Кубок Нерона

В коридоре я нажал на кнопку лифта, но безуспешно. Лифт не шел, а искать лестницу я не рискнул. И ведь рано или поздно появится Калле. Не дай бог, на лифте приедет!

Наконец–то. Вспыхнул зеленый сигнал, и дверь мягко открылась. Пока мне везет — кабина была пуста. Вахтер у входа даже не взглянул на меня толком, он читал «Афтонбладет». А на улице я как раз успел перехватить такси, высадившее двух дам преклонного возраста, с пластиковыми сумками универмага «Олене».

Выстрел вслепую, думал я, откинувшись на мягкую спинку сиденья, когда машина влилась в поток уличного движения. Поездка в Женеву тоже была выстрелом вслепую. На этот раз я не так уж верил в успех, однако выбора у меня не было.

На углу Биргер–Ярлсгатан и Риддаргатан я отпустил такси и зашагал той же дорогой, что и несколько часов назад. Пересек улицу возле «Стурекаттен», прошел между домами во двор, к подъезду в дальнем углу.

Из открывшейся двери высыпали ребятишки, засуетились под ногами, веселые, бойкие. Теляток из яслей выпустили на выгон. Погулять среди ледяных горок и качелей.

Но вот и дверь с табличкой «Муберг». Я понятия не имел, что стану делать и что может случиться. Знал только, что это мой единственный шанс. Встретиться с Гретой Бергман, тряхануть ее как следует, чтоб дала показания в мою пользу. Отобрать пленку с рождественскими песнями. Это в корне все изменит, подтвердит, что я не врал, что я не убийца.

Три длинных звонка — дверь приоткрылась, совсем чуть–чуть. Я быстро сунул в щель ногу, распахнул створку. Передо мной стояла она. Поначалу рассерженная и удивленная, узнав меня, она испугалась.

— Где кассета?

Какая еще кассета?

— Не валяй дурака,— прицыкнул я.

На меня смотрели холодные черные глаза. И опять я поразился, до чего она похожа на хищную птицу. Тонкий нос с горбинкой, жесткие черные глаза под черными крыльями бровей. Волосы короткие, словно гладкий шлем.

Она пожала плечами.

— Ладно, заходи.— Она кивком показала на гостиную.

— Дамы вперед,— съязвил я.

Я не доверял ей — вдруг схватит что–нибудь у меня за спиной.

Она первая вошла в комнату, села в большое кресло у балкона. Мебель изящная, похоже, из магазина «Свенскт Тенн», но ведь в их среде деньги не проблема. Когда человек связан с мафией и с гангстерами, ясное дело, с той и с другой стороны ему кое–что перепадает. Да и сыграв Грету Бергман, она определенно не осталась внакладе.

— А теперь слушай меня,— сказал я и сел напротив.— Я понимаю, ко всей этой истории ты имеешь весьма косвенное отношение, тебе просто велели зайти ко мне и прозондировать, что мне известно насчет Астрид и вообще. Я же с ходу клюнул: прямо чуть ли не в дверях назвал тебя Гретой Бергман. А тебе только того и надо было. Потом я всучил тебе кассету, и ты, довольная собой, исчезла. Верно? Так было дело?

Она кивнула. По лицу ее скользнула легкая улыбка. Интересно, что тут смешного? — горько подумал я. Что с ее помощью меня загнали в угол, откуда фактически было только два выхода — пожизненная тюрьма или смертная казнь?

— Ситуация хуже некуда: меня подозревают в убийстве Астрид. Ты одна в состоянии мне помочь. Ведь полиция вообще не верит, что ты есть на свете. Считают, что я все выдумал.

— Куришь?

Я покачал головой.

— Жаль. Это дает время подумать.— Она наклонилась вперед, открыла серебряную коробочку на столе, достала сигарету, но не закурила, а, глядя на меня, вертела ее в руке.— Если я помогу тебе, каков будет мой... так сказать, гонорар?

Я улыбнулся. Ну, дальше ехать некуда, мелькнуло в голове. У них одно ценится: деньги. За деньги все сделают. И убийство совершат, и свидетелями выступят, чтоб от тюрьмы спасти.

— К примеру, номер женевского счета. Устраивает?

— Более чем.— Она закурила, глядя на меня сквозь дым,— Только вот можно ли на тебя положиться? Откуда я знаю, вдруг ты назовешь не тот банк и не тот код?

