Немного соблазненная

Но зачем она надела теплый плащ? Ведь для того, чтобы сказать «нет», не понадобится много времени.

Она боялась собственной слабости, своих иллюзий.

Джервис взял с собой фонарь, хотя ночь была лунная. Но порой густые кроны деревьев не пропускали лунный свет, погружая аллею в мрак. Джервис осторожно придерживал Морган за локоть, чтобы она не споткнулась. Других попыток прикоснуться к ней он не предпринимал.

Когда они пришли к гроту и в темноте стали спускаться по каменистой тропинке, Морган почувствовала досаду. Но досадовала она на себя, а не на Джервиса. Опять она проявила слабость, поддалась на его уговоры.

Но может быть, она ошиблась в нем? Может быть, он изменился с момента их знакомства в Брюсселе? Ее сердце обливалось кровью, когда она вспоминала ту неделю нежности и любви. Тот вечер, когда он стал ее любовником. Это был обман, иллюзия. Ее собственная, и она никогда этого не забудет.

Морган молча взглянула на него. Джервис погасил фонарь. Теперь в нем не было надобности, так как лунный свет заливал площадку перед гротом и поверхность реки.

— Ты, вероятно, полагаешь, — заговорила Морган, вдруг осознав, что стоит как раз на том месте, где они с Джервисом недавно лежали, — что столь романтичная обстановка заставит меня потерять голову и я тут же изменю свое решение.

Между тем Морган была недалека от истины. Трудно было оставаться равнодушной к такой красоте. Лунный свет посеребрил тонкую струйку воды, выливавшуюся из сосуда на плече ангела.

— Значит, я ошибся, cherie? — спросил он, вздохнув. — Все оказывается гораздо сложнее?

Этот вздох окончательно все испортил. Неужели он никогда не бывает серьезным?

— Сложнее? Это вообще невозможно, — проговорила она громко и зло, срываясь на крик. — Ты понимаешь это, Джервис? Ты красив и обаятелен. Именно поэтому я полюбила тебя в Брюсселе, хотя уже тогда подозревала, что ты дамский угодник и негодяй. Поэтому я и оказалась в центре скандала на балу у Фреи, поэтому занималась с тобой любовью здесь, на этом самом месте. Я также понимаю, насколько ты циничен, расчетлив и как умеешь ненавидеть. И я стала твоей жертвой. Тебе доставляет удовольствие мучить меня. Разве я могу поверить в твою любовь? И вообще поверить тебе? Я не изменю своего решения.

Джервис продолжал неподвижно стоять у стены грота со скрещенными на груди руками.

— Cherie, — нежно сказал он, — ты согласилась дать мне последний шанс, чтобы убедить тебя не покидать меня, не разбивать мне сердце.

«Он опять за свое», — с горечью подумала Морган.

— Ладно, говори, я выслушаю тебя. Но знай, ты напрасно теряешь время.

Морган подошла к изваянию ангела и положила руку ему на крыло.

— Я не отрицаю своей вины, cherie, — начал он. — Но сначала я обратил на тебя внимание из-за твоей красоты, а познакомиться решил, когда узнал, кто ты. Я хотел отомстить твоему брату, и это мне удалось. Я просто использовал тебя.

Она не могла вспомнить без боли ночной пикник, оказавшийся не просто экстравагантной, вызывающей формой флирта, а холодным расчетом, продиктованным ненавистью.

— Но ты понравилась мне, — продолжал Джервис, — и постепенно я понял, что ты для меня не только сестра моего врага. Я не имел права вовлекать тебя в тот наш конфликт. И тут мне нет оправдания. Чувство вины терзает меня.

Морган подставила руку под холодную серебристую струю воды, бегущую из сосуда. Затем вытерла ее о плащ. В этот момент она думала о том, что произойдет в ближайшие дни. Какое платье наденет в дорогу, возьмет ли с собой рисовальные принадлежности, когда поедет в Лестершир, Оксфорд или Корнуолл? Или же отправится в Линдсей-Холл к. Вулфрику?

— Когда мы снова встретились на балу герцога Ричмондского, я подошел к тебе лишь потому, что ты стояла одна, очень грустная, растерянная. И мне захотелось утешить тебя. Успокоить. Я забыл о Бьюкасле, о том, что ты приходишься ему сестрой.

— Но было уже поздно, — сказала она, наклонив голову и закрыв глаза.

— А потом я увидел тебя у Намюр-Гейтс, хотя предполагал, что ты давно уехала в Англию. Ты была вся в крови, с растрепанными волосами и такая… красивая. Помнишь, ты еще перевязывала солдата, у которого оторвало ногу? Я восхищался тобой и еще тогда признался тебе в любви. Ты больше не была для меня сестрой герцога Бьюкасла, cherie. Ты была сама по себе. Я не переставал думать о тебе, ты похитила мое сердце. Когда ты пришла ко мне, я потерял самообладание. Но двигала мною любовь, а не страсть. Я хотел облегчить твою боль как мог. Я был тебе настоящим другом.

Она заскользила по зарослям мелких цветов, подбежала к Джервису, сжав кулаки.

— Ложь! — закричала она. — Все ложь! Замолчи! Я не вынесу этого. А что ты скажешь относительно бала у Фреи? Если ты любил меня, если сожалел о том, что использовал, почему так поступил? После этого я не могу доверять тебе. Не могу.

— На балу у Фреи я не совершил ничего дурного, как и в Брюсселе после Ватерлоо, — сказал он. — Но когда приехал в Лондон, чтобы сделать тебе предложение, не только любовь двигала мною. Тогда я просто не понимал, что действительно люблю тебя. Я хотел видеть гнев Бьюкасла и насладиться своей местью. Только потом я понял, что на самом деле привело меня в его дом. Я боялся потерять тебя. Я не вынес бы этого. В маленькой комнате в доме твоей сестры я просто хотел держать тебя в объятиях и целовать. Но было необходимо прекратить все это и как-то выбраться из столь скандального положения. А когда в комнату вошли, я понял, что слишком поздно и для меня отрезаны все пути, чтобы завоевать тебя честным способом.

Морган закрыла лицо руками.

— Что ж, — проговорил он. — Я все сказал. Мне нечего добавить. Я не заслуживаю прощения. Это было бы слишком просто. Но я действительно люблю тебя всем сердцем. И мое единственное желание — любить тебя всю жизнь и быть твоим другом. Тебе решать, сможешь ли ты меня простить.

Она еще ближе подошла к реке, к тому месту, где росла ива. Луна зашла за небольшую тучу, и все вокруг погрузилось во мрак.

Разве не она говорила Джервису, что он должен простить своего отца, иначе эта ненависть разрушит его жизнь?

Именно она убеждала его простить Марианну и Генриетту за все то зло, которое они ему причинили.

Морган знала, что Джервис простил Вулфрика, а Вулфрик — Марианну.

Ненависть и зависть отравляют душу, умерщвляют ее.

Она должна простить Джервиса. Но сможет ли она доверять ему?

Однако, если всех и каждого подозревать в стремлении причинить тебе боль, холодно и цинично использовать тебя в своих интересах, жизнь превратится в ад. Так можно потерять свое счастье.

Ведь те последние дни в Брюсселе они действительно любили друг друга.

Он искал Аллена. Он любил ее той ночью потому, что разделил с ней ее боль. Он был ее другом. И в то же время возлюбленным.

Она поклялась себе не быть слабой.

Но возможно, упрямство и есть своего рода слабость?

Она подошла к Джервису и, не произнеся ни слова, положила голову ему на плечо.

Он обнял ее, провел рукой по ее волосам:

— Мне так жаль, Морган. Я не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства.

— Я верю тебе, — сказала она.

Он снова поцеловал ее, и она ответила на поцелуй. Он взял ее руки в свои и опустился перед ней на колени.

— Ты прелестная женщина, страстная возлюбленная. У тебя тонкая, артистичная натура, ты умна, наделена многими талантами. Если останешься со мной, я дам тебе полную свободу. Будешь заниматься чем пожелаешь. Выходи за меня замуж.

Он ничего не сказал о практической стороне дела, о владении совместным имуществом, о супружеском долге. А ведь настоящая любовь, подумала Морган, нуждается в полной свободе.

— Я выйду за тебя замуж, — ответила Морган. Глаза ее наполнились слезами, к горлу подкатил комок.

Она будет его другом. Его возлюбленной. Совместная жизнь, не ограничивающая свободу, — об этом можно только мечтать.

Джервис подхватил ее на руки и закружил. Морган, смеясь, запрокинула голову.