Страница 10 из 60
В июне 1937 г. в отношении Бриля было вновь составлено заявление, но на этот раз анонимное. В новом сообщении наш герой был охарактеризован как «…делец темных дел, человек большой натуры». Автор письма привел и ряд примеров махинаций Бриля. Так, в частности, он и его помощник Сурков «ездили, сколько хотели, и куда хотели» на легковой машине, принадлежащей арестованному члену Верховного Суда РСФСР Табакину[91]. Машина находилась под арестом, но, несмотря на это, ею активно пользовались и ставили на хранение во вневедомственном гараже НКВД, а когда Бриля и Суркова оттуда, что называется, попросили, то они стали оставлять её во дворе дома, где находилась конспиративная квартира 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Аноним просветил руководство Бриля и о махинациях последнего с денежными суммами, выделяемыми на оперативные расходы. Автор письма утверждал, что деньги, потраченные Брилем на покупку мебели в конспиративную квартиру, в действительности были использованы для покупки мебели в квартиру его помощника Суркова.
В анонимке вновь не стали особо разбираться, вероятно, увидя в ней лишь желание «врагов народа» подставить чекиста, к тому же участвующего на тот момент в следствии в отношении бывшего всесильного наркома внутренних дел Ягоды. В январе 1938 г. Бриля забрал к себе на работу его бывший начальник по ЭКУ ОГПУ СССР, нарком внутренних дел Узбекской ССР Д. 3. Апресян. На рапорте Апресяна об отзыве Бриля в Ташкент стояла положительная виза Ежова: «Т. Фриновский проверить по всем фактам, подходит – не возражаю». Ничего предосудительного в биографии и служебной карьере Бриля вновь обнаружено не было, и в апреле 1938 г. он возглавил Управление НКВД по Ташкентской области[92].
Обширный компромат был накоплен и на начальника ТО УГБ НКВД УССР Я. В. Письменного. Помимо обвинений в непрофессионализме (см. биосправку на Я. В. Письменного), имелись и материалы о его моральном разложении. В материалах особоуполномоченного НКВД УССР сохранилось немало сведений о многочисленных встречах этого высокопоставленного чекиста с женщинами легкого поведения, о его постоянных гулянках в ресторане спортивного общества «Динамо» в г. Киеве. Имелись и объективные данные о том, что Письменный транжирил оперативные суммы на личные нужды, а также допускал явные антипартийные проступки[93].
Рядовые чекисты делали неоднократные попытки разоблачить «антипартийное нутро» Письменного и его ближайшего окружения. Однако по личному указанию Балицкого (комиссар ГБ 1-го ранга В. А. Балицкий, в 1934–1937 гг. – нарком внутренних дел УССР) и Кацнельсона (заместителя наркома внутренних дел УССР – см. биосправку) эти попытки немедленно гасились, а материалы, направленные на рассмотрение особоуполномоченного НКВД УССР, клались под сукно.
Так произошло и в начале 1937 г., когда первый секретарь Харьковского обкома КП(б) Украины Н. Ф. Гикало передал особоуполномоченому НКВД СССР В. Д. Фельдману анонимку на Письменного, в которой последний обвинялся в покровительстве троцкистов (в частности, троцкиста Шульмана). Несмотря на то, что «компромат» оказался в Москве, это не имело никаких серьезных последствий. И причиной этого были тесные приятельские отношения самого Письменного с особоуполномоченным НКВД УССР Н. Л. Рубинштейном, а также с наркомом Балицким (на которого они оказывали нужное влияние в решении множества вопросов, в том числе и личного характера).
В период хрущевской реабилитации весь этот компромат на Письменного часто связывали лишь сугубо с личной характеристикой этого чекиста: «Энергичный…работник. Характер темпераментный, прямолинейный и вспыльчивый».
Подобное неприятие компромата наблюдалось не только в отношении сотрудников-евреев, но и в отношении сотрудников НКВД иных национальностей. В апреле 1936 г. на имя особоуполномоченного НКВД СССР майора ГБ А. Я. Беленького поступило сообщение («Только лично. Срочно. Сов. секретно. Серия К») за подписью начальника УНКВД по Ленинградской области Л. М. Ваковского. В нем руководитель ленинградских чекистов сообщал о компрометирующих материалах на руководящего работника СПО ГУГБ НКВД СССР А. Р. Стромина-Строева.
