Страница 6 из 13
— И помни: это на всю жизнь, — добавил папа. — Подумай как следует. Выбери себе какого-нибудь такого… крутого пацана… рыжего, с разодранным ухом, — не пожалеешь!
Мы с мамой развеселились, глядя на папу, — на его волосы с отчетливой рыжиной, на мочку левого уха, почти раздвоенную старым шрамом.
Когда я вошла в вольер, я все еще улыбалась.
Стая разноцветных котят бросилась мне под ноги, телепатически пища: «Выбери меня, ведьма Данимира, выбери меня!»
— Ты им понравилась, — заметила Марлена Павловна. — Запрыгали, завертелись, разбойники!
Котята кружились у ног, выгибая спинки и привставая на задние лапки. Каждый норовил дотронуться до меня, чтобы я почувствовала его силу и магический потенциал. Я растерялась — они были хороши, каждый по-своему, — хитрые рыжие, отважные полосатые, загадочные черные, забавные пятнистые. Мне хотелось схватить в охапку всех сразу и обниматься с ними, пока не наступит смерть от передозировки эндорфинами. А потом я увидела толстенького беленького котенка — единственного белого из всех, который предпринимал отчаянные попытки проникнуть в эту писклявую толпу, но всякий раз его выкидывали обратно. После очередной неудачной попытки белый котенок шлепался на задик и сидел в стороне, изумленно глядя на собратьев, словно не понимал, как можно быть такими. Потом он собирался с духом и предпринимал очередную попытку.
Словом, это был не особо удалой и не самый ловкий котенок. Марлена Павловна даже пыталась отговорить меня. Белый окрас слыл неподходящим для фамильяров и считался чуть ли не браком. К тому же, как я потом узнала, Снежинка провалила предварительное тестирование — никак не могла сосредоточиться, все время отвлекалась. Такой котенок мог нанести урон репутации «Верного фамильяра». Снежинку должны были лишить магических способностей с формулировкой «за чрезмерное легкомыслие» и продать как обычную кошку.
Но тут я уперлась.
Только этот котенок.
В общем-то, нельзя сказать, что я поступила здраво, сразу же остановив свой выбор на Снежинке. Наверное, среди этих котят были более одаренные, да и считалось, что ведьме лучше заводить кота, а не кошку.
Но я выбрала сердцем, полюбив Снежинку с первого взгляда.
Чтобы разом прекратить бесполезные уговоры, я сделала осторожный шаг, нагнулась, подхватила белоснежный комочек и прижала его к себе. Котенок распластался у меня на груди, как морская звездочка, и громко затарахтел. Процесс привязки фамильяра к ведьме-хозяйке начался сразу же.
Марлена Павловна приподняла тонко выщипанные брови.
— Ну и скорость! Первый раз такое вижу… Может, еще выйдет из кошурки порядочный фамильяр.
Когда я появилась перед родителями, папа сказал, не спрашивая, а скорее утвердительно:
— Небось девчонку выбрала.
— Смотри, как она на Даню похожа, тоже белая и пушистая, — сказала мама. — Хорошо, что Лева мой в библиотеке живет. А то лишился бы сна и покоя.
Я представила себе зверскую рожу манула Левы, лишившегося сна и покоя, и покрепче прижала к себе Снежинку.
— Да уж! Лева пока пусть держится подальше.
— О господи, еще одна блондинка в доме! — папа закатил глаза в притворном ужасе. — А бедные, бедные рыжие котяры остаются, значица, в пролете… — и он горестно всхлипнул.
— Ну, один рыжий котяра в пролете явно не остался, — мурлыкнула мама, запуская пальцы в папину шевелюру.
Нет, не представляю, что там за сложности могли быть у этих двоих…
— У тебя самой сложности, не находишь? — осведомляется хриплый голосок, доносящийся непонятно откуда. — Иди дальше.
Флейта настойчиво тянет меня за собой, но мне так хочется остаться!
— Дальше! — требует голос, и я подчиняюсь.
Конечно, никаких приютов.
— Ладно, — говорю я маме. — Ради Снежинки я могу пожить хоть в «Астории».
— Ну что ты, детка, — улыбается она в ответ. — Мы никогда не поступили бы с тобой так жестоко.
