Страница 30 из 47
Старая, растрепанная книжка в красном переплете — словарь Теклы Хаммар. Сколько раз в трудную минуту он был моим товарищем. Вечерами накануне письменных контрольных. За нудной зубрежкой уроков и на письменных работах в зале гимназии в Эребру. Хотя больше всего пользы он принес этим солнечным утром в Женеве. Потому что, открыв словарь, я обнаружил, что тихоокеанские острова по–французски называются Океанией. Я уже встречал это название, но не задумывался над ним, поскольку оно казалось мне неподходящим. Но ведь расчет наверняка и был на то, чтобы человек, случайно прослушавший пленку, не догадался сразу, о чем речь.
Все верно. На сей раз память меня не подвела. Вот он — в длинном перечне под рубрикой «Banques et caisses d’epargne»[53]. Между «Banque Occidental pour rindustrie et le Commerce» и «Banque Orca SA». Мой банк. «Banque l’Oceanie», а рядом аккуратно указаны адрес и номер телефона. Вдобавок это недалеко от гостиницы. Через мост и наискосок направо, судя по туристской карте в папке на письменном столе.
Правда, в холодных солнечных лучах на мосту мой триумф померк. С чем я туда явлюсь? С наклейкой от античного кубка и удачной догадкой? Спору нет, тихоокеанские острова называются «l’Oceanie» — «Океания», и банк такой в Женеве есть, но ведь это отнюдь не гарантия, что именно там лежат сокровища свергнутого диктатора. Однако выбирать не приходится. Так или иначе я должен пойти туда и попытать счастья, рискнуть, а потом уж можно и обратно в Стокгольм.
Если банк у Королевского сада напоминал улей, то Банк Океании — храм. Серьезные люди в темных костюмах сновали по коридорам и закоулкам с толстыми и тонкими папками. Дамы в сером и коричневом сидели за пишущими машинками и дисплеями компьютеров — вылитые учительницы начальных классов времен моего детства. Ни громких голосов, ни неуместной спешки. Храм мамоны. Единственное, что наводило на мысль об Океании, была фреска на дальней стене, изображавшая тихую лагуну, в чистые воды которой гляделись высокие пальмы.
Я подошел к пожилому сотруднику, сидевшему за длинной стойкой чуть в глубине «храма». Он вопросительно взглянул на меня поверх пенсне в золотой оправе.
— Oui, Monsieur?[54]
— Я по поводу счета. Цифрового счета.
Вопросительная мина сменилась улыбкой, в глазах мелькнуло заговорщицкое выражение.
— Понимаю, мосье. Вы хотите воспользоваться нашими услугами, чтобы соблюсти максимум секретности при передаче вклада.
— Не совсем так. Я хотел бы получить деньги.
Ах вот что. Секунду.— И он куда–то позвонил.
Через несколько минут к нам вышел невысокий мужчина, похожий на метрдотеля из тех, что служили в солидных гостиницах лет этак тридцать назад.
— Добрый день. Мое имя Дюпон. Я руковожу здесь небольшим отделом, который занимается такого рода операциями.
Он едва заметно поклонился, потер руки, словно предвкушая роскошный обед, и жестом пригласил меня в контору.
Мы сели у длинного стола заседаний. Он выжидательно смотрел на меня. А я нервничал. Вдруг моя догадка, мой shot in the dark пробьет мимо цели — что тогда? Явится полиция и арестует меня за обман? В нынешней ситуации это мне совершенно ни к чему. Меня подозревают в двух убийствах, а я тайком выехал из Швеции, купив билеты на чужое имя. И летел через Лондон, вместо того чтоб воспользоваться прямым рейсом или хотя бы обычным путем через Цюрих. Да и сцапают меня при попытке снять деньги с фальшивого счета. Тут даже Калле Асплунд не выручит.
— Речь идет об одном счете,— сказал я и кашлянул.— Я поместил у вас некоторые суммы...
Я достал бумажник и подал ему листок гостиничной бумаги, на котором черным фломастером аккуратно записал тот номер. Я вообще предпочитаю фломастеры шариковым ручкам, ведь почерк у меня и так ужасный, а тут еще шарик скользит по бумаге, словно по льду. Кстати, памятуя о разговоре со стокгольмским прияте–лем–банкиром, я предусмотрительно надел темный костюм. Строгий темный костюм, белую рубашку и скромный галстук.
