Страница 16 из 30
– Мне жаль таких женщин.
– Ну да, не первосортные. Но мне важно количество, так что все нормально.
– Значит, к мурам они не имели отношения?
– Может, какие-то делишки и проворачивали сообща, есть скользкие моменты, не нравятся мне они. Хотя бы начать с того, откуда к ним вообще информация насчет вас пришла. Такие жирные каналы, так или иначе, почти всегда до муров дотягиваются, пусть и через десятые руки. Этим сынам собак все равно, на кого работать: на внешников или на местных заказчиков. Жадности много, принципы вообще отсутствуют.
– Я так понимаю, что заказчика он не назвал…
– Ага, правильно понимаешь.
– Но насчет нас во всем признался, а ведь мы не бродяги из леса, а граждане Полиса, то есть можем рассчитывать на защиту.
– Ага, верно, вы граждане, никто с этим не спорит. Вот только граждане какие-то не такие, не совсем правильные. Горькая правда заключается в том, что толку от вас мало, зато хлопот как волос в моей бороде. А еще не нравитесь вы многим, причем некоторым очень не нравитесь. Наша безопасность во все глаза приглядывает, чтобы в стабе никто не шалил и чтобы не шалили за стабом против наших официальных представителей. То есть нельзя трогать армию и снабжение. Тех, кто вывозит наших боровов на свежий воздух для профилактики трясучки, тоже трогать не надо. А вы у нас катаетесь на свой страх и риск, вам не выдают официальные задания, ни на одежде, ни на транспорте нет опознавательных знаков Полиса. Да, Полис – уважаемый стаб. Но даже такой стаб не может отвечать за безопасность тех его граждан, которые выискивают приключения по всему Улью. Улей – это не место для легких прогулок, если забрался туда, куда тебя не звали, будь добр решай свои проблемы самостоятельно, не надо напрягать город.
– Значит, я зря этого дурачка к вам притащил?
– Ну почему же зря? Даже такая мелочь может знать что-то, что не будет лишним узнать и нам. Надо только умеючи спрашивать. К тому же ты прав в том, что может тема с мурами всплыть, старшие в его шайке очень уж скользкие ребята. Такие вопросы всегда интересны, и тех, кто в этом замазался, у нас примут, как полагается. То есть так примут, что их биография на этом и закончится. Печально закончится. Вот Таксиста спросить не грех было бы, уж он точно при делах. И Чахлого заодно. Знали они интересное, зуб даю, что знали, намеки на это есть, паренек поет соловьем, и даже без ментатов видно, что дело говорит.
– Забудь, их больше нет. Эти придурки забрались в глухой тупик, после чего позвали туда ораву тварей.
– Я в курсе, что они не гении и закончили плохо.
– А что насчет заказчика?
– Заказчика этот кадр не знает.
– Я тоже в курсе. Я о том, что было бы, узнай мы, кто предложил деньги за наши головы.
– Мы такие дела не одобряем, но если заказчик из другого стаба, вряд ли что-нибудь сможем ему предъявить. Полис не лезет в большую политику, а лучший способ в нее влезть по уши – это начать требовать выдачи преступников со всех соседей. Так что о выдаче даже не думай, только если сам сюда заявится, но это вряд ли.
– А если заказчик из Полиса?
– В таком случае нам бы пришлось что-то с ним решать. У нас тут тихий мирный стаб, если нравится охота за головами, занимайся этим где угодно, но только не здесь.
– Готов на то же ведро жемчуга поспорить, что знаю заказчика.
– А я на два ведра готов поспорить, что у тебя нет доказательств.
– Верно – нет, но я знаю стопроцентно работающий способ их добыть. Смит – отличный ментат. Надо просто в его присутствии задать подозреваемому несколько простых вопросов. Насколько я понимаю, правдивые или ложные ответы считаются теми самыми доказательствами.
– Считаешь ты правильно. Только я на те же сто процентов знаю, на кого ты сейчас намекаешь. И сразу скажу, что это тухлый номер. Никто не потащит такого серьезного клиента на допрос, проще до неба доплюнуть, чем посадить его перед ментатами.
– А если я выйду с обвинением напрямую?
– Ты о том, чтобы стукнуть Карбиду?
