Страница 7 из 54
Тётя Чармиан была единственной, кто смог взять на себя заботу о мальчиках. Спокойная и рассудительная, она убедила в этом отца Моник. Его внуки будут проживать в местечке «Петт Боттом», недалеко от Кентербери. Расположенное в десяти милях от морского побережья, место представляет собой совокупность долин, холмов и фруктовых садов. Дом Чармиан находится на лесной опушке, в нескольких сотнях ярдов от гостиницы «Утка» — обо всём этом упоминал и Флеминг.
Посвятив себя воспитанию братьев Бондов, тётя Чармиан восполнила то, чего в своё время лишила её жизнь. Осенью Г енри отдали на обучение в Итон. Дядя Г регор настаивал на том, чтобы Джеймса отдать в какую-нибудь подготовительную школу, где бы его «научили уму-разуму». Тётя Чармиан была категорически против. «Если мы сделаем это, то у нас будут проблемы на всю оставшуюся жизнь», — написала она в ответ. И добавила, что Джеймс останется с ней в «Петт Боттоме». Она подготовит его к учёбе в Итоне. На том и порешили.
Таким образом, благодаря исключительно стараниям тёти, Джеймс Бонд успешно выдержал экзамен по поступлению в школу в Итоне и присоединился к своему брату осенью 1933 года.
Карьера Джеймса Бонда в Итоне была короткой и неприятной. Это был не тот период жизни, которым он может гордиться или хвастаться. С самого начала он понял, что эта школа — не для него (хотя несмотря на это, порядки в ней всё же наложили на него свой отпечаток). По его мнению, было ошибочным направлять его в то же учебное заведение, где учился его старший брат-хорошист, в тени которого Джеймс выглядел учеником второго сорта, и это неизбежно вызывало в нём протест. Он отказывался учить уроки, школьные традиции находил утомительными, а униформу — совершенно ненужной. Одним словом, в этом закрытом обществе высшего сословия он чувствовал себя полностью одиноким.
Возможно, он преувеличивал. Для своих четырнадцати лет он был высоким и достаточно хорошо развитым физически, а это не могло не находить уважения или даже опаски со стороны более старших ребят. Поэтому друзья у него были. И конечно, они принадлежали к той категории школьников, которых считают «трудными» и «неподдающимися воспитанию».
Бринтон, например, известный по кличке «Грабитель», был старше Бонда на год, и как-то на праздники пригласил его к себе домой в Шропшир, а позже они вместе побывали и в Париже — в доме его отца. Отец Грабителя остался чрезвычайно довольным смышлёным мальчиком Джеймсом, так хорошо владеющим французским языком. Именно этот богатый распутник и обнаружил естественный талант Бонда к карточным и прочим азартным играм. Он поддержал парней, когда те играли в бридж на деньги — с его богатыми парижскими друзьями. Тогда же Бонд увлёкся и канастой, сильно в ней преуспев.
Грабитель приучил Бонда к «Морленд спешиалс» — сигаретам с тремя золотистыми полосками у фильтра, а также вообще привил ему вкус к роскошной жизни. Бонду понравился стиль жизни Бринтонов — шикарная квартира, напитки, костюмы, слуги и автомобили — особенно автомобили. Отец Грабителя был не только богат — он ещё и потворствовал порокам. На прощание он предоставил парням свой «Испано-Сюиза» с личным шофёром, чтобы они стильно отдохнули с недельку-другую в Монте-Карло. Теоретически машину вёл шофёр, однако в реальности это делали парни, сменяя друг друга. Тогда Бонд получил свой первый опыт и удовольствие от вождения мощного скоростного автомобиля, сохранившееся у него до сих пор.
Отец Грабителя присоединился к парням уже в Монте-Карло. Тогда в казино Бонд выиграл пятьсот франков в рулетку. Итон становился для него всё более и более скучным. На втором году обучения он учился ещё хуже, чем на первом. А потом и вовсе надерзил школьному воспитателю, который было пожурил его за ведомый им неправильный образ жизни. Бонду стало ясно, что дни его в Итоне сочтены.