…Флейта торопит, и я покидаю место, где судьба свела Снежинку со мной, доверчивой дурочкой, погубившей себя и своего фамильяра.
Мое новое жилище располагалось под самой крышей, на последнем, четвертом этаже неказистого серого здания. Зато дом напротив был очень красив — особняк с фасадом цвета старой розы, весь в белых картушах, завитушках, пилястрах и прочих украшательствах, и им можно было любоваться из окон просторной комнаты.
Кроме самой комнаты, все в квартире было миниатюрное — тесная прихожая, такой же маленький санузел, в котором даже не поместилась ванна — вместо нее встроили душевую кабину. Наверное, эта квартира когда-то была частью больших апартаментов, но потом кто-то предприимчивый произвел перепланировку, чтобы получилось отдельное жилище, оборудованное собственным входом и удобствами.
У игрушечной кухоньки был такой же игрушечный балкончик, на котором от прежних жильцов осталась табуретка, заляпанная краской, и пара цветочных горшков. В горшках самостоятельно взошли и даже бодро зацвели желтыми крестиками какие-то сорные травы, выглядевшие, впрочем, довольно мило. Я решила их оставить. В конце концов, они поселились здесь раньше меня.
— Планировка не очень удобная. Но это хорошее место. Здесь внизу, под фундаментом, находится природный источник магии, — извиняясь, объяснил свой выбор папа. — Хотелось бы, конечно, устроить тебя пониже — чем ближе к источнику, тем лучше, — но продавалась только эта квартира. Мы с Ларой поработаем и настроим тебя на источник. Сможешь воспользоваться этой силой, если… э-э-э… почувствуешь слабость.
— Почувствую слабость? — переспросила я.
— Ну мало ли, — неопределенно ответил папа. — Можешь заболеть, например. Это тебе не Оленегорск. Тут, в большом городе, все друг у друга на головах сидят. Бациллы так и шастают. Одно метро чего стоит. Один человек чихнул — десять с гриппом свалилось. Не дай бог, конечно, но на всякий случай помни — у тебя есть источник. И я заговорю вход в подъезд. Желающий тебе зла не сможет переступить порог. Не приглашай войти дурных людей — и они не войдут.
Я хмыкнула.
— Да кому я нужна, чтобы желать мне зла?
Папа неопределенно повел плечами и повторил:
— На всякий случай.
— А еще неподалеку Тучков мост, — добавила мама. — Это тоже замечательно.
— И что Тучков мост?
— Ну как же! Мост через текучую воду. Будут неприятности, настроение плохое, хандра-печаль — медленно перейди по нему на Васильевский остров, может помочь. Только торопиться нельзя — иди медленно и глядя на воду. Если неприятности будут конкретные — гляди на воду, уходящую под мост. Если просто хандра на пустом месте — смотри на то, как вода выходит из-под моста.
— Надеюсь, у меня не будет конкретных неприятностей. А на пустом месте я вообще не грущу.
— А если перейдешь дважды, — добавил папа, — с Петроградской на Васильевский, потом сразу обратно, только по другой стороне, не по той же самой, то враги потеряют твой след. Не навсегда, но на некоторое время точно.
— Хороший мост, чтобы сбить со следа, — подтвердила мама.
Я моргнула.
Посмотрела на родителей.
Лица у них были абсолютно серьезные.
— Хороший мост, чтобы сбить со следа?
— Ну да. Очень хороший. Там под водой не просто источник. Там портал. Наткнулись в середине прошлого века, когда строили мост. Портал запечатан, но что-то, видно, просачивается, — пояснила мама. — Лучше тебе знать. На всякий случай.
Тогда я мельком подумала, что в последнее время мама и папа постоянно поминают «всякий случай». Потом я представила, что у меня есть дочь, которую придется оставить одну-одинешеньку в чужом городе, и поняла, что мне тоже было бы страшно.
Родители провели в подвале дома мудреный и не особо приятный ритуал, во время которого мне пришлось пожертвовать примерно с коньячную рюмку своей крови. Кровь быстро впиталась в песок, покрывавший пол подвала, не оставив следа, и ранка на запястье затянулась так же быстро. Папа обрадовался и сказал, что это очень хорошо — настройка прошла успешно.