Страница 67 из 68
Конан резко потряс головой, пытаясь сбросить чары. Некогда глазеть на стены. У него есть единственная и четкая цель - убить Тахарку. И он не уйдет, пока не сделает этого. Коридор, по которому Конан шел, казался ему бесконечно длинным, боковых ходов заметно не было. Он все шел и шел. Ему казалось, что остров давно уже должен был кончиться. Но некогда было ломать голову над подобными загадками.
Впереди возник зеленоватый свет. Конан уже видел такой однажды. Какой там свет - зеленый или не зеленый - волновало его мало. Главное, чтобы он помог ему вовремя увидеть врага. Потом Конану стало мерещиться, что он слышит отдаленный шум моря: будто волны мерно бьют о крутой берег. Наконец он дошел до источника света - высокого, стрельчатого дверного проема. Переступив порог, Конан буквально ахнул от изумления.
Помещение, в котором он очутился, было столь велико, что, несмотря на яркое пламя посередине, потолок и стены едва угадывались где-то вдали. Перед ним простирался бесконечный ряд колонн, точная копия тех, со змеиными головами, что он видел в кротонском храме. Только эти колонны были в десять раз больше тех, тоже огромных.
В центре зала в углублении горел огонь. Вокруг огня стояли три человека. Дальше он разглядел множество людей в черном, произносящих нараспев какие-то слова - именно это и показалось ему издали шумом прибоя. Конан подошел ближе к огню. Два человека были в черных одеяниях. Причем один из них - тот самый жрец из Кротона, а другой - великий маг Гураппа из Леукты, который показал Конану волшебное зеркало. Но киммерийца интересовал только тот, кто стоял между ними. На лице кешанца, в правой руке держащего меч, отражалась странная смесь ужаса и триумфа. Чуть в стороне, на маленьком возвышении, находился третий жрец. Конан сначала не обратил на него внимания. Дождавшись, когда Конан подойдет поближе, третий жрец произнес глубоким рокочущим голосом:
- Претенденты собрались. Можно начинать.
Конан проигнорировал это загадочное заявление.
- Я пришел сюда, чтобы убить вот того человека. А вы лучше не вмешивайтесь.
- Помедли! - Жрец простер свою костлявую руку, и Конан остановился, будто налетел на стену. Он просто кипел от злости: когда же наконец ему перестанут мешать?!
Жрец продолжил торжественным речитативом:
- Ритуал не должен быть нарушен. Лишь один из вас может остаться в живых. Множество богов будет наблюдать за вашей битвой. Ее исход и определит, вернутся на землю Древнейшие или же останутся те боги, что правят сейчас. Ни один из вас не владеет великой силой магии. Поэтому судьба мира зависит от вашего поединка.
- Очень хорошо, - вклинился Конан в размеренную речь жреца, - давно пора приступать. - Он рванулся вперед, но тщетно. Невидимая стена стояла перед ним незыблемо. Словно и не заметив, что его перебили, жрец неторопливо продолжил:
- Кандидат Древнейших - Тахарка из Кешана. Если он одержит победу, Древнейшие вернутся. Тогда настанет эра истинно злых начал. - Сквозь нарочитую бесстрастность в голосе жреца проглянуло почти неприличное ликование. - Если победы добьется Конан из Киммерии, мы уйдем в тень еще на пятьдесят поколений.
Другой жрец, маг Гураппа из труппы бродячих актеров, прервал свое молчание:
- Вы двое, разумеется, лишь орудия, избранные богами. Ваша битва - лишь земное отражение вселенской битвы богов-иейолинов за верховную власть. Некая ирония заключается в том, что избранники судьбы на этот раз не короли, не императоры, не великие чародеи, а всего-навсего примитивные дикари. Похоже, и у богов есть своеобразное чувство юмора.
Конана раздражала эта заминка. Он хотел только одного - начать бой с Тахаркой. А тут эти жрецы со своей непонятной дребеденью о мировом владычестве! Только тянут время! Конан видел, что и Тахарку они удерживают тем же необъяснимым образом, что и его.
Распевное бормотание массы людей, которое показалось Конану рокотом морских волн, изменило свой ритм и теперь звучало словно раскаты грома.
- Пусть битва начнется! - провозгласил жрец, стоящий на возвышении.
Невидимые путы спали с Конана, и в тот же миг он бросился на Тахарку. Тот не уступил ему в стремительности атаки.
- Ты убил моих друзей! - вскричал Конан. - Ты убил мою подругу! Смерть тебе, Тахарка!
Неистовая ярость киммерийца странным образом контрастировала с мрачным хладнокровием Тахарки, который без особого труда блокировал все удары Конана, поджидая удобного момента для ответного удара.
- Твои друзья... для меня... ничто... мальчик,- с паузами отвечал Тахарка, продолжая энергично работать мечом. - А что до твоей подруги, это просто несчастный случай. Если бы ты не пригнулся, дротик попал бы в тебя, а не в нее. И она бы не умерла. - Ему показалось, что Конан наконец открылся, но юный варвар, обладая звериной реакцией, сумел избежать попадания.
Продолжая наступать, Конан почти столкнул Тахарку в углубление в центре зала, где горел зеленый огонь. Холодные языки пламени вдруг взметнулись чуть ли не до потолка. Конану показалось, что у кешанца прибавилось сил. Или, может быть, это он сам начал уставать? Тахарка изменил тактику и непрерывно наступал, заставляя теперь пятиться Конана.
- Чувствуешь, мальчик? - Лицо Тахарки блестело от пота. - Древнейшие жульничают. Они одолжили мне силу. До чего же нечестная публика эти Древнейшие. Именно поэтому я и пришелся им по вкусу. Хотят сделать меня властителем вселенной. Но ты, мальчик, мне не завидуй. Моя судьба ужасна.
- Зачем же ты дерешься? - спросил Конан. Он тоже обливался потом, даже рукоятка меча скользила у него в руках. Он уже с трудом отбивал атаки кешанца. Ему не хватало дыхания. И даже этот короткий вопрос стоил ему громадного усилия. Он решил молчать до конца боя.
- А потому, малыш, что прежде, чем они заберут меня, мне предстоит много-много лет наслаждаться всеми земными благами. А еще потому, что ты должен умереть раньше меня. И потому, что я просто люблю убивать!
Стремительный натиск Тахарки заставил Конана попятиться, он споткнулся о край возвышения и полетел кубарем. Меч выпал у него из руки и покатился в сторону. Торжествующий Тахарка занес свой стальной клинок для последнего удара. Их разделяло всего несколько футов. Тахарке оставалось сделать несколько шагов и пронзить беззащитного Конана. Киммериец понял, что секунды его жизни сочтены.