Пространство (ЛП)

— Сколько ей?

— Два с половиной, — сказал отец.

— Отличный возраст.

Отец пожал плечами, но улыбнулся в ответ и спросил:

— А у вас есть дети?

— Нет, — сказал Миллер, — моему разводу как раз сравнялось столько же.

Оба захихикали, словно в сказанном было что-то смешное. Воображаемая Кандес скрестила руки и отвернулась. Мягкий сквозняк с запахом масла и озона возвестил о приближении «трубы». Миллер пропустил отца с ребенком вперед и сел в другое купе.

Вагоны «трубы» делали круглыми, чтобы они вписывались в пустые туннели. Окон не было, а если б и были, в них все равно не удалось бы разглядеть ничего, кроме каменного свода, проносящегося в трех сантиметрах от стенки вагона. Вместо окон устанавливали широкие экраны и крутили на них рекламу развлечений, сообщения о политических скандалах на внутренних планетах либо предлагали спустить недельное жалованье в казино, уверяя, что жизнь от этого станет гораздо насыщеннее. Миллер рассеянно следил за игрой ярких цветов, игнорируя содержание. Мысленно он разглядывал свою проблему, поворачивал так и эдак, не пытаясь пока найти решения.

Простое упражнение для мозгов. Рассматривайте факты без оценок. Хэвлок — землянин. Хэвлок снова отправился в портовый бар и нарывается на драку. Хэвлок — его партнер. Утверждение за утверждением, факт за фактом, ячейка за ячейкой. Он не пытался выстроить их по порядку или связать в повествование: все это придет позже. Пока хватит того, что дневные дела вымывались из памяти, позволяя подготовиться к возникшей ситуации. К тому времени, когда «труба» подошла к станции, он успел сконцентрироваться. Это как будто становишься на всю ступню — объяснял он в те времена, когда еще пытался кому-то что-то объяснить.

В «Голубой Лягушке» была толпа, жар тел накладывался на температуру лже-Мумбаи и искусственно загрязненный воздух. Мерцание и переливы огней могли довести до эпилептического припадка. Музыка тараном пробивала воздух, каждый удар отдавался в теле. Хасини, стоя рядом с компанией накачанных стероидами вышибал и полуголых официанток, поймал взгляд Миллера и кивнул в глубину зала. Миллер не ответил на кивок, а просто повернулся и стал пробиваться сквозь толпу.

В портовых барах драка может вспыхнуть в любой момент. Миллер, как мог, старался никого не задеть. Если приходилось выбирать, он предпочитал толкнуть астера, а не внутряка, женщину, а не мужчину. На его лице застыла маска сдержанного извинения.

Хэвлок сидел один, обхватив мясистыми пальцами граненый стакан. Когда Миллер пристроился рядом, он обернулся, заранее готовый услышать оскорбление, раздув ноздри и расширив глаза. Потом до него дошло, и землянин виновато насупился.

— Миллер, — сказал он. В наружном туннеле это был бы крик, но здесь голос едва доносился до соседнего места. — Что ты тут делаешь?

— В норе скучно, — сказал Миллер, — подумал вот, не затеять ли драку.

— Ночь подходящая, — отозвался Хэвлок.

И правда. Даже в барах, обслуживающих внутряков, земляне и марсиане обычно попадались один к десяти. Присмотревшись к толпе, Миллер обнаружил, что низкорослые коренастые мужчины и женщины составляют добрую треть.

— Корабль пришел? — спросил он. Корабли флота Коалиции Земля — Марс часто заходили на Цереру по пути к Сатурну, Юпитеру и станциям Пояса, но Миллер не следил за относительным расположением планет и не знал, какая орбита сейчас удобнее. Хэвлок покачал головой.

— Охрану корпорации переводят на Эрос, — сказал он. — Кажется, «Протогена».

Рядом с Миллером возникла официантка: по ее коже змеились татуировки, зубы светились в ультрафиолете. Миллер взял предложенный напиток, хоть и не делал заказа. Содовая вода.

— Знаешь, — сказал Миллер, склонившись к партнеру, чтобы не повышать голоса, — сколько бы ты ни напинал им задниц, Шаддид не станет лучше думать о тебе.

Хэвлок резко обернулся к нему, сквозь злость в его глазах просматривались стыд и боль.

— Правда, — добавил Миллер.

Хэвлок рывком поднялся на ноги и направился к выходу. Он хотел уйти, тяжело топая, но его подвела центробежная гравитация Цереры и выпивка — выглядело это так, будто он шагает вприпрыжку. Миллер со стаканом в руке скользил между людьми у него в кильватере, улыбкой и извиняющимися жестами успокаивая задетых партнером.

С грязными, засаленными стенами припортовых общих туннелей не справлялись ни компрессионная очистка, ни реагенты. Хэвлок шел, ссутулившись, поджав губы, излучая жаркую злость. Однако двери «Голубой Лягушки» уже закрылись за ними, переборка отрезала музыку, словно кто-то нажал глушитель. Основная угроза миновала.

— Я не пьян, — чересчур громко произнес Хэвлок.

— Я этого и не говорил.

— А ты… — Хэвлок обернулся и уставил палец в грудь Миллеру. — Ты мне не нянька.

— И то верно.

Они вместе прошли, может, четверть километра. Завлекающе мигали яркие светодиодные вывески. Бордели и тиры, кафе и поэтические клубы, казино и показательные бои. Пахло мочой и остывшей едой.

Хэвлок замедлил шаг, плечи отлепились от ушей.

— Я работал в убойном отделе в Территауне, — сказал он. — Три года в «проституции и наркотиках» на L-5. Ты хоть представляешь, каково это? Там торговали детьми, а мы с еще двумя парнями это прекратили. Я хороший коп.

— Да, хороший.

— Я чертовски хорош.

— Верно.

Они миновали ресторанчик, где подавали лапшу. Дешевый отель с комнатками-гробами. Публичный терминал, по экрану которого пробегали свежие новости: «Вирус в аппаратуре связи на научной станции Феба. Казино Нью-Андреаса — выигрыш 6 миллиардов долларов за 4 часа. Не торгуйте с Марсом. Контракт Пояс — Титан…» Экраны светились в глазах Хэвлока, но смотрел он мимо них.

— Я чертовски хороший коп, — повторил он и, чуть помолчав, прибавил: — Что за фигня?

— Дело не в тебе, — сказал Миллер. — Люди видят в тебе не хорошего копа Дмитрия Хэвлока. Они видят в тебе Землю.

— Чушь собачья. Я восемь лет провел на орбитальных станциях и на Марсе. Я на Земле в общей сложности прослужил не больше полугода.

— Земля или Марс — все едино, — сказал Миллер.

— Скажи это марсианину, — с горечью рассмеялся Хэвлок. — Вот тут-то тебе напинают задницу.

— Я не о том… Слушай, я уверен, различий хватает. Земля ненавидит Марс, потому что у него флот лучше. Марс ненавидит Землю, потому что у нее флот больше. Может, при полной гравитации удобнее играть в футбол — или нет. Не знаю. Я просто говорю, что здесь, так далеко от Солнца, всем наплевать. С такого расстояния и Землю, и Марс можно накрыть одним пальцем. А ты…

— А я нездешний, — сказал Хэвлок.

У них за спиной открылась дверь бара, вышли четверо астеров в серо-зеленой форме. У одного на рукаве виднелась нашивка с рассеченным кругом АВП. Миллер напрягся, но астеры свернули в другую сторону, а Хэвлок их не заметил. Пронесло.

— Я знаю, — продолжал говорить Хэвлок. — Подписывая контракт со «Звездной Спиралью», я отдавал себе отчет, что вписаться будет нелегко. Понимаешь, я думал, всюду одно и то же. Когда приходишь, тебя какое-то время чураются. Потом видят, что справляешься, и принимают в команду. Но здесь не так.

— Не так, — сказал Миллер.

Хэвлок покачал головой, плюнул и уставился на стакан в руке.

— Похоже, мы украли посуду из «Голубой Лягушки», — сказал он.

— И к тому же находимся в общем коридоре с алкоголем в открытой таре, — добавил Миллер. — Во всяком случае, ты. У меня содовая.

Хэвлок хихикнул, но в смешке сквозило отчаяние. Когда он снова заговорил, в голосе была тоска.

— Ты думаешь, я сюда хожу и нарываюсь на драку с народом с внутренних планет, чтобы Шаддид, Рамачандра и прочие обо мне лучше думали?

— Мне это приходило в голову.

— Ошибаешься, — сказал Хэвлок.

— Пусть так, — согласился Миллер. Он знал, что не ошибается. Хэвлок поднял стакан.

— Отнесем обратно?

— Как насчет «Редкого Гиацинта»? — предложил Миллер. — Я угощаю.

Салон «Редкий Гиацинт» располагался тремя уровнями выше — достаточно далеко от порта, вне пешей доступности. И обслуживал полицейских. В основном охрану «Звездной Спирали», но и службы корпораций поменьше тоже — «Протогена», «Пинквотера», «Аль-Аббика». Миллер был больше чем наполовину уверен, что партнер спустил пар и взрыва уже не последует, но, если он ошибся, лучше пусть кругом окажутся свои.