Страница 3 из 3
Он остановился в дверях. Бечвая, отставив в сторону костыль, ходил по кругу. Журба сидел спиной к дверям. С крутого каменного плеча его щегольски свисал ремень баяна. Нога отстукивала такт.
Он лихо поводил плечом, растягивая гармонь на полный вздох, изгибал ее дугой, рассыпал мелкие звонкие переливы. Играл он и вправду отлично.
Чижов залюбовался им.
— Ваш больной? — спросил начальник госпиталя, подошедший послушать.
— Мой.
— Хорош.
И они пошли по коридору дальше, продолжая обход.
Возвратившись с курорта в гарнизон, Журба выполнил все формальности, явился к начальству и теперь с особой тщательностью расчесывал перед карманным зеркальцем пробор.
Петренко не отходил от него ни на шаг.
Они осмотрели уже и пулемет,— Петренко ухаживал за ним на совесть, — царапины от пуль были зачищены, каждый винтик лоснился от масла.
— Что ж, в клуб, Петя, пойдем?
— Посиди здесь! — сказал Журба строго. — Еще дело есть.
Он стоял перед Чижовым, огромный, молчаливый, улыбающийся.
Чижов коснулся пальцами его плеча, провел по руке до кисти, надавливая мускулы.
— Тут не больно? — спрашивал он быстро. — А тут? А как сгибается в локте?
Журба вдруг перехватил руку Чижова, крепко, изо всех сил сжал ее и тотчас отпустил.
— Годен, годен! — закричал Чижов, дуя на посиневшие пальцы и встряхивая ими. — До чего здоров! Подкову согнешь.
Журба, отступя немного, широко улыбался.
— Ваша работа, товарищ доктор, — сказал он скромно.
Вот и весь рассказ о том, как одному из бойцов Первой Особой Приморской Армии была возвращена боеспособность.