Танцы на быках

Бранвен задержалась возле портрета Брайана. С картины на нее смотрел мужчина со старомодной квадратной бородкой, в богатом костюме, расшитом золотом, но с простым дорожным посохом в руках. Глаза прапрапрадедушки были выписаны с большим мастерством – взгляд казался живым и пронзительным. В семейных летописях о милорде Брайане  было написано на удивление мало, и все – сухим, лаконичным языком. «Чернокнижник», - так называла его бабушка. Детям строго-настрого запрещалось посещать развалины Северной башни. Ее так и не восстановили, и слуги боялись ходить мимо развалин ночью, утверждая, что из-под камней доносятся стоны и просьбы о помощи. Бранвен считала это глупостью простолюдинов. Втайне от старших, она и сестры излазали все камни, лестницы и закоулки злополучной башни, и никаких стонов не слышали. В башне особенно хорошо было играть в прятки или в спасение принцессы. Обычно роль плененной принцессы отводилась Бранвен. Старшая сестра Айфа изображала дракона или колдуна, похитившего красавицу. Она так рычала и гримасничала, вживаясь в роль злодея, что пугала сестер до слез. Вторая по старшинству сестра – Эмер, обязательно становилась благородной спасительницей или храбрым рыцарем. Она была самой рослой и сильной, до безумия любила лошадиные скачки и очень сожалела, что не родилась мальчиком. А близняшки Тигриша и Киарана принимались в игру в качестве оруженосцев или помощников колдуна, роли более важные им не доверяли в силу малолетства.

Выглянув из окна галереи, Бранвен посмотрела на Северную башню, вспоминая старших сестер. Пришло время, и Айфа уехала из родительского дома, выйдя замуж. Потом наступила очередь Эмер, хотя она клялась, что переоденется менестрелем и убежит странствовать по свету. Теперь должна была уехать Бранвен. В Роренброке оставались близнецы, но и они в следующем году достигнут брачного возраста, и матушка станет подыскивать им мужей. Тогда замок опустеет, и бедняге Найси не с кем будет играть в шатрандж. Но он вырастет и приведет жену, снова родятся дети – новые Айфа, Бранвен, Найси, и они так же будут играть на камнях Северной башни.

От таких мыслей Бранвен загрустила. Она скучала по Айфе и Эмер, а письма от них приходили нечасто. Теплое осеннее солнце ласково коснулось ее макушки, и Бранвен покинула сырую и промозглую галерею, спустилась по лестнице для слуг и вышла во внутренний двор.

Из окон кухни слышались крики стряпухи и взвизгивания поварят, подвернувшихся под горячую руку. Сегодня начали готовить праздничное угощение – печь белый хлеб, печенье и свадебные вафли, мариновать уток, чтобы быстро поджарить их в день приезда милорда Освальда. На кухню тащили огромные корзины с ягодами, рыбой и курами. Поздняя зелень, связанная в пучки и вымытая в родниковой воде, сушилась на деревянных решетках. Ее истолкут с солью и будут добавлять в качестве приправы к жирному мясу.

В конюшнях, наоборот, было тихо. Все мужчины отправились на осеннюю охоту - запастись достаточным количеством дичи для пиршества.

Поднимая юбку повыше, чтобы не испачкать подол, Бранвен обошла двор и примостилась  на камнях Северной башни. Отсюда ей был виден Маг Риг – Королевский Луг, который уже скосили, и изгиб реки Эн Фиор, весь в острых волнах. Предзакатное солнце окрасило воду в золотистые и оранжевые цвета, и небо пылало еще ярче рябин на берегах. Бранвен наслаждалась красотой родного края, стараясь сохранить в памяти все до последнего листочка. Может быть, это последняя осень, которую она встречает в Роренброке.

- Почему вы так печальны, леди? – участливо спросила Алейна, горничная графини Роренброк, пробегая мимо с кипой свежевыстиранных полотенец. – Скорее улыбнитесь и поспешите к госпоже. Она искала вас, время прогулки.

Каждый вечер леди Дерборгиль прохаживалась по замковой стене - от Южной башни до ворот и обратно ровно десять раз. Графиня считала подобные прогулки полезными для здоровья и соблюдала этот ритуал и в дождь, и в мороз, а Бранвен одолжна была сопровождать ее. Матушка рассказывала какую-нибудь историю времен своей юности, которую Бранвен слышала раз триста, или сетовала на то, что граф рано покинул ее, а жизнь вдовы не очень-то весела. Обычно Бранвен покорно следовала за матерью, внимательно слушая, какое кольцо было преподнесено графине покойным графом по случаю помолвки, и как однажды в Роренброке принимали короля Этельреда. Но сегодня прогулка помешала бы. Она хотела вдосталь намечтаться в одиночестве.

Притворившись, что идет к воротам, Бранвен юркнула в узкую щель в стене и оказалась в Северной башне. Отсюда полуразрушенные ступени вели до самой крыши, хотя подниматься по ним было опасно – они крошились под ногами, как стекло. Но до третьего этажа можно было добраться без риска, что Бранвен и сделала. Здесь у нее был любимый уголок, в котором она успешно пряталась прежде, и где затаилась сейчас. Раньше тут находилась спальня – под рухнувшей потолочной балкой виднелась широкая дубовая кровать с резными спинками, а в углу стояло потускневшее зеркало, чудом пережившее разрушение и отделавшееся одной продольной трещиной. Все ценные вещи были давным-давно вытащены из башни, но зеркало никому не приглянулось. Рама у него была простая, деревянная, даже без позолоты, и хотя его можно было отдать в ремесленную - пустить на мелкие поделки, никто не озаботился и этим.

Присев на вывороченный камень, Бранвен взглянула в зеркало, как делала это много раз, когда изображала похищенную принцессу. Мутная поверхность заиграла бликами и показала ей миловидную девушку в розовом платье с малиновым шелковым кушаком. Русые волосы, свободно ниспадающие до пояса, были украшены тонкой серебряной диадемой с тремя крупными жемчужинами, величиной с лесной орех каждая. Бранвен встала и подошла ближе, разглядывая отражение и поглаживая кончиками пальцев по щекам и лбу. Конечно, она не так красива, как Айфа, и не обладает таким высоким ростом и горделивой осанкой, как Эмер, но многие считали ее хорошенькой, а некоторые – даже красавицей. Бранвен поворачивала лицо то в одну сторону, то в другую, пытаясь предположить, что же почувствовал лорд Освальд, когда впервые увидел ее. Она нашла себя весьма привлекательной. Нос у нее матушкин – тонкий и прямой, а не курносый, как у близнецов. И щеки немного впалые. Это красиво, когда у девицы немного впалые щеки – придает облику утонченность. Глаза у нее большие, с длинными ресницами. Жаль, что она не унаследовала синих глаз Роренброков, но хорошо, что ресницы и брови темные. Противно быть белобрысой, как леди Меб – лицо, как тесто, и глаза черными кружочками.