Бездна. Дилогия

Паша вновь открыл глаз, потом — второй. Лаврентьев заинтересованно уставился на Емельяновича и его тощее лицо перестало излучать в пространство безнадежное отчаяние. Даже Павлуша вытер слёзы.

— Три пещеры с крылатой дрянью, — спокойно сказала Вобла, — переходы Феникса и спуск к реке, — она ткнула пальцем в Павлушу. — Этот точно станет обузой.

— Пожа-алуйста! — взвыла «обуза» и Паша пнул его ногой.

— Заткнись! Никто тебя не бросает. Пока, — он, постанывая, поднялся на ноги и сделал несколько наклонов, потом до хруста размял шею и набычился. — Сколько это займёт по времени?

— Если всё пройдёт удачно — часа четыре, — Вобла посмотрела на Теодора и тот кивнул, — но удачно ещё ни разу не получалось, так что придётся прятаться, а это отнимет ещё час-два. И ещё, за эту парочку отвечаешь лично ты, а у меня имеется собственная зверушка.

Мы поулыбались друг другу, хоть это больше напоминало оскал диких животных. Зверушка, ети, её мать! Зверушка. Ну ладно, я тебе ещё устрою зверинец, костлявая ведьма.

— Хорошо, — Теодор подошёл к стене зелёной колбы и сдвинул камень, до этого плотно сидевший среди своих собратьев. Достал из ниши чёрный бумажный пакет, плотно обвязанный толстой бечёвкой. — Здесь — одна хитрая штука. Вообще-то — сильный яд, если напутать с дозировкой. Но в случае правильного применения подстёгивает организм почище любого допинга. Срок действия — четыре часа. Если повезёт — успеем выбраться, до того, как свалимся без сил.

— Я это есть не стану! — испуганно откликнулся Лаврентьев и Павлуша, неуверенно выглядывавший из-за его спины, начал кивать головой. Неизвестные препараты с такими побочными эффектами…

— Не ешь, — поддержала его Вобла и бросила в рот чёрную пластинку, напоминающую кусок шоколада. — Сдыхай к херам! Баба с возу…

Я хихикнул, подумав, что поговорка в устах этой самой бабы, да ещё и обращённая к подобию мужика звучит вдвойне веселее. На мой смешок никто даже не повернулся — видимо привыкли. Отказники нервно бормотали, совещаясь, а Паша нюхал свою дозу и осторожно пробовал на язык.

— Ханку напоминает, — Теодор поморщился, а Вобла согласно кивнула и расплылась в широкой ухмылке. — Дурь даже здесь можно найти.

— А как ты хотел, — Вобла протянула мне кусочек, пахнущий травой и ещё, чем-то резким. — На тех, кто облучился Огненным потоком эта хрень действует по-особому, но ты не пугайся. Жив останешься — ещё попросишь.

Я думал, что твёрдую плитку придётся грызть, но стоило ей оказаться во рту и она тут же распалась на множество тонких волокон, лопающихся подобно пузырькам газировки. Тем временем, учёные дозрели и таки согласились принять допинг. Оный они получили вместе с наставлением Теодора, дескать недоумков он уговаривает самый последний раз.

— Пара минут, — Вобла ответила на вопросительный взгляд Паши и несколько раз дёрнула узелковую лестницу. — Никто не обгрыз? А то они, б…ди такие, просто обожают пакостить.

Наш стакан начал менять свой цвет с зелёного на розовый. Хм, морды спутников тоже стали такого же гламурно-странного окраса, а глаза вспыхнули жёлтым. Походу, вштырило. А потом появилось ощущение, будто в задницу вставили батарейку. Чёрт, какое там — целый аккумулятор!

Вобла встряхнулась и очень ловко, точно скелет обезьянки, поползла вверх. Теодор молча прицепил к арбалету длинный ремешок, забросил мне за спину и кивнул: поднимайся, мол. Подъём прошёл так, словно я превратился в воздушный шарик, которому остаётся лишь перебирать руками. Впрочем, сквозь эйфорию всё же прорывалось понимание: стоит «шарику» отпустить руки, и он ту же шлёпнется вниз.

Наверху оказалось холодно, однако сильный мороз проникал под одежду так, словно кто-то легко колол кожу крохотными иголками. Ну и ещё пар валил изо рта.

— Тут долго нельзя, — сообщила розовомордая Вобла и помогла Паше перебросить калечного через стенку колодца, — можно всё отморозить, нахрен. Хрен, кстати, тоже можно. По ощущениям — градусов сорок.

