Заговор

Джеффри Арчер.

Заговор

СРЕДА. ЯНВАРЬ — 20-е.

 Его руки лежали на старой Библии, принадлежавшей еще их бабушке. Эти минуты означали, что кончилось время одной борьбы и ждут годы другой. Президент знал, что значит бороться, не складывая оружия. После ожесточенной кампании первичных выборов, когда стало ясно, что ему сопутствует успех на национальном конвенте Демократической партии в Хьюстоне, Техас (хотя дело решили всего пять бюллетеней), он еще колебался, но потом выдержал еще более жесткую схватку с кандидатом республиканцев губернатором Иллинойса, получив перевес всего в 147 тысяч голосов, что составило примерно один процент голосовавших — самое незначительное преимущество в истории Америки.

Первым пожал ему руку бывший президент Джерри Форд.

Бывший президент Ричард Никсон отсутствовал.

Отгрохотали овации, а за ними двадцать один залп салюта. Президент откашлялся. Он стоял перед лицом пятидесяти тысяч американцев, затаивших дыхание на площади перед Капитолием, и на него смотрели двести миллионов граждан страны, сидящие сейчас у телеэкранов. Для последних дней января погода была на удивление теплая. Заполненная людьми лужайка, простиравшаяся перед восточным фасадом Капитолия, еще не приняла на свою осеннюю пожухлую траву ни одной снежинки.

— Уважаемый господин вице-президент, уважаемые члены Верховного суда, преподобные отцы, сограждане!

Первая леди смотрела по сторонам, улыбаясь про себя, ибо она узнавала фразы из речи своего мужа, которые читала не один десяток раз.

Их день начался примерно в 6.30. После блистательного предъинаугурационного концерта, который был дан предыдущим вечером, они так и не смогли уснуть по-настоящему. Президент в последний раз пробежал свое обращение к нации, вычеркнул несколько неудачных оборотов и внес пару незначительных поправок. В тишине он встал, умылся и побрился, затем надел темный костюм и галстук. Из окна спальни был виден мирный пейзаж, сквозь который нес свои воды Потомак, подсвеченный утренним солнцем. Поцеловав в щеку спящую жену, он спустился в кабинет, три стены которого, украшенные панелями резного дуба, напоминали внутренность кафедрального собора. За четвертой, стеклянной стеной был все тот же Потомак. Сегодня он перебирается на другой его берег.

Сквозь стрельчатую дверь президент вошел в холл. Дворецкий, который одновременно исполнял обязанности садовника, ухаживающего за пятью с половиной акрами сада, молча открыл перед ним дверь. Незнакомый шофер из штата Белого дома сделал шаг вперед, приветствуя своего нового хозяина. Он был первым, кто сказал: «Доброе утро, мистер Президент». Событие должно было состояться не раньше, чем через четыре часа. После того, как в 12.30 будет принесена официальная присяга, тридцать третья поправка к конституции сделает его очередным президентом США, хотя предыдущий хозяин Белого дома и его штаб должны освободить помещение ровно в полдень.

Президент предпочитал водить машину сам. Но ни сегодня, ни, возможно, в последующие восемь лет ему не придется этого делать. Он легко скользнул на заднее сиденье своего «понтиака» и со странным чувством посмотрел на вытянувшееся перед ним длинное, низкое, современное строение, воздвигнутое Джоном Карлом Варнеке, архитектором, который создал ансамбль могилы ДФК (ДФК — Джон Фицджералд Кеннеди) на Арлингтонском кладбище. Он бросил взгляд на окна с опущенными занавесями. Трое их детей еще спали.

Описав дугу, «понтиак» занял свое место в президентском кортеже — две машины впереди, две сзади. Президент понял, что ему придется проститься с надеждой когда-нибудь побыть одному. Но каким бы торжеством ни был отмечен этот день, сегодняшняя среда должна быть точно такой же, как все шестнадцать лет, что он ездил по этому пути.

Миновав бульвар Джорджа Вашингтона, протянувшийся вдоль Потомака, машины поднялись на холм. Репортеров поблизости не было. Президент вышел из «понтиака». Это были последние минуты, когда он сохранял за собой статус частного лица. Он попросил, чтобы его никто не сопровождал в этой поездке, и журналистское сообщество уважило его просьбу.

