Страница 12 из 18
– А… – неопределённо протянул мастер, – на торжище, значит… может, и на торжище. В общем, вставай, парень. Дорога неблизкая, а нам ещё след этого второго упыря искать.
Вараны с неожиданной резвостью перебирали лапами, шлёпая по вечным, непросыхающим лужам на тракте. Осенние леса сгущались, наваливались с боков, деревни и заимки кончились, уступив место непролазным чащам. Сорванные жёлтые и коричневые листья кружились над головами, словно в панике удирая от какой-то незримой опасности.
Последнее село встретило охотников пустыми, брошенными домами. Мало кто озаботился даже подпереть двери колом.
Деревня ещё совсем недавно была живой, хотя и опустевшей больше чем на две трети. Вдоль единственной улицы выстроились дома – иные заброшены совсем недавно, иные – уже не один год как крыши просели, и проезжать мимо них было совсем тяжело.
Жизнь из них давно ушла; ушли люди, ушёл и малый народец. Овинники и банники, гуменники, полевики, амбарные и прочие, им подобные. Ушла остроносая шишига, со вздохом оглядываясь на покинутое гнездо – люди, люди, что ж вы так? Разве ж мы не помогали? Ведь как могли старались!.. Да всё равно, чего уж теперь…
Шмыгнула шишига тогда, давным-давно, острым носом, да и поползла неведомой людям тропою вслед за остальными.
Последними держались дедушки-домовые. Как правило, уже старые, тяжкие на подъём, но знавшие, что оставаться им нельзя ни в коем случае. Ибо с новыми хозяевами этих мест шло нечто страшнее одиночества.
И домовики ушли тоже.
Никого здесь не осталось из полезных человеку Малых. Пустота, гниль, прах и тлен.
Кладбище, только хоронят на нём не людей, а дома.
Другие дома, казавшиеся новее и крепче, тоже не выглядели справно. Видно, что не заброшены, но и только. На починки у хозяев, похоже, не оставалось уже ни сил, ни желания.
Здесь не жили, здесь доживали.
– Гляди, – мастер остановил своего варана, и тот немедля потянулся мордой к облетевшему кусту жимолости. – Что скажешь, парень?
Юноша прищурился, лицо как-то разом постарело, сделавшись холодным и жёстким.
– Бежали в страхе, мастер. Добро раскидано. Ворота не заперты. Даже колодцы не закрыли.
– Верно. А ещё… чуешь чего-нибудь?
Юноша послушно принюхался.
– Т-трупами не пахнет, мастер.
– А что это значит?
– Что их тут нет? – не слишком уверенно отозвался ученик.
Старший охотник покачал головой.
– Смотри внимательнее.
– О! – юноша вдруг покраснел. – Простите, мастер. Где мои глаза были… упырьи метки под окнами – там, там и ещё вон там.
Бревенчатые стены изб носили следы когтистых лап – крупнее волчьих, но меньше медвежьих.
– Ну, парень, а зачем он, спрашивается, в дом лез, уже перекинувшись?
– Голодный, – без запинки оттарабанил юноша. – Не только кровь выпить, он ещё и тело сожрать должен был.
– Верно. А что это значит? Зачем ему человечина понадобилась?
– Ещё не заматерел, значит. Не преобразился ещё до конца, в силу не вошёл. От шести месяцев до года, выходит. Тот-то мальчишка, первый…
– Твой первый, кого мы в Заовражье взяли, был совсем свежачок. Недели три, самое большее. Ополоумевший от всего случившегося, как я тебе уже речь вёл. А этот уже куда хитрее, скрытнее, умеет куда больше. Но ты прав, заматереть он не успел ещё. И что отсюда следует?
– Он потому, м-мастер, в дома и лез… Упырям молодым не только кровь требуется, им ещё и мясо подавай. С-сырое… – Он отвернулся, слегка побледнев. – Много…
– Ничего, привыкнешь, – бросил мастер. – Поначалу оно всегда так. Ну, а отчего ж тогда трупами не пахнет, если он тут совсем недавно побывал – метки вон совсем свежие, и недели не прошло? Конечно, ночи холодные, но так у нас с тобой и нюх не как у всех. Ну, отвечай!
– М-молодой упырь с-съедает всё, не только сердце и п-печень… Буэ-э-э!!!
– Не переводи еду зря, парень. Знал бы, не кормил бы тебя завтраком. Но говоришь всё верно. Он не только внутренностями закусил, он и кости все изглодал. Череп не исключая. Клыки-то у него уже ого-го, не смотри, что «молодой». След-то его низовой взять сумеешь?
Юноша кивнул. На висках его блестел пот.
– Тогда давай. А я посмотрю. Это нетрудно должно быть – молодые, когда нажрутся, осторожность теряют совершенно. Конечно, не так, как тот, из Заовражья, но тоже… глупеют. И это, приятель, наш с тобой шанс. Как говорится, это только пророк Спасителя нашего, Михась Славный, одними словами царствие небесное себе заработал.
Ученик кивнул. Гибким движением соскользнул с седла, направился прямо к дому, где виднелись следы когтей. Задержался на мгновение, сжимая и разжимая кулаки и покачиваясь с носка на пятку, пока наконец не решился и не заглянул внутрь через чёрную рваную рану окна. Зашипел сквозь зубы.
– Смотри-смотри, – прикрикнул мастер. – След там начинается, там ты его и брать должен.
Из обширного нагрудного кармана ученик выудил скляницу с зеленоватой жидкостью внутри и притёртой пробкой. Аккуратно капнул на каждую из оставленных когтями отметин, с силой дуя на падающую каплю так, чтобы она угодила точно на белое разодранное дерево.
– Теперь смотри, да внимательно! – вороном каркнул мастер.
Паренёк оттолкнулся от стены, пошёл кругом, зажмурившись и расставив руки, словно ловил кого-то невидимого. Старший, похