Страница 41 из 54
Когда Бонд впервые увидел Тиффани в гостиничном номере в Лондоне, то за её откровенной сексуальностью и грубоватыми манерами разглядел душевно раненого человека. История, рассказанная ему Феликсом Лейтером о прошлом этой девушки, тронула его. И хотя большинство мужчин вряд ли стало бы связывать свою жизнь с женщиной подобного рода, Бонд ею заинтересовался. Его заинтриговало то, что с тех пор, как её в шестнадцать лет изнасиловала банда калифорнийских гангстеров, у неё не было мужчины. А то, что её мать когда-то была хозяйкой лучшего публичного дома в Сан-Франциско, делало её ещё более соблазнительной. И вот на борту «Королевы Марии» эта девушка предложила ему заняться с ней любовью. Причём безотлагательно. Бонд сделал это — и влюбился. Он всегда говорил, что женится на той, которая будет заниматься любовью столь же хорошо, как и готовить беарнский соус*. Тиффани обладала обоими преимуществами. Кроме того, она удовлетворила его мужское тщеславие — он сумел разбудить в ней желание секса с мужчиной. Конечно, зашёл разговор и о браке. Когда Бонд предлагал ей женитьбу, то делал это абсолютно искренне. Он вообще был предельно честным с ней во всём — уже на борту судна объяснил ей суть своей работы, то, что уже был в некоторой степени «замужем» за человеком по имени М., а также то, что они не смогут позволить завести себе детей, пока он не уйдёт из отдела «00». Однако хитроумная девушка предложила ему для начала просто пожить вместе. И по прибытии в Лондон у них начались проблемы.
//французский соус из яичных желтков, сливочного масла, лука и пр.//
Поначалу всё шло нормально. Бонд заблаговременно послал Мэй телеграмму, в которой предупредил, чтобы она приготовила особую цветочную эссенцию для ванн к его приезду. О Тиффани он не сообщил ей ни слова. Он не знал, как она отреагирует на появление в доме другой женщины, однако Мэй поступила вполне демократично, уехав к своей матери в Шотландию.
Те десять дней, которые Бонд провёл со своей новой избранницей, по праву могут считаться одними из самых счастливых в его жизни. М. был удовлетворён успешным окончанием дела о бриллиантах, и Бонд мог позволить себе расслабиться. Впервые после Марты де Брандт 007 жил с женщиной, с которой ему никогда не было скучно. Он показал ей Лондон — не туристический, а частный Лондон — они побывали в китайском ресторане в Лаймхаусе, обедали в Ритце (лучшая столовая в Европе), в Скотте (неизменная жареная камбала и чёрный бархат на столе для новобрачных) и в закусочной для таксистов в Виктории (лучшие в Лондоне сосиски и картофельное пюре). Не обошлось и без показа других достопримечательностей: королевских драгоценностей, музея архитектора Соуна, Сэвиль-роу, зоопарка, а также лондонской водосточной системы. Единственным моментом, когда Бонд с девушкой не нашли общий язык, стало желание Тиффани посетить театр, на которое Бонд возразил. В итоге весь день они провели в постели. Это была совершенно новая жизнь для каждого из них, и они наслаждались ею сполна.
Обстановка в квартире также становилась чем-то новым для Бонда. В кухне накапливалась грязная посуда, а после занятий любовью Тиффани просто накрывала постель покрывалом. Поначалу Бонд не возражал: подобные перемены словно возвращали его в юношество (как и любой сверхорганизованный человек, он тайно мечтал о беспорядке). Однако когда вернувшаяся из Шотландии Мэй презрительно фыркнула, увидев всю эту «красоту», то Бонд понял: что-то пошло не так. «Сегодня я чувствую себя уставшей, — сказала она ему, — а с завтрашнего дня позвольте мне приступить к исполнению своих обязанностей».
На следующее утро Бонд и Тиффани были разбужены грохотом мывшейся на кухне посуды. Это стало началом конца их отношений. Бонд по наивности думал, что ситуация ещё может наладиться, однако дальнейшие события показали, что он заблуждался. Мэй и Тиффани сразу как-то не приглянулись друг другу и вели себя словно две дикие кошки, соперничающие из-за территории.
