Опа !

Юрий Дмитриевич Петухов

ОПА!

Движимая привязанностью,

прилепляется душа и познает

страдание.

Махабхарата

...кто может сказать, что

выследил глубину этих погиб

ших сердец и прочел в них

сокровенное от всего света.

Ф.М. Достоевский

На плечо легла чья-то рука, уверенно и тяжело. Сергей скосил глаз - не рука, а лопата: широкая, натруженная, темная. Он обернулся. Незнакомый мужчина стоял рядом, был печален

- Обознались! - сказал Сергей отвернувшись.

Рука снова вцепилась в плечо.

ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НЕ ХВАТАЕТ СТРАНИЦЫ

- Опа, опа, жареные раки,

приходите в гости к нам,

мы живем в бараке...

Лихо, с каким-то еле уловимым блатным акцентом. И всегда рядом шли другие ребята, подхватывая припев, разноголосо, но весело. Озирались прохожие - кто с улыбкой, кто хмурясь. Он на них внимания не обращал, шел посреди улицы, рассекая ее, будто волнорезом. Жил он вовсе не в бараке, а в соседнем подъезде Сергеева дома. Правда, в коммуналке, может, и сходной чем-то с бараком. На их семью приходилась комната метров в двадцать пять. А сама семья была совсем не современная: мать с отчимом, дряхлая, неприметная в своем уголке бабушка, он, старший, сестра на пять лет моложе, да братишка уже от отчима, совсем пацаненок. Тесновато дома было, но он там и не бывал почти. Во дворе его знали за отличного малого. Старики, и те, вразумляли чад - вот с кого, дескать, пример-то брать, а вы? Мать Сергея тоже корила сына, приговаривала частенько: "Вон, Славик, что за чудо-парень - где бы ни встретил, всегда сумку возьмет, до самого подъезда поможет донести, вежливый, аккуратный, с малышами своими нянчится, гуляет..." и так до бесконечности: Славик выходил ангелом, а Сергей каким-то обременительным и невоспитанным до предела исчадием ада.

Они знали друг друга чуть не с пеленок, уж с пяти лет это точно. Вместе плавали весной в большом ржавом корыте по огромной луже, которая разливалась во дворе за детской площадкой, вместе катались с ледяных горок зимой... Потом подросли, учились в одной школе. Как-то раз один из местных блатарей, лет на восемь старше, только вернувшийся после очередной отсидки и болтавшийся во дворе без дела, увидал Славку, потрепал по кудлатой головушке: "Ну, молодежь, растете как грибы-мухоморы, еще вчера тока у меня под коленкой проползал, а сейчас - столб! И в кого это только такой кудрявый барашек, а? Отец лысый был, мать - в ниточку, а сынок, прям, бяша, бя-я-яашенька!" Он прихлопнул Славку по загривку, расхохотался, посверкивая фиксой. Но тому, видно, понравилось, что не обделен вниманием таких заметных во дворе личностей. Ребятам он так и сказал; "Кликуха, что надо! Так и будем зваться теперича, ясно?! - проблеял дурашливо; закатывая глаза. - Бя-я-яашя-а, бя-я-аяшенька". Возражений не было - Бяша, так Бяша. После восьмого Славка подался в ремеслуху. Тоща еще только входило в моду новое название, ПТУ, но пэтэушниками ребят, учившихся там, никто пока не называл - привычнее было ремесленники, ремеслуха. Славка говорил, не таясь, что надо побыстрей специальность получить да семье помогать. Институтами себя не тешил, смотрел на вещи трезво. А ведь толковый был на редкость, многим бы сокурсникам Сергея фору дал... да что там вспоминать. Во дворе Славка - заводила, дуща общества, на скверике, где междворовые парни время коротали, тоже не последний, и не только из-за гитары.

- Опа, опа, какая ж ты растрепа!

Играл он не очень-то умело, зато громко, вкладывая себя в игру и пение. А это ценилось больше, чем виртуозность.

В ремеслухе были другие порядки, не те, что в восьмилетке, Сергей знал. Да и в его новой школе порядочки были иными, если они там вообще были. Первого сентября Сергей с утра напоролся в туалете на двух десятиклассников, которые из горлышка распивали бутылку вина. Это его ошарашило - в восьмилетке никому бы и в голову не пришло! Позже он видел и кое-что похлеще. Восемь девятых и одиннадцать десятых классов было в том году в его школе, со всего района съезжались ученики... А Славка про учебу рассказывал мало, махал рукой, щурился.

- Я не блатной, я только учусь, - приговаривал и закидывал голову в еле слышном, прерывистом смехе. Кудри рассыпались по воротнику, костистый жесткий подбородок мягчал.

Славка часто заходил в гости, брал почитать что-нибудь, до книг большим охотником был, глотал подряд: и детективы, и фантастику, и классику. Возвращал всегда в срок, не "зачитывал" книгу, так и отдавал, в чистенькой самодельной обложечке...

- Откуда ты? - все еще не веря себе, спросил Сергей.

Бяша улыбнулся, вытер щеку, повел глазами неопределенно.

- От кума, Серый, откуда же еще, прям из гостей, тока вчера прибыл...

Он сжал Сергея своими огромными лапами, стиснул. По лицу пробежала дрожь. Впервые за последние годы того назвали так, по-старому, Серый. Теперь это звучало непривычно, резало ухо.

- И за что в этот раз? - Сергей не удержался и тут же мысленно выругал себя.

- Да погоди ты, потом растолкую. Дай отдышаться-то... В который раз выхожу, а все как по-новой. щемит, зараза, болит вот тут... - он постучал себя по груди, по старой черной балониевой куртке, какие лет десять, а то и больше вышли из моды.

- Да плюнь ты, Славик, - Сергею тоже было не по себе, он смотрел в сторону, часто мигал... и вместе с тем, чего уж таить, пугался этой встречи - опять старое, опять память. Зачем?!

- Все, порядок, - тихо проговорил Бяша твердеющим голосом, - ну как ты? Я гляжу, молодцом, все в норме?!

- Да грех жаловаться, - Сергей не знал, что сказать.

Они топтались посреди тротуара, мешали прохожим. фары бросали отсветы в лицо то одному, то другому, слепили. Рядом поскользнулся и начал уже падать какой-то хлипкий студентик с "дипломатом" и тубусом в руках. Бяша подхватил его за плечи, почти не глядя; кивнул на благодарность, пожал плечами. Сергей заметил, что подбородок у него совсем другой, не костистый и крепкий, а безвольный, отвисший. И лицо, совсем другое, старое, дряблое. Из-под кепочки не кудри выбивались, еле заметно топорщилась серая жиденькая щетинка.

- Ну пойдем, посидим где-нибудь?

- Поблизости нет, Славик, - Сергей огляделся, будто припоминая. - Поехали ко мне!