Скромный герой

— Я вижу, куманек, мне понятно, — подтвердила Святоша. — Дай-ка мне твой стакан, я налью туда еще холодной фильтрованной водички. Ужасно глядеть, как ты пьешь из пустого стакана, че гуа.

— А Мабель? — спросил Фелисито, опустив глаза. — Она была вовлечена в заговор паучка с самого начала? Так ведь?

— Она не хотела, но пришлось, — с видимым сожалением объяснил капитан Сильва. — Да, она была в сговоре. Эта затея ей никогда не нравилась, и, по ее словам, она даже пробовала отговорить Мигеля, что я вполне допускаю. Однако у вашего сына ваш характер, и вот…

— Это не мой сын, — глядя в глаза капитану, перебил Фелисито Янаке. — Простите, я знаю, о чем говорю. Продолжайте, капитан, это не важно.

— Мабель очень устала от Мигеля и хотела с ним порвать, только он ее не отпускал, запугал ее, угрожая рассказать вам об их связи, — вставил реплику Литума. — А за то, что Мигель втянул ее в свой замысел, она начала его ненавидеть.

— Вы хотите сказать, что говорили с Мабель? — растерялся Фелисито. — И она призналась?

— Она сотрудничает с нами, сеньор Янаке, — подтвердил капитан Сильва. — Ее показания сыграли в расследовании дела с паучком решающую роль. Сержант выразился совершенно правильно. Вначале, когда Мабель сошлась с Мигелем, она не знала, что это ваш сын. А когда узнала, попыталась разорвать отношения, но было уже поздно. Она не могла, потому что Мигель ее шантажировал.

— Он угрожал пересказать всю эту бодягу вам, сеньор Янаке, чтобы вы ее убили или, по крайней мере, задали трепку, — еще раз вмешался сержант Литума.

— И выбросили на улицу без единого сентаво, что даже важнее, — подхватил капитан. — О чем я и говорил вам, дон. Мигель вас ненавидит, его злоба безмерна. По его словам, это из-за того, что вы его заставили отслужить в армии, а Тибурсио — нет. Но я нюхом чую: тут есть что-то еще. Быть может, эта ненависть родилась раньше, еще в детстве. Вам лучше знать.

— Он тоже наверняка подозревал, что я не его отец, Аделаида, — добавил коммерсант. Он по глоточку прихлебывал из стакана, который во второй раз наполнила для него Святоша. — Он видел свое лицо в зеркале и понимал, что в нем нет и не может быть моей крови. И вот так-то он начал меня ненавидеть — что ему еще оставалось? Странно то, что он всегда притворялся, никогда не выплескивал свою ненависть наружу. Понимаешь?

— Что тут понимать, Фелисито! — всплеснула руками женщина. — Все совершенно ясно, разглядит и слепой. Она девчоночка, а ты — старик. Ты думал, Мабель будет тебе верна до самой смерти? И это притом, что у тебя есть супруга и семья, и учитывая, что ей ничего не светит и она так и останется твоей любовницей. Жизнь есть жизнь, Фелисито, пора бы тебе это усвоить. Ты вышел из низов и знаешь, что такое страдание, как и я, как и уйма бедных пьюранцев.

— И разумеется, похищение было вовсе не похищением, а клоунадой, — уточнил капитан Сильва. — Чтобы надавить на ваши чувства, дон.

— Я знал, Аделаида, я никогда не питал иллюзий. Почему, ты думаешь, я всегда предпочитал смотреть в другую сторону, не выведывать, чем занимается Мабель? Но я и предположить не мог, что она спутается с моим собственным сыном!

— Да разве он тебе сын? — насмешливо поправила Святоша. — Да какая разница, с кем она спуталась, Фелисито? Теперь тебе до этого нет никакого дела. И больше об этом не думай, куманек. Перелистни страницу и забудь, было да прошло. Так-то лучше будет, послушай меня.

— Знаешь, что меня сейчас по-настоящему угнетает, Аделаида? — Фелисито снова держал в руке пустой стакан, а спина его покрывалась мурашками. — Скандал. Для тебя это глупости, но меня мучит больше всего. Завтра новость появится в газетах, на радио, на телевидении. И тогда журналисты откроют сезон охоты. Моя жизнь снова превратится в цирк: преследования газетчиков, любопытство прохожих и клиентов моей конторы. У меня нет ни сил, ни терпения, чтобы снова пройти через это, Аделаида. Больше нет.