– Ну, выше его здесь никого нет.
– Не факт. Карбид не в пустоте висит, он опирается на здешний народ. Не на весь народ, конечно, на весь всем всегда и везде плевать. Скажем так – на народец. Те, кто его держал и держит, себе на уме, и тот, о ком ты думаешь, в их числе. Карбид, конечно, по-разному умеет вопросы решать, только советую губу до неба не раскатывать, он, может, и незаменимый, но прижать его найдется чем. Все люди слабы, а Карбид пусть и урод, но остался человеком. Да, на нем почти все завязано, но веревочки от главных узелков в чужих руках, и все его потуги их прибрать выглядят конвульсиями подыхающего рубера. В общем, вряд ли дело дойдет до допроса, а вот нездоровый и вредный для тебя шум ты устроишь запросто. Вас здесь и без того не очень-то любят, уверен, что тебе это нужно?
– Еще не знаю.
– Зато я знаю – не нужно тебе это, вообще не нужно. К тому же допрос может ничего не дать. Ведь необязательно отдавать приказ напрямую, если ты не сержант занюханный, а важный бугор, который много чего держит. Под ним своих людей хватает, все, что ему надо, – это в их присутствии не забывать повторять почаще, что ты спишь и видишь цветной фильм, в котором некоего Карата заживо сожрали злые мертвяки, а его малышку Диану продали на юг в знаменитый Цветник с условием подложить ее потом под самого вонючего хрыча с богатой на извращения фантазией. Если говорить такое каждый день утром, в обед и вечером, рано или поздно кто-нибудь принесет фильм, где будет много крови и тоскливых криков того самого Карата, а также душераздирающая сцена отправки девочки на юг. И плевать, что в Цветнике нимфы даром не нужны, с этим пусть там, уже на месте, разбираются. Выслужиться многие не прочь, и такая цена не всех смущает, сам понимаешь. Теперь вот сам подумай, всплывет такое на допросе с ментатом или нет. И если всплывет, то как это пришить к сам знаешь кому? У нас тут не беспредельный стаб, у нас в таких случаях суд собирают, где любой адвокат втопчет обвинителя на полметра в землю – дело беспроигрышное.
– Ну да, при таком раскладе получается, он с честными глазами скажет, что никого не заказывал и никому не приказывал.
– Вот умеешь же думать, когда не ленишься. Так что мой тебе добрый совет – забей на мысли о допросах, они глупые, ничего у тебя с этим не выгорит.
– А если Лапшу взять за нежные места и притащить к ментатам?
– Ты и правда уверен, что заказчик на фильм про твои тяжкие муки лично обратился к продавцу сушеными червями и просроченным собачьим кормом?
– Нет, но он может назвать того, кто обратился, а там останется размотать цепочку дальше.
– Сопли свои по стенам сортира разматывай, а про эту цепочку забудь.
– Почему?
– Потому что по Лапше зеленые мухи бегают. Жирные такие, жужжат противно, никто их не любит.
– Я так понимаю, что он умер не своей смертью?
– Ну надо же, я даже не подозревал, что ты такой догадливый. Жадный он слишком, не просчитал варианты, клюнул, как щука на блесну из приличных денег, но делиться по-честному не захотел, подписал на это дело шайку копеечных клоунов и невменяемого отморозка, а за кадровые ошибки при таких раскладах могут наказать, без оглядки на гуманность. Зарезали его, как барана, в то самое время, когда ты к Полису подъезжал.
– Оперативно… Должно быть, с одного из ваших постов о нас кому надо сообщили. И я так понимаю, убийцу вряд ли найдут?
– В таких случаях, если и выясняют личность, оказывается, что и по нему уже мухи бегают или свалил в дальние края, что нередко означает одно и то же. Люди тут – расходный ресурс, их жалеть не принято.
– А я вот жалею.
– Это ты жалеешь, да и то не всех, а те, кто на тебя зуб точит, вообще о жалости не думают. Ты не с теми связался, ой, не с теми.
– Я ни с кем не связывался, они сами ко мне лезут.
– Сам это замутил или не сам – какая теперь разница? Связался, и все. Теперь терпи, а лучше беги.
– Думаешь, в покое не оставят?