Скромный герой

— Какую суть дела я должен понимать, племянничек? — абсолютно спокойно вопросил Ригоберто с любопытством, которое выглядело вполне искренним. — А еще я попросил бы тебя объяснить мне значение этого прозвища, «дятел». Это что, синоним идиота?

— Я хотел сказать, что ты по незнанию впутался в нехорошую историю! — взвизгнул Эскобита. — Хреновую историю, извини уж за грубое слово. Быть может, ты сам того не желал и думал, что помогаешь старому другу. Мы готовы признать твои добрые намерения. Однако они в счет не идут, потому что закон есть закон, а уж тем более в таком случае.

— Эта история может повлечь за собою серьезные проблемы — для тебя и для твоей семьи, — пожалел дядюшку Мики, снова засунув палец в рот. — Мы не собираемся тебя пугать, но именно так обстоят дела. Ты не должен был подписывать ту бумагу. Я говорю об этом объективно и бескорыстно. И разумеется, со всей любовью.

— Мы объясняем тебе для твоего же блага, Ригоберто, — поддакнул второй близнец. — Мы, верь не верь, больше печемся о твоей пользе, нежели о своей. Но как бы тебе не пожалеть о том, как круто ты влип.

«Скоро эти зверьки возбудятся до истерики, а в этом состоянии они способны и ударить», — определил Ригоберто. Близнецы даже и не пытались контролировать свой гнев, их взгляды, жесты и гримасы становились все более агрессивными. «И что же — мне придется кулаками отбиваться от этой парочки?» — спрашивал сам себя хозяин дома. Он даже не помнил, когда в последний раз дрался. Определенно, это было в начальной школе «Ла-Реколета», на какой-нибудь переменке.

— Мы успели проконсультироваться с лучшими адвокатами Лимы. Мы знаем, о чем говорим. Вот почему мы можем утверждать, что ты ввязываешься в хреновейшую историю, дядюшка. Извини за бранные слова, но мы, мужчины, должны смотреть правде в глаза. Лучше тебе быть в курсе событий.

— Да-да, сообщничество и укрывательство, — торжественно пояснил Мики, произнося эти слова чуть не по буквам, чтобы придать им побольше веса. Его голосок то и дело срывался, глаза стали как свечки.

— Дело об аннулировании брака идет полным ходом, так что наша цель близка, — сообщил Эскобита. — Поэтому самое лучшее, что ты можешь предпринять, — это помочь нам, дядя Ригоберто. Я имею в виду, лучшее для тебя.

— А еще точнее, мы просим помочь не нам, а папе, дядя Ригоберто. Другу всей твоей жизни, человеку, который был для тебя старшим братом. А еще ты поможешь сам себе и сумеешь выбраться из этой идиотской заварухи, в которую и сам влез, и нас затащил. Тебе понятно?

— Откровенно говоря, нет, племянничек. Мне понятно лишь одно: вы сильно раздражены. — Ригоберто отчитывал близнецов спокойно, приветливо, с улыбкой. — А поскольку вы все время говорите на два голоса, у меня, признаюсь, уже голова пошла кругом. Я не могу уразуметь, о чем идет речь. Почему бы вам не успокоиться и не объяснить толком, чего вы от меня хотите.

Что же, близнецы поверили, что выиграли партию? Неужели они так и подумали? В общем, они сразу же умерили свой пыл. Теперь они смотрели на Ригоберто с улыбкой, кивали и обменивались довольными заговорщицкими взглядами.

— Да-да, прости нас, мы немножко погорячились, — извинился Мики. — Ты ведь знаешь, мы тебя очень любим, дядюшка.

«А ведь уши у него не меньше моих, — заметил Ригоберто. — Только у него как будто крыльями машут, а у меня — нет».

— И главное, прости, что мы повысили на тебя голос, — продолжил извинения Эскобита, беспорядочно молотя воздух, словно неугомонная обезьянка. — Но поскольку все идет так, как идет, то ничего не попишешь, ты должен нас понять. Сумасбродства этого старого психа и нас с братом вконец задергали.

— А вообще-то, все очень просто, — взялся объяснять Мики. — Мы отлично понимаем, что, поскольку наш папа — твой начальник в страховой компании, ты не мог отказаться подписать ту бумагу. И бедняга Нарсисо — то же самое. Судья, конечно, примет это во внимание. Это послужит смягчающим обстоятельством. Вам ничего не будет. Адвокаты гарантируют.