— Сеньор Янаке уснул, мой капитан, — прошептал Литума, указывая на коммерсанта, который закрыл глаза и свесил голову на грудь.

— Кажется, да, — согласился офицер. — Это известие его подкосило. Сын, любимая женщина. И побили, и обвинили. Это и вправду немало, мать твою.

Фелисито слышал полицейских, но не слушал. И глаза не хотел открывать ни на секунду. Он дремал, убаюканный шумом машин и галдежом на проспекте Санчеса Серро. Если бы всего этого не случилось, он сидел бы сейчас в «Транспортес Нариуала», просматривал утреннее расписание маршруток, автобусов и грузовиков, сопоставлял сегодняшнюю загруженность со вчерашней, диктовал письма сеньоре Хосефите, высчитывал приход и расход, готовясь к обеду вернуться домой. И ему стало так горько, что малярийная дрожь охватила его с ног до головы. Никогда больше жизнь его не вернется к тому спокойному ритму, никогда больше не бывать ему анонимным пешеходом. Теперь его всегда будут узнавать на улице, и, если он войдет в кинотеатр или в кафе, его будут окружать шепотки и шушуканье, любопытные взгляды, направленные на него пальцы. Сегодня же вечером или, самое позднее, завтра утром новость просочится в прессу, и тогда вся Пьюра будет в курсе дела. И для него снова начнется ад.

— Когда вы так клюете носом, вам лучше, дон? — спросил капитан Сильва, легонько стукнув его по плечу.

— Простите, я слегка задремал, — сказал Фелисито, открывая глаза. — Прошу прощения. Столько переживаний сразу навалилось.

— Конечно-конечно, — успокоил его офицер. — Продолжим беседу или отложим до другого раза, дон Фелисито?

«Продолжим», — пробормотал коммерсант. За те несколько минут, что он провел с закрытыми глазами, кафе успело наполниться посетителями, по преимуществу мужчинами. Повсюду курили, заказывали сэндвичи, лимонад, пиво или кофе. Капитан стал говорить тише, чтобы его не услышали за соседними столиками:

— Мигель и Мабель задержаны еще вчера, следственный судья в курсе всех событий. Мы назначили пресс-конференцию в комиссариате на шесть часов вечера. Не думаю, что вам захочется предстать перед этой оравой, верно, дон Фелисито?

— Никоим образом! — в ужасе воскликнул коммерсант. — Нет, конечно!

— А вам и не обязательно приходить, — успокоил капитан. — Но все равно готовьтесь. Журналисты сведут вас с ума.

— Мигель признал всю ответственность? — спросил Фелисито.

— Поначалу он все отрицал, но, когда узнал, что Мабель его предала и выступила свидетельницей обвинения, ему пришлось примириться с реальностью. Как я уже говорил, ее показания — это страшное оружие.

— Благодаря сеньоре Мабель он в конце концов признался во всем, — добавил сержант Литума. — Она облегчила нам работу. Мы уже готовим отчет. Не позднее чем завтра он будет в руках у следственного судьи.

— Мне придется с ним встретиться? — Фелисито говорил так тихо, что полицейским, чтобы его услышать, пришлось склониться поближе. — С Мигелем, я имею в виду.

— Ну разумеется, на суде, — подтвердил капитан. — Вы же будете главным свидетелем. Не забывайте: вы — жертва.

— А до суда?

— Возможно, следственный судья или прокурор попросит об очной ставке, — терпеливо объяснял капитан. — В таком случае — да. Нам это не требуется, поскольку, как сказал Литума, Мигель признал все обвинения. Может статься, его адвокат подскажет другую стратегию и он откажется от своих показаний, заявив, что его признание не имеет юридической силы, поскольку было получено с помощью незаконных средств. В общем, как обычно. Однако не думаю, что ему удастся вывернуться. Пока Мабель сотрудничает с правосудием, дело его гиблое.

— Сколько ему дадут? — спросил Фелисито.

— Все зависит от адвоката, который у него будет, и от сумм, которые он сможет потратить на свою защиту. — Лицо комиссара приняло скептическое выражение. — Но много он не получит. Насилие не применялось — за исключением маленького пожара в вашей конторе. Шантаж, фиктивное покушение и преступный сговор в данных обстоятельствах не будут выглядеть очень уж тяжкими преступлениями. Потому что они не вылились ни во что конкретное, все это была имитация. В лучшем случае два-три годика, сомневаюсь, что дадут больше. А учитывая, что Мигель не рецидивист, ранее к суду не привлекался, он, возможно, и вовсе избегнет тюремного заключения.