Прошло пятнадцать минут. Остановившись на мгновение и бросив взгляд на сияющую монументальную белизну нижней части Вашингтона, президент вернулся к «понтиаку», который в последний раз подвез его к дому. Стивен, повар, уже приготовил легкий завтрак. Жена и дети ждали его за столом. Новоизбранный президент механически поглощал еду, пробегая взглядом «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс». Обе газеты были полны самых добрых пожеланий в адрес главы исполнительной власти. Он повернулся к своему помощнику, стоящему рядом.

— Доброе утро,— сказал помощник.

— Доброе утро. Все в порядке? 

Он улыбнулся ему снизу вверх.

— Я думаю, что да, сэр.

— Отлично. Почему бы не счесть этот день самым обычным? Обо мне не беспокойтесь. Я буду точно следовать вашим инструкциям. Итак, с чего я должен начать?

— Здесь 842 телеграммы и 2412 писем, но все они могут подождать, кроме посланий от глав правительств. Письма в их адрес будут готовы к двенадцати часам.

— Датируй их сегодняшним днем, им это понравится, и я подпишу каждое.

— Да, сэр. У меня готово ваше расписание. День начнется с одиннадцати часов чашкой кофе вместе с экс-президентом и вице-президентом, затем вы отправитесь на инаугурацию. Затем ленч в сенате, а затем — инаугурационный парад перед Белым домом.

Помощник положил перед ним сколотую скрепкой пачку карточек размером три на пять дюймов, что он делал каждый день в течение пятнадцати лет. В них час за часом подытоживался распорядок дня. Сегодня карточек было меньше, чем обычно. Президент убрал их во внутренний карман пиджака и поблагодарил помощника. Жена и дети поднялись из-за стола. Около дома уже собирались любопытные.

«Дождь бы, что ли, пошел»,— подумал Глава Секретной Службы Белого дома, для него это был тоже один из самых важных дней в жизни. Он знал, что большинство людей, собравшихся здесь, у дома, совершенно безобидны, но все равно его слегка трясло.

Толпа уже насчитывала человек сто пятьдесят, треть из них составляли люди охраны. Дворецкий помог Президенту облачиться в костюм, в котором тот должен присутствовать на церемонии, а горничная позаботилась, чтобы шляпка на голове его жены была под самым выгодным углом.

Дворецкий открыл двери, и толпа разразилась приветственными криками. Глава Секретной Службы напрягся. Он надеялся, что доживет до того дня, когда и он, и Президент — оба мирно уйдут в отставку. Чуть больше двадцати лет назад он был всего лишь младшим офицером...

Новоизбранный Президент и его жена помахали улыбающимся лицам, вряд ли заметив, что пятьдесят человек стоят к ним спиной или вполоборота. Первая машина эскорта двинулась раньше, дабы тщательно обследовать путь, по которому предстоит ехать к Белому дому; агенты Секретной Службы отмечали небольшие группы людей, размахивающих флагами; свидетели инаугурации, они будут рассказывать своим внукам об этом дне.

Ровно в 10.59 черный лимузин беззвучно остановился у северного входа в Белый дом. Почетный караул из морских пехотинцев замер и отсалютовал экс-президенту, который встретил своего преемника при входе,— честь, обычно оказываемая главам правительств, посещающих Белый дом. Через библиотеку они прошли в комнату, где их ждал кофе. На экс-президенте был черный костюм. Узкоплечий, с вечным загаром, он казался моложе своих лет, моложе, чем новоизбранный Президент. Жена новоизбранного Президента уже беседовала с женой его предшественника. Затем женщины обошли Белый дом сверху донизу, словно будущий арендатор с хозяином, и расстались, очарованные друг другом, стараясь не вспоминать о той борьбе, в которую были втянуты последние шесть месяцев.

Предшественник проворчал: «Теперь вам придется довольствоваться стряпней Розалин. Она годами не моет сковородки, но надеюсь, со временем научится это делать. На всякий случай я ей подарил «Поваренную книгу Нью-Йорк таймс», это, наверно, единственное издание, в котором меня не критиковали.