В ходе оперативной проверки выяснилось, что родители жены Стромина – Паулина и Карл Глазер – были «враждебного социального происхождения». Паулина Глазер в марте 1935 г. была лишена избирательных прав как жена домовладельца. Карл Глазер, умерший в мае 1930 г., являлся почетным потомственным гражданином, имел во владении собственный дом в г. Санкт-Петербурге, на улице Ямской (на 1936 г. – улица Достоевского). Дом был внушительным: каменный, 5-ти этажей, всего в нём было 35–40 квартир.
По агентурным данным ОГПУ-НКВД, отец жены Стромина до революции содержал в этом доме публичный дом с 25–30 женщинами, одновременно являясь крупным подрядчиком по постройке церквей. В период НЭПа он обзавелся патентом на торговлю, имел свое торговое место на Кузнечном рынке (г. Ленинград). Паулина Глазер, несмотря на лишение избирательных прав, не была выслана из Ленинграда в ходе операции «Бывшие люди» (в марте – июне 1935 г.), находилась на иждивении своих сыновей. Последние, будучи служащими советских учреждений, характеризовались НКВД отрицательно: «…общение имеют исключительно с бывшими людьми, настроены враждебно по отношению к Советской власти»[94].
Наличие отрицательного материала не повлияло кардинально на карьеру Стромина. Возможно, по этой причине его удалили из Москвы в сентябре 1936 г., отправив в Свердловск на должность помощника начальника областного УНКВД. Однако спустя шесть месяцев он был возвращен на работу в центральный аппарат ГУГБ НКВД, а затем в августе 1937 г. как личный представитель наркома внутренних дел Ежова убыл в Саратов, где вскоре занял пост начальника областного Управления НКВД.
Несомненно, к сведениям, почерпнутым из уголовных дел и материалов спецпроверки, следует относиться особо осторожно, однако не вызывает сомнения тот факт, что некоторая часть руководящих сотрудников НКВД были людьми с подмоченной репутацией, стремившимися скрыть те или иные факты своей биографии. Руководство это знало и использовало. Вот что рассказывал об этом делегатам XIV съезда КП(б)Украины в июне 1938 г. нарком внутренних дел УССР комиссар ГБ 3-го ранга А. И. Успенский: «Вызывает Балицкий к себе работника и говорит: „Ты же в прошлом сионист, у тебя же отец имел магазин, как ты попал в КП(б)У, как ты попал в НКВД?“. Он туда-сюда, а потом говорит: „Не дай погибнуть!". „Ну, ладно, оставайся, но смотри, чтобы ты слушался!". И он слушался, всё, что говорил ему Балицкий, он делал, иначе бы он его ликвидировал»[95].
Образование. В отношении образовательного ценза положение характеризуется следующими цифрами: 8 чел. (6,35 %) имели высшее образование; 15 чел. (11,9 %) – незаконченное высшее; 29 чел. (23,06 %) – среднее; 63 чел. (50 %) – начальное; 6 чел. (4,76 %) были самоучками. Выяснить образование ещё 5 чел. (3,97 %) авторам пока не удалось.
Представленные цифры свидетельствуют о достаточно низком общеобразовательном уровне чекистов-евреев.
В ряде исследований мы можем встретить утверждение, что незначительное количество иных национальных элементов (украинцев, белорусов и т. д.) в органах власти было связано лишь с их низким образовательным уровнем. И якобы поэтому руководящие посты в государственном аппарате (в том числе и в органах госбезопасности) заняли более грамотные, более активные в общественной жизни евреи, по большей части представители городского населения[96]. Как мы видим, полученные авторами статьи данные ставят под сомнение подобные утверждения.
Среди самоучек (нередко в графе «образование» они писали – домашнее) следует выделить комиссаров ГБ 2-го ранга И. М. Леплевского и К. В. Паукера, комиссара ГБ 3-го ранга А. М. Минаева-Циканов-ского, утверждавшего, что обучился грамоте сидя в тюрьме[97], а также заместителя начальника РУ РККА старшего ГБ М. К. Александровского.