«В его устах слово „адвокат“ превращается в волшебную палочку», — подумал Ригоберто, наслаждаясь происходящим.

— Вы заблуждаетесь: и я, и Нарсисо согласились быть свидетелями на свадьбе вашего отца не потому, что мы его подчиненные, — вежливо поправил Ригоберто. — Я поступил так потому, что Исмаэль не только мой начальник, но и друг всей моей жизни. Нарсисо тоже согласился из великого уважения, с которым всегда относился к вашему отцу.

— Ну так вот, ты оказал другу всей твоей жизни дурную услугу! — Эскобита снова был охвачен гневом, теперь лицо его пылало, как будто он неожиданно получил солнечный удар, темные глаза метали молнии. — Старик не понимал, что делает. Он уже давным-давно рехнулся. Он давным-давно не знает, кто он таков, где находится и что вытворяет. Позволил себя завлечь этой говенной чоли, с которой он, будем так говорить, снюхался.

«Снюхался?» — возмутился дон Ригоберто. Наверное, это самое безобразное слово в испанском языке. Вонючее, волосатое слово.

— Ты что же, полагаешь, что мой папа, который всегда был настоящим кабальеро, мог бы, находясь в здравом уме, жениться на служанке, которая в довершение всего лет на сорок его моложе? — заговорил Мики. Рот его при этом широко распахивался, обнажая огромные зубы.

— Ты можешь в такое поверить? — Глаза у Эскобиты покраснели, голосок срывался на визг. — Это попросту невозможно; ты человек умный и образованный, так что не обманывай себя и не пытайся обмануть нас. Нам ведь палец в рот не клади, и к тебе это тоже относится.

— Если бы мне показалось, что Исмаэль не в здравом уме и не в твердой памяти, я бы не согласился стать его свидетелем, племянник. Прошу вас, дайте мне наконец сказать. Я понимаю, вы сейчас очень взбаламучены. Разумеется, это к делу не относится. Но вы должны сильно постараться и принять вещи, как они есть. Все обстоит не так, как вам кажется. Меня тоже сильно удивила женитьба Исмаэля. Именно так, не меньше всех остальных. Однако Исмаэль прекрасно сознавал, что делает, в этом я совершенно убежден. Он принял решение жениться вполне обдуманно, с абсолютным пониманием того, что он собирается сделать. И сознавая все последствия.

Ригоберто видел, как от его слов лица братьев Каррера наполняются яростью и негодованием.

— Надеюсь, ты не осмелишься повторить весь этот вздор в присутствии судьи. — Эскобита порывисто вскочил с кресла и сделал шаг вперед. Лицо его больше не багровело — он побледнел и весь трясся.

Дон Ригоберто даже не пошевелился. Он ждал пощечины или даже удара, но Эскобита сдержался и снова сел в кресло. По его круглому лицу струился пот. «А вот уже и угрозы. Интересно, до битья дело дойдет?»

— Если ты хотел меня напугать, ты этого добился, Эскобита, — все так же спокойно констатировал Ригоберто. — Лучше сказать, вы вдвоем этого добились. Хотите знать правду? Я просто умираю от страха, племяннички. Вы молоды, сильны, вспыльчивы, а ваш послужной список напугает и матерого уголовника. Я очень хорошо вас знаю, потому что, как вы помните, не раз помогал вам выпутываться из передряг и переделок, в которые вы попадали чуть ли не с детства. Помните, например, когда вы изнасиловали ту девчонку в Пукусане? Мне-то до сих пор памятно даже ее имя: Флоралиса Рока, так ее звали. И уж конечно, я не забыл, как мне пришлось передать ее родителям пятьдесят тысяч долларов, чтобы вы за свое озорство не отправились за решетку. И я отлично сознаю, что если вы решитесь, то способны исколошматить меня до полусмерти. Это яснее ясного.

Близнецы от растерянности насупились, принялись переглядываться, безуспешно пытались улыбнуться, вот только им было не до смеха.

— Ну зачем же ты так? — наконец выговорил Мики, вытащив изо рта мизинец и легонько хлопнув Ригоберто по плечу. — Здесь ведь собрались настоящие кабальеро, дядюшка.

— Мы бы никогда не подняли на тебя руку, — взволнованно подтвердил Эскобита. — Мы же тебя любим, дядя, пусть тебе сейчас и не верится. Несмотря на то, как скверно ты с нами обошелся, подписав эту проклятую бумажку.