— Да плевать мне на этот ваш счет,— устало сказал я.— Вы убиваете и преследуете людей, лишь бы деньги заграбастать, а для меня они ничего не значат. Даже будь у меня возможность пойти прямиком в банк и на тачке вывезти эти ваши золотые горы, я бы пальцем не пошевелил. Я хочу спокойно жить, и все. Во всяких там грязных деньгах я не нуждаюсь. Неужели непонятно?

— Почему? — помолчав, сказала она. — Я тебя понимаю. Но мои друзья едва ли поймут.

— А разве обязательно посвящать их в наш уговор?

— По–твоему, мне следует забрать все себе? — Она кисло улыбнулась.

— Вот именно. Не все ли равно, кто возьмет эти деньги.

Я встал, намереваясь сесть рядом, убедить ее. И тут сзади послышался легкий шорох. Словно кто–то крадучись пробежал по мягкому ковру. Я не успел обернуться, на голову обрушился удар, мир перед глазами взорвался вихрем ослепительно белых искр, а в следующий миг настала кромешная тьма.

ГЛАВА XXIII

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, была ножка стола. И пара черных уличных башмаков. Где я? Что произошло? Я лежал ничком на полу, щекой на ковре, голова страшно болела. Потом я вспомнил. Грета Бергман. Кабинет Калле. Обвинения. Крадущиеся шаги.

Башмаки придвинулись ближе, один пнул меня в бок, перевернул на спину. И я увидел знакомое лицо. Роджер Ли.

— С добрым утречком,— ухмыльнулся он, и ухмылка его ничего хорошего не предвещала.— Мне показалось, ты дошел до белого каления. Я хоть и не понимаю по–шведски, но тебе явно надо было остыть.

Я с трудом приподнялся. Постоял немного на четвереньках, собираясь с мыслями. Потом кое–как доковылял до кресла, упал на сиденье. У балкона по–прежнему сидела Грета Бергман, которая не пожелала стать на мою сторону, а Роджер Ли устроился напротив меня, на обитом цветастым кретоном диванчике.

— Ты, вероятно, понял, что настало время потолковать о делах,— сказал он уже без улыбки.— У меня есть предложение.

— Какое же? — Я осторожно ощупал болезненную шишку на затылке.— Кстати, как плечо? По словам полицейских, тогда в гостинице тебе здорово досталось.

— Полицейских? — Он замер.

— Если интересно, то в американском посольстве сидят сейчас двое чинов из Нью–Йорка, решают головоломку. И очень интересуются тобой. Видно, ты их давний клиент.

— Насчет меня не беспокойся,— сухо отрезал он.— Я отделался царапиной. Целились высоковато. И между прочим, в Швейцарии вовсе не преступление, если человек становится жертвой вооруженных бандитов, ворвавшихся в гостиничный номер с целью грабежа. Наоборот. Директор гостиницы был просто вне себя, руки ломал от отчаяния и оплатил лечение в больнице. В Штатах я бы непременно подал на гостиницу в суд, но там времени было мало. Я только–только успел «забыть» в номере твой пистолет. Тот самый, с хорошенькими «пальчиками». Скромная визитная карточка никогда не мешала, подумал я. Пусть все знают, какой гостенек побывал у Джейн. А оттого, что именно из этого пистолета была убита Астрид, хуже не будет.

Он хохотнул, и я почувствовал, как во мне закипает холодная ярость, но взял себя в руки. Сейчас это не к месту.

— Мы загнали тебя в угол. Конец, шансов никаких. Но можем и выручить. Новая жизнь, много денег.

— Не нужна мне новая жизнь. И деньги не нужны. Плевал я на них, пропади они пропадом. Я хочу только выкарабкаться из этой каши.

— Каким же это образом?

— Пусть кто–нибудь расскажет полиции, как все было на самом деле, сообщит им, что я невиновен.

— Ну что глупости говорить,— проворчал он. —Думаешь, я пойду к здешним фараонам, сяду на стул, выложу все как на духу, а они меня после этого выпустят да еще и ручку на прощание пожмут?

— Нет, не думаю. Но есть другие способы. Можно позвонить по телефону. Рассказать обо всем комиссару Асплунду. Он ведет расследование.

— И, по–твоему, он поверит? — Ли с издевкой взглянул на меня.— Незнакомый голос по телефону разом перевернет всю версию вверх ногами? Не говоря уже о суде. Так, мол, и так, нам нынче позвонили по телефону, сообщили, что Хуман ни в чем не виноват, вот мы и решили его отпустить.