— Совсем не ощущается, — буркнул гигант и повертел головой. — Хоррошая дурь, забористая.

— Как ты петь станешь, когда тебя начнёт колбасить — женщина криво усмехнулась и выдернула наружу Лаврентьева. — Почему Тео и не любит баловаться этой фигнёй — отходняк жесточайший.

Итак, очередная настохорошевшая пещера с гигантскими колоннами в три моих обхвата. Нижняя часть столбов светилась красным (в реале — хрен его знает, каким), а чем выше, тем тусклее становилось свечение, пока не пропадало вовсе. Поэтому внизу было относительно светло, а верх напоминал небо в полночь. Даже огоньки далёких звёзд мерцали. Увидев, что я разглядываю, Вобла осклабилась.

— Там, эти самые, с крылышками. Так что веди себя, как мышь. Начнёшь шуметь — прилетят на раз-два.

Бабахнуло, да так, что у мены в ушах начало звенеть. Не успело протяжное эхо пропетлять между колонн, как послышался хруст, лишь на полтона тише, предыдущего грохота. А потом — контрольный: истошный вопль, от которого хотелось свернуться калачиком и закрыть уши ладонями.

— Спасибо, что предупредила, — заметил я, глядя на офигевшую спутницу. Из колодца донёсся возмущённый возглас Теодора. — Что это, б…дь, было?

— Неприятности, что же ещё? — она уже пришла в себя, — А что тут ещё может происходить, мать их так! Ну вот, понеслось.

Словно запоздалое эхо грохота и вопля сверху послышались нестройные крики, пока ещё напоминающие крики психованных чаек. Точки, которые я принял за звёзды, больше не перемещались по хаотичным траекториям. Теперь они медленно увеличивались в размерах.

Из колодца выпрыгнул взбешённый Теодор и уставился на нас. Потом осмотрелся и нахмурился.

— Что это было? — Вобла пожала плечами, я пожал плечами, и Паша присоединился к нашему флеш-мобу. — Понятно. Значит — бегом!

И первым подал пример, рванув куда-то, между колонн. Как по мне, этот путь ничем не отличался от подобных ему и как Емельянович выбрал дорогу — хрен его знает. Ан нет, во время бега я успел заметить какие-то серые полоски под ногами. Может это и были знаки.

Мы с Воблой бежали замыкающими, плечом к плечу, но шаги за спиной всё же первой услышала спутница. Женщина, цвет лица которой теперь напоминал раскраску ягуара, обернулась и выдала изощрённое ругательство. К этом, как я выяснил мгновением позже, имелись все основания. В паре десятков метров за нами неслись костлявые ушлёпки, прежде атаковавшие убежище у водопада. Впрочем, топали не они, а кто-то, пока невидимый за колоннами. Но я догадывался, кто.

А потом стало ещё веселее. Птички, или кто там обитал наверху, успели опуститься на расстояние достаточное для того, чтобы их жёлтые (теперь — сиреневые) гляделки по размеру сравнились с автомобильными фарами. Кажется, прошлый раз на этом моменте мы благополучно вылезли в люк. В этот раз ничем подобным и не пахло. Кроме того, я различил цокот и скрежет, словно невидимые твари цеплялись за колонны когтями. Вобла же вроде сказала, что они: «с крылышками»?

Спросит её об этом я не успел. Нас обоих сшибли с ног и если меня просто прокатило по скользкой поверхности и впечатало в ближайшую колонну, то женщина оказалась погребена под кучей визжащих уродов. То ли удар башкой о ледяную колонну оказался чересчур силён, то ли я просто испугался, но только сделал первое, что пришло в голову: поднял оружие и выпустил несколько стрел прямо в кучу-малу.

Арбалет тут же вырвали из моих рук, а меня ещё раз приложили головой о колонну. Твари бросились в разные стороны, а матерящаяся Вобла поднялась на ноги и покрутила пальцем у виска.

— Дебил, б…дь! — заорала она. — Не они, так ты меня прикончишь.

— Разумно, — согласился Теодор и вернул мне оружие. — Достаточно неразумных поступков. Ага…

Это он уже не мне, а исполинской чёрной фигуре, вынырнувшей из-за полыхающего фиолетовым столба. Зверь, собственной персоной, в окружении множества истошно вопящих зверят. Много их…

— Выход совсем близко, — сообщил Емельянович, в упор глядя на тёмного монстра, — но люк сломан.