Когда Бонд появился на кухне, Мэй вежливо поставила перед ним варёное яйцо и свежий номер «Таймс». Тиффани же заявила, что он предпочтёт копчёного лосося, повидло от Купера и газету «Экспресс». В итоге возникла конфликтная ситуация, в результате которой Бонд остался без завтрака и опоздал на работу.
В войне двух женщин он до конца пытался сохранять нейтралитет, однако с каждым днём делать это ему становилось всё труднее. Это была та война, к которой он не был готов и на которой попросту струсил. Он успешно противостоял и СМЕРШ, и Ле Шиффру, и господину Бигу, но определиться с тем, на чьей стороне ему играть — на стороне Мэй либо Тиффани — не смог. Со временем Тиффани утратила свою беззаботность, а Мэй — уравновешенность. Бонд стал раздражительным на работе и вялым в постели. М. чувствовал, что у него проблемы, но пока ничего ему не говорил. Бонд по-прежнему любил Тиффани, однако она всё больше нервировала его. Как-то она вела «Бентли» и помяла крыло машины. Прежде Бонд отнёсся бы к этому с иронией, теперь же он вспылил. Видя, что это какой-то замкнутый круг, он сделал то, чего до сих пор никогда не делал: обратился за советом, касающимся его личной жизни, к стороннему человеку — Биллу Таннеру: тот был мужчиной семейным и вполне здравомыслящим. Совет коллеги был бескомпромиссным: или, или. Либо Бонд женится, берёт на себя хозяйство по дому и увольняет Мэй, либо остаётся без Тиффани. Третьего не дано.
Слова начальника штаба оказались пророческими: совместное существование Мэй и Тиффани становилось невозможным. Тиффани всё чаще спрашивала себя, что давала ей жизнь с Бондом. Да, она по-прежнему любила его, но что имела взамен? Друзей в Лондоне у неё не было, а когда он уходил на работу, то она оставалась либо одна, либо в компании «этой суки» Мэй. Своих денег у неё также не было. Бонд, конечно, дарил ей подарки, и даже весьма дорогие — бриллиантовую заколку от Картье, большой флакон духов, нижнее бельё из шёлка и другие, однако в остальном он был достаточно экономен, а она к этому не привыкла. Она любила тратить столько, сколько хотела, теперь же такой возможности у неё не было. Она даже помаду не могла себе позволить купить без того, чтобы предварительно не согласовать это с Бондом. И хотя никто из них не желал споров, особенно по финансовым вопросам, они всё же случались, и неоднократно. Поэтому, когда Бонд получил своё новое задание, то несмотря на то, что выглядело оно скучным и рутинным, он испытал невероятное облегчение.
Задание заключалось в том, чтобы организовать наблюдение за британским министром, собирающимся провести свой отпуск в Эз-сюр-Мер*
//место на средиземноморском побережье Франции, между Ниццей и Монако//.
Когда Бонд сообщил Тиффани, что едет во Францию, то та неожиданно попросила взять её с собой. «Всё, что мне нужно, это бикини и номер в „Негреско”*, — сказала она. — Я ведь нетребовательная девушка — ты знаешь».
//люксовый отель в Ницце//
На всё задание у Бонда было пять дней. Он должен был присматривать за лидером нации неофициально, но задача облегчалась тем, что у того был личный детектив со Скотланд-Ярда, которого знал Бонд и который поведал ему о людях, с которыми министр собирался встретиться на курорте. Прибыв в Париж, Бонд тут же проверил переданный ему список у Рене Матиса из Второго бюро. Одним из будущих посетителей министра был некто Анри — человек, известный французской полиции, как неофициальный мужчина-модель, ранее судимый за кражи и мелкие правонарушения, связанные с наркотиками. Годом ранее он подозревался по делу о смерти служащего американского посольства и об утечке информации о НАТО. Прямых улик против него не было, но Матис сказал, что он был не тем человеком, с которым стоило бы водить дружбу.