Он взял листок, внимательно и серьезно прочел цифры. Посмотрел на меня.
Сердце готово было выскочить у меня из груди, во рту пересохло. Неужели он сейчас вызовет охранников, а там и полицию?
Дюпон встал и с листком в руке подошел к большой стальной двери на длинной стене кабинета. Повернул диск наборного замка. Дверь отворилась, пропуская его, и закрылась вновь.
Но опасность покуда не миновала. На столе красного дерева стоял графин, и я налил себе воды. Вкус был затхлый. У других его клиентов совесть, похоже, чище, чем у меня, им не нужно было пить ради успокоения нервов. Может, коротышка–директор ушел нарочно, чтобы позвонить в полицию? Может, побоялся звонить при мне — вдруг я вооружен?
Наконец стальная дверь открылась, и появился он. Один. Без полицейских. Если раньше он был учтив и любезен, то теперь держался чуть ли не подобострастно.
— Мосье,— сказал он и поклонился,— если вы хотите забрать все сразу, то, боюсь, нам придется просить вас подождать несколько дней.— Он с тревогой взглянул на меня.
— Вот как?
— Подобные суммы, как вы понимаете, требуют определенной процедуры.
— Да–да, конечно, я понимаю,— соврал я, хотя совершенно ничего не понял. Что же он все–таки имел в виду?
— Некоторые операции мы безусловно можем выполнить немедля,— быстро сказал он, просительно глядя на меня.— Так что если вы желаете...
Я молчал, лихорадочно раздумывая, проигрывая варианты. Главное сейчас — не ошибиться, не вызвать у него подозрений.
— Я заставил вас ждать,— извинился он.— Но мы не можем передать такие щекотливые и доверительные операции компьютерам, вот и пришлось проверять все по особым книгам. Как видите, они хранятся здесь весьма надежно.
— Ну что вы, ничего страшного,— благосклонно изрек я.— Я высоко ценю, что у вас тут не каждый доберется до компьютеризованной информации.
И мы обменялись улыбкой.
— Увы, в наш электронный век действительно трудно защититься от махинаций,— вздохнул он.
Как я понял, он тосковал по тем временам, когда молодые банковские клерки, стоя за высокими конторками, заполняли толстые кожаные книги бесконечными столбцами выведенных бисерным почерком цифр.
— Я взял на себя смелость пригласить сюда нашего директора, мосье Дантона. Он, безусловно, будет рад предложить свои услуги и помощь столь солидному клиенту.
Лжет? Хочет задержать меня до приезда полиции, вынудить остаться?
— Не каждый день мы оперируем вкладами такого масштаба. Пятьсот миллионов долларов — это не шутка.
Он опять улыбнулся мне умильной улыбкой метрдотеля.
ГЛАВА XVI
Я постарался ничем не выдать своего изумления. Пятьсот миллионов долларов? Три миллиарда шведских крон! Немыслимая сумма. Как выглядят несколько миллионов и что можно на них приобрести, я еще более–менее мог себе представить, но три миллиарда! Три тысячи миллионов. Даже если тратить по три миллиона в год, все равно на тысячу лет хватит. «Мысли мои смешались», как писали в старых романах, да–да, именно это и произошло со мной в отделанной дубовыми панелями конторе женевского банка.
Коротышка Дюпон снова посмотрел на меня и виновато улыбнулся.
— Я понимаю, вы рассчитывали на большую сумму,— сказал он.— Однако у нас иные процентные ставки, в частности по счетам вашего типа. Зато надежность. И соблюдение тайны. Это ведь стоит денег, верно?
Я ответил тоже улыбкой. Слава богу, он превратно истолковал мою реакцию, не понял моего изумления по поводу баснословной суммы, хранящейся на этом счете.
— Да–да, я понимаю, что формальности потребуют времени,— сказал я вставая.— Вы же сами говорите, что речь идет об очень крупной сумме. Я пробуду в Женеве еще несколько дней, поэтому не стоит пока беспокоить мосье Дантона. Может быть, договоримся на завтра? Я позвоню вам из гостиницы, сперва мне нужно взглянуть, как там с программой. Мой секретарь как раз улаживает завтрашние встречи.
53
«Банки и сберегательные кассы» (фр.).
54
Да, сударь? (фр.)