91
Табакин Михаил Маркович (Мартынович) (Меер Мордухович (1899–1965). Уроженец Могилёвской губернии. Член КП с 1917. С 1922 г. на работе в аппарате НКВД РСФСР, с 1923 г. на руководящей работе в обществе «Добролет» и в системе сельской кооперации. В 1928–1929 гг. старший инспектор и начальник бригады по борьбе с бандитизмом УУР НКВД РСФСР, в дальнейшем управляющий Казахской краевой контрой общества «Овцевод». В 1930 г. начальник ГУ коммунального хозяйства и заместитель наркома внутренних дел, одновоременно в октябре-декабре 1930 г. и. о. наркома внутренних дел Казахской АССР. С 1931 г. на ответственной хозяйственной работе, в 1934–1936 гг. член 1 уголовной коллегии Верховного Суда РСФСР. 22 апреля 1936 г. арестован и 29 мая 1936 г. как «социально-опасный элемент» приговорен к 5 годам лишения свободы. Срок наказания отбывал в г. Воркуте. В 1941 г. освобожден, в дальнейшем на руководящей хозяйственной работе в г. Александрове и г. Москве. С 1963 г. на пенсии, проживал в г. Москве. В 1956 г. был реабилитирован // См. подр.: Ашимбаев Д. Кто есть кто в Казахстане. Биографическая энциклопедия. 9 изд. – Алма-Ата, 2009. – Ст. 796.
92
ИЦ МВД Республики Узбекистан. Архивное личное дело № 23164 на В. М. Бриля.
93
Шаповал Ю. /., Золотарьов В. А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. – Кіев: Стилос, 2002. – С. 332–333.
Имя Письменного еще до периода «Большого террора» фигурировало в ряде дел уголовного характера. Так, в 1936 г. при аресте кельнерши бара «Интурист» в Одессе Я. Я. Головской, подозреваемой в польском шпионаже, была обнаружена переписка интимного характера, где адресатом являлся Я. В. Письменный. Начальник УНКВД по Одесской области А. Б. Розанов был вынужден изъять эти письма из уголовного дела и направить их лично Письменному.
Всплывало имя начальника ТО УГБ НКВД УССР и в уголовном деле балерины Киевского театра оперы и балета Середы, арестованной по обвинению в попытке убийства комкора Н. Н. Криворучко. Середа была любовницей комкора, тот в ходе скандала избил её, и обиженная женщина решила мстить (застрелить его из револьвера). Спасло Кривручко лишь то, что она не умела хорошо пользоваться огнестрельным оружием. В ходе следствия выяснилось, что в ближний имтимный круг Середы входил не только Криворучко, но некоторые высокопоставленные чекисты, в том числе и Письменный // ЦГАООУ. Ф. 263. On. 1. Д. 44539-ФП. Л. 59–61; ЦГАООУ. Ф. 263. On. 1. Д. 45866. Л. 175–176.
94
ОСФ ИЦ ГУ МВД по Саратовской области. Архивное личное дело № 8795 на А. Р. Стромина-Строева.
95
ЦГАООУ.Ф. І.Оп. 1.Д.544.Л.475.
96
См. подр.: Будницкий О. В. Российские евреи между красными и белыми (1917–1920). – М.: РОССПЭН, 2005. – С. 102–103; Капчинский О. Госбезопасность изнутри. Национальный и социальный состав. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. – С. 267.; Басин Я. Советизация через идишизацию, или как Пролетарская диктатура пришла на «еврейскую улицу» / Репрессивная политика советской власти в Беларуси. – 2007. – № 3 [электронный ресурс] // http://www.homoliber.org/ru/rp/ rp030109.html; Кричевский Л. Ю. Евреи в аппарате ВЧК-ОГПУ в 20-е годы // Евреи и русская революция: Материалы и исследования [Ред. – сост. О. В. Будницкий]. М.: Иерусалим: Гешарим, 1999. – С. 320–350.
97
ЦГАВОВУ. Ф. 288. Он. 7. Д. 1019. Л. 3.