Однако он с некоторым раздражением отнёсся к тому, что причиной оставления им Итона Флеминг назвал «проблему с гувернанткой одного из учащихся». В реальности это была
не
3. Острые ощущения
В ТО УТРО Джеймс Бонд говорил много, и я был этому немало удивлён. Ведь буквально вчера вечером он дал мне понять, что к фактам, изложенным Флемингом, добавить ему особо нечего. Видимо, сказалось то, что длительное время у него не было аудитории. Говорил он вполне свободно, и мысли излагал ясно и чётко. После несколько холодного вчерашнего приветствия я начинал испытывать к нему симпатию.
Через три часа рассказов он прервался и предложил мне выпить внизу на террасе. Его любимым местом был столик возле бассейна, в тени банановых пальм. Когда мы прибыли туда, пары отдыхающих возвращались с пляжа на ленч, и серые глаза моего оппонента автоматически сопровождали округлые женские попки. Никто из девушек на это не реагировал, и я невольно задал себе вопрос, какова была бы их реакция, знай они, кем же на самом деле является этот худощавый, несколько поседевший человек, наблюдающий за ними со знанием дела.
Вид женских тел явно размягчил Джеймса Бонда. Он улыбнулся сам себе и достал из кармана футболки бронзовый портсигар. Открыл его и протянул мне.
— Первая на сегодня, — сказал он. — Я надеюсь, вы не ожидали увидеть здесь «Морленд спешиалс». Я не отношусь сли
шк
— Флеминг был бы в шоке.
— После того, как он сделал меня выкуривающим по семьдесят сигарет в день? Это было явным преувеличением, кстати, как и много других вещей. Он сам курил слишком много и нуждался в утешении, что кто-то курит ещё больше, чем он. В реальности я выкуривал не более двух пачек в день, и то только в особо напряжённые дни.
— А алкоголь?
— О, здесь он попал в точку. Сколько он говорил, что я пил? По полбутылки спиртного ежедневно? Никто не сможет сказать, что это слишком много. Даже сэр Джеймс Мэлони говорит, что было бы неправильным исключить алкоголь полностью. Вот с его позволения мы и позволим себе утолить жажду.
— Встряхнуть, но не смешивать?
Бонд засмеялся.
— Точно.
К тому времени как мы закончили разговаривать, Августус был уже рядом, ожидая заказа. Мне было интересно увидеть, как обратится к нему Бонд. И это произошло так, как в своё время описывал Флеминг — тоном человека, который точно знает, чего хочет, и привык это получать: холодная водка, французский вермут определённого сорта и кусочек лимонной цедры. Бонд словно играл самого себя, сам того не замечая. Флеминг был прав: этот человек действительно получает удовольствие, уделяя внимание подобного рода мелочам.
Когда он пил, у меня появилась возможность рассмотреть его лучше. Он был более высоким, чем я ожидал; руки его были крепкими, но не раздувающимися от мышц, голова несколько заросшей. Интересно, что думают о нём окружающие? Какой-нибудь колониальный администратор в отпуске? Или стареющий плейбой, разыскивающий себе невесту? Его твёрдое шотландское лицо как-то не вписывалось в окружающую обстановку.
— Обедать будем, коммандер? — спросил его Августус.
Бонд кивнул.
— На вашем обычном месте?
— Да.
Когда Августус ушёл, Бонд обратился ко мне.
— В моей профессии иметь привычки опасно, — сказал он. — Но думаю, здесь мне это не навредит.
Обычным местом Бонда был стол в тени гибискуса, занятого хозяйничающими на нём колибри. Птицы определённо восхищали Бонда; некоторое время он наблюдал за ними, отвлекшись от рассказа об истории своей жизни. Потом он заказал еду: лобстера в кокосовом и лимонном соку, салат из авокадо, плоды гуавы и кофе «Блю маунтин». Он спросил, если такой заказ устраивает и меня; я ответил, что да, и тогда он попросил Августуса принести две порции.