миску", попытался оправдаться Борис. Но Валентина Михайловна схватила мокрую тряпку и с криком: "Пошел в свою сральню!" огрела сына тряпкой по спине. С некоторых пор комнату сына мать стала называть сральней. Борис не всегда убирал за собой и в комнате действительно частенько был беспорядок, что служило Валентине Михайловне поводом в очередной раз отругать Борьку.

Мать не разрешала сыну брать посуду, кроме выделенной ему старой кастрюльки, в которой Борис готовил себе омлет и каши. Она страшно ругалась, если Борька нарушал ее запрет. А он не понимал, какая разница в какой кастрюле он приготовит себе пищу.

На Бориса смотрели как на прокаженного. Но он вовсе не был грязным, вонючим, заразным, злобным, вредным, гадким. Нет, он был добрым, отзывчивым, но совершенно не заботился о собственном авторитете и не пытался самоутвердиться. У него не было чувства собственного достоинства, он привык уступать и казался трусливым.

Парадокс в том, что люди тихие и добрые, но не любящие компаний, сплетни и скандалы, люди, не стремящиеся к лидерству и привыкшие уступать, часто воспринимаются в обществе насторожено, с подозрением. Совсем не так, как они того заслуживают.

Вот и Борис был тихим, беспроблемным ребенком. Он не хулиганил и не вредничал, никогда не врал: мальчишка совсем не умел врать. И в быту был на редкость непритязателен. Спал на старой металлической кровати, довольствовался простой пищей и не требовал от матери модных вещей. Борис быстро прощал все свои унижения и обиды, но был скрытный и нелюдимый, и его не любили.

Учителя Борю хвалили, но считали слишком замкнутым. Его классный руководитель даже рекомендовала Валентине Михайловне показать сына психологу, но матери было не до Бориса.

Несчастного ребенка не очень-то жаловал и отец. Когда они жили вместе, Борис тянулся к отцу, ему нравилось быть с отцом. Батя покупал ему игрушки и конфеты, не обижал и не ругал, даже защищал его от нападок матери. Но все же Боря не чувствовал любви и со стороны отца. Он уделял ему слишком мало времени. Батя целыми днями работал, а по выходным предпочитал уходить куда-то из дома. После расставания с матерью отец общался с Борисом лишь по телефону, да и то редко. Валентина Михайловна была категорически против любого общения детей с Владимиром, она всеми силами стремилась оградить Бориса от отца. Когда бывший муж изредка звонил, Валентина Михайловна всегда бросала трубку.

Однажды она нахамила своему непосредственному начальнику. Как-то раз на работе заболела сменщица Валентины Михайловны, и начальник охраны решил позвонить ей домой, попросить, чтобы она вышла на подмену. И надо же такому случиться, в это же самое время Борису звонил отец. Его звонки немного опередили звонок начальника. Первый раз Валентина Михайловна как обычно бросила трубку. Но отец позвонил опять. Недовольная настойчивостью бывшего мужа Валентина Михайловна снова бросила трубку телефона. И сразу же раздался очередной звонок дозвонился начальник охраны. "Чтоб ты сдох, козел поганый! Больше не звони сюда, сволочь!" услышал злобный крик Валентины ее начальник и сразу же послышались короткие гудки. Начальник изумился: на работе Валентина Михайловна была на хорошем счету, ни с кем не ругалась, трудовую дисциплину не нарушала.