Зеркало для двоих

Симпатичная пышногрудая шатенка поднялась со своего места и внятно повторила:

— Ответ неправильный.

— Вы можете это доказать?

— Конечно, — шатенка поднялась на сцену, мельком взглянула на двойника и обратилась к конферансье: — Как вы думаете, сколько стоит «Мерседес»?

— Ну… — начал было ведущий.

— А вот это колье? — перебила шатенка, прикоснувшись пальцами к великолепному украшению на ее груди.

— Возможно, даже дороже, чем «Мерседес».

— Не возможно, а точно, — девушка по-королевски улыбнулась. — Мне больше нечего добавить.

— Так вы хотите сказать, что колье подарил вам Сергей Селезнев?

Шатенка ничего не сказала и спустилась в зал, неся на губах все ту же загадочную улыбку.

«Так вот какая она, настоящая любовница Селезнева! — подумала Юлька, провожая ее взглядом. — Хороша, ничего не скажешь. Интересно, с кем она сюда пришла?» Шатенка подошла к столику, за которым сидела еще одна девушка. Та, пожалуй, была еще красивее. Ослепительно белые волосы, гладко лежащие на затылке и задорными кудряшками выбивающиеся из-за ушей, прозрачная фарфоровая кожа и ярко-алый рот. Платье девушки, с глубоким у-образным вырезом и «американской» проймой на рукаве, точно соответствовало тону губной помады. Юля незаметно разглядывала эффектную даму, когда по спине ее вдруг пробежал неприятный холодок. Что это было: предчувствие? воспоминание? Или просто чье-то лицо, промелькнувшее у дамы за спиной? Она и сама толком не могла понять.

Примерно через полчаса объявили итоги конкурса. Самой похожей была признана девушка — двойник Кристины Орбакайте. Наиболее хорошо ориентировался в жизни своего героя «Дмитрий Харатьян». Несчастный «Селезнев» не был отмечен ни там, ни там и в результате не вошел даже в тройку призеров. «Кристине» вручили огромный букет цветов и телевизор, «Веронике Кастро» кофеварку «Мулинекс», а «Харатьяну» какой-то суперсовременный магнитофон.

Народ продолжал развлекаться, а Юлька мгновенно подобралась и напряглась, как спринтер перед решающим стартом. Теперь она не отрывала глаз от боковой дверцы, боясь пропустить момент, когда появится «Селезнев». Как назло, на Дениса напало желание общаться.

— Юлечка, я надеюсь, вы хорошо отдохнули? Вам понравилось в этом клубе?

— Да, — коротко ответила она, не отводя взгляда от кулис и боясь лишний раз моргнуть.

— Что «да»? «Да» — хорошо отдохнули, или «да» — понравилось в клубе?

— «Да» — хорошо отдохнула, — бросила Юля, исключительно для того, чтобы отвязаться.

— Так, значит, в общем вам в клубе не понравилось?

По тону Дениса можно было понять, что он сам прекрасно осознает всю глупость и бессмысленность подобного разговора, но продолжает развлекаться, играя со словами, как с детскими кубиками, и складывая их во все новые предложения. Однако Юльку эта игра отнюдь не развеселила. Пустые вопросы вились вокруг ее головы, как нудные осенние мухи, отвлекая внимание и заставляя тратить время на то, чтобы отмахнуться.

— Послушайте, — она резко развернулась, решив пожертвовать минутой наблюдения для того, чтобы раз и навсегда расставить все точки над «i», — я очень благодарна вам и за ваше общество, и за коктейль… Но не могли бы вы сейчас оставить меня в покое. Я устала от общения, мне нужно сосредоточиться и привести в порядок мысли прежде чем решить, что делать дальше.

— Кстати, по поводу того, что делать дальше, — голос Дениса неузнаваемо изменился. Теперь в нем звучали новые, глубокие нотки, — у меня есть предложение. Поедем ко мне, Юля. Жизнь коротка, а я обещаю тебе мгновения, которые ты никогда не забудешь… Доверься мне, девочка, и ты не пожалеешь ни о чем.

— Если я правильно поняла…

— А разве можно понять как-нибудь по-другому?

— Так, — Юля щелкнула замочком маленькой театральной сумочки и достала кошелек, — сколько я вам должна за коктейль и шампанское?

— За кого ты меня принимаешь?

— За самовлюбленного нахала, слишком уверенного в неотразимости своих чар!

— Эх, Юля, Юля… — Денис поднялся с кресла, стряхнул с лацканов смокинга невидимые соринки и посмотрел на нее с усталой укоризной, — никогда не следует оскорблять человека без крайней необходимости. Достаточно было просто сказать, что я тебе не нравлюсь… Я ведь тебя ничем не обидел, правда?

Он спокойно, с чувством собственного достоинства кивнул ей на прощание и скрылся в синем полумраке зала, а Юля осталась сидеть, уронив пылающее лицо в ладони. Хотя ей и казалось, что, по большому счету, она права, в душе все равно остался неприятный осадок. Впрочем, расслабляться было никак нельзя. Юлька вскинула голову и заметила, что шторка на боковой двери шевелится. Через несколько секунд оттуда вышла «Орбакайте» с букетом цветов и в сопровождении могучего молодого человека, несущего телевизор, следом за «Кристиной» показался «Якубович». Штора на мгновение замерла, а затем оттуда вынырнула «Ветлицкая». «Селезнев» не появлялся. И что-то ужасно нелогичное было в том, что молодой, здоровый парень собирается дольше девиц, которым только на то, чтобы подправить макияж, требуется никак не меньше пяти минут, а еще ведь всякие лифчики и колготочки… Нет, не мог, никак не мог он копаться так долго. Юлька вскочила с кресла и начала судорожно оглядываться по сторонам. У выхода из Лазурного зала синеватый, мерцающий свет, вливаясь в тяжелый бархат портьер, делался почти фиолетовым. Одинаковые, безликие тени покидали клуб незаметно, быстро растворяясь в сапфировой мгле и не привлекая к себе внимания. Правда, нескромный луч вращающегося фонаря время от времени выхватывал из темноты чей-нибудь «поясной портрет», обрисовывая светящийся холодным огнем контур, и тогда Юля узнавала то роскошную блондинку в алом платье, то двойника Пельша, то толстяка с бриллиантовой заколкой на галстуке, сидевшего весь вечер за соседним столиком… Когда быстрый луч высветил до смешного знакомый силуэт безвестного двойника Селезнева, Юлька кинулась к выходу. Дамы и мужчины, еще сидящие за столиками, провожали ее иронично-заинтересованными взглядами, а она, проклиная свою неуклюжесть и слишком высокий разрез на подоле черного шелкового платья, огибала столы и протискивалась между идущими, стараясь не упустить из виду черноволосого парня в темно-синей куртке. Уже выйдя в круглый, залитый золотым светом холл, Юля поняла, что запланированного разговора по душам не получится. «Селезнев» был не один. Рядом с ним шагали те самые «весельчаки», которые так раздражали ее во время конкурса своим жеребячьим ржанием.

«Значит, это его друзья», — подумала она одновременно и с облегчением, и с досадой. Но если причина досады была одна: конечно же, присутствие этих двоих все осложняет, при них он наверняка начнет хорохориться и изображать из себя чрезмерно «крутого», — то для облегчения находилось целых два повода, и это Юльку пугало. С одной стороны, она просто по-человечески радовалась за двойника, который оказался осмеянным не равнодушными чужими людьми, а своими собственными, мирно прикалывающимися товарищами, но с другой… «Вот они идут, счастливые и беззаботные, — размышляла она, провожая взглядом веселую троицу, — у них куча впечатлений от вечера, и, наверное, им хочется сейчас расслабиться и посидеть в узком кругу, сдабривая застольную беседу крепкими мужскими словечками и одним им понятными приколами. У них совершенно особый настрой, и сбивать его сейчас своим внезапным появлением, по меньшей мере, бестактно. У этих людей тоже есть право на отдых, глупо и невежливо лезть к ним со своими проблемами… Пусть все идет, как идет. В конце концов, надоест же когда-нибудь Галине меня терроризировать. А если нет — можно попытаться сменить работу. «Сатурн» — не единственный банк в Москве, где нужны молодые грамотные экономисты…» Юлька смотрела вслед удаляющимся молодым людям, обрывки их разговора, долетающие до нее, становились все более невнятными. Она стояла недвижно, опершись локтем о горизонтальный выступ мраморной стены, и на глаза ее наворачивались слезы умиления перед собственным великодушием, жертвенностью и покорностью судьбе.