Страница 45 из 56
Вечером меня как всегда поджидал Андрей, куря у машины в компании брата. Настя с нами не поехала. Девушка покраснела и сказала, что они с Ваней встречаются сразу после работы, и он за ней заедет. О, да у них видимо что-то намечается.
По дороге к родителям, мы заехали за Аней, затарились в супермаркете, ибо в гости, хоть и к родным, но с пустыми руками не ходят, и успели к ужину практически вовремя.
Тело у меня начало болеть все больше и больше, живот нещадно ныл и когда я зашла в туалет в квартире у родителей, после всех необходимых приветствий, отжиманий, поцелуев, обтискиваний и восклицаний родственников «Как же вы выросли!!», то поняла, что виной моих болевых ощущений вовсе не прекрасный секс, а ненавистные месячные.
С гигиеническими принадлежностями проблем не возникло — у меня в каждой сумке лежит на всякий случай чуть ли не по три прокладки, чтоб не получилось так, что в наличии не окажется ни одной, когда понадобится. А вот с обезболивающим вышла проблема: как на зло таблетки остались в другой сумке, у Ани таблеток не оказалось, она счастливица и не страдает по таким дням ничем, кроме дискомфорта, а у мамы кроме спасзмолгона, который для меня бесполезен, ничего подходящего не нашлось.
Боль все нарастала с каждой минутой, как снежный ком. Меня начало слегка поташнивать и, если честно, единственным желанием было как можно быстрее вернуться домой (парадокс: теперь домой — это в квартире у парней) и свернуться калачиком на кровати, выпить спасительную таблетку и тихонько поскулить в подушку. А вместо этого я натянуто улыбалась и слушала болтовню родных.
Тетя Марина приехала с мужем и двумя детьми — мальчиком тринадцати лет и девочкой десяти лет. Я тихо обрадовалась, что не живу все это время с родителями. Как представила всю эту компанию каждый день во вмиг потесневшей квартире — аж дурнело. А может мне так дурно от месячных?
Есть не хотелось абсолютно, но при этом терзал голод. Сложно описать ощущения: вроде воротит от одной мысли о еде, но на деле при взгляде на стол со всеми яствами дико захотелось кушать. Мама с тетей Мариной налепили пельменей — решили, что наговорится можно и занимаясь нехитрым делом. Я лепить пельмени не люблю — полдня лепишь, а потом они поглощаются за пять минут: а вот кушать — с удовольствием.
Потому, как только все немного утолили голод холодными закусками, и мама вынесла громадное блюдо, доверху наполненное аппетитными ароматными пельменями, я ловко насыпала сидящим возле меня Андрею и Саше в тарелку большие порции и сразу же наваляла горку себе. Во время месячных я не отказываю себе в удовольствии хорошо покушать — потому как это настойчивое требование организма.
Разговоры за столом не прекращались, хотя все с аппетитом уплетали домашние вкусности. И тут Дима — сын тети Марины — начал некультурно плеваться и выкладывать изо рта то, что там находилось. Меня слегка замутило, но я сдержала порыв. Все заметушились — оказалось, что сестры решили налепить пельмени и сделать несколько штук с «сюрпризом». Вот Диме и попался такой сюрприз — соль. Все дружно засмеялись, дали мальчику запить соком и сказали, что это к слезам, вот он и плакал только что (представляю сколько соли было в том пельмене, что слезы из глаз мальчишки брызнули просто непроизвольно). Тетя Марина рассказала, что это старинное гадание, и что все всегда сбывается.
Пельмени все стали есть с опаской и осторожностью, а то и вовсе перешли на другие блюда. Больше никому ничего не попалось и многие уже и забыли про этот инцидент. Тетя Марина увлеченно рассказывала про жизнь за границей, спрашивала нас о нашей, все интересовалась мной и Сашей. Я старалась отделываться односложными ответами и не сильно шевелится на стуле, найдя самое удобное положение, не тревожащее больной живот.
Андрей ко мне наклонился и легонько дунув, еле заметно коснувшись кожи в ямочке за ухом, шепотом попросил насыпать ему еще пельменей. От такой нежности голова закружилась, тело привычно отозвалось возбуждением, а затем резкой вспышкой боли. Совсем забыла, что во время месячных возбуждение ведет к болезненным ощущениям, по крайней мере первые несколько дней, когда хочется просто лечь и умереть.
Я поморщилась, но выполнила просьбу, положив и себе один пельмешек. Лучше б я его не брала себе и не ела. Подвоха я сразу не почувствовала, поскольку ела пельмешек со сметаной, но когда почти проглотила, горло и рот просто обожгло, из глаз брызнули слезы, дыхание сперло. Я судорожно хлебнула воды — сделал только хуже. Пельмень оказался с перцем. Без мяса. Просто с молотым перцем.
— О, а у Кристиночки, наверное, с перцем попался! — захлопала в ладоши на радостях тетя Мрина. Я начала сомневаться в адекватности этой женщины. — Это к острым ощущениям и переменам в жизни.
А я все пыталась прийти в себя, глотая и заедая всем, что попадётся, а гостям с далекой Германии было весело. Андрей и Саша, хлопали по спине и давали на перебой разные закуски, пытаясь облегчить пожар в моем рту. И я почему-то разозлилась: не перестающая, ноющая, тупая, изматывающая боль и этот перец во рту — меня накрыло по полной.
— Вы ебанутые что ли? — заорала я, я никогда не позволяла себе такого ни в адрес родителей, ни в адрес родственников, ни даже просто в адрес людей, которые меня старше. — Это что, аттракцион — давайте накормим гостей гадостью? Вы бы еще монетку положили чтоб кто-нибудь зуб сломал. Деньги — это же к богатству!
Все ошарашено молчали. Мама хотела меня приструнить, зашипев что так себя не ведут на что я ответила: «взрослые люди не кладут всякую дрянь в еду и не веселятся по этому поводу». Я резко встала. Андрей хотел меня остановить или пойти со мной, но я сбросил его руку, рявкнула «не трогай меня» и вышла на кухню.
Меня потряхивало от злости и обиды, а еще от жалости к себе. Мне стало так жалко себя, захотелось забиться в уголок и тихо поплакать. Я порылась в холодильнике, нашла молоко и поставила подогревать — вспомнила, что это должно помочь.
Зашла мама, отчитала за то, что повела себя некультурно. Мне стало еще горше. Мне хотелось, чтоб меня пожалели, хоть и понимаю, что поступила некрасиво. Сцепив зубы, сдерживая слезы, пообещала, что как только мне полегчает, приду извинюсь. Мама кивнула и вышла.
Зашел Андрей, молча выплюнул в урну пельмень, с мрачным видом произнес:
— Фасоль — это к пополнению в семье! Что ли котика завести себе?
— Скажи спасибо, что не монетка, — буркнула я, выпивая молоко. Костер во рту мгновенно успокоился, живот — нет, молока ему было не достаточно.
Меня обвили за талию руки Андрея.
— Теперь ты не одна страдаешь. Может не монетка, но фасоль тоже твердая — зуба я все-таки чуть не лишился.
— Это должно меня утешить? — удивлённо и зло спросила я. Мне бы пожалеть парня, ему тоже досталось, но ПМС — страшная вещь. Теперь понятно почему я вчера Светку с Игорем послала.
— Маленькая моя, что случилось? — нежно погладив по щеке, спросил Андрей, заглядывая в мои глаза.
— Ничего, — как мне казалось безразлично сказала я и пыталась вырваться из его рук.
Андрей не отпустил, с силой прижал к себе и погладил по голове.
— Кристи, что случилось?
— Живот болит, — всхлипнула я, уткнувшись ему в шею.
— Это после выходных? — испугался парень, с ужасом заглянув мне в глаза, — прости, я не хотел быть грубым.
— Да месячные просто, — фыркнула я. Андрей облегченно вздохнул. Во дурак, лучше б после секса все болело — это хоть длится не долго, и приятная причина есть, а тут… Пять дней мучайся, да еще и ведешь себя как неадекватная психичка.
— Маленькая моя, — прошептал он.
— Я не маленькая, — запротестовала я.
— Маленькая, маленькая, — улыбнулся парень и показал, что я ему с трудом до подбородка достаю. Я улыбнулась в ответ, он спросил — а может таблетку какую выпила б?
— Нет с собой, — вздохнула я, — и у Ани нет, и у мамы не водятся такие. Дома в другой сумке остались. Приедем — выпью и мне полегчает.
— И таблетка, это все, что нужно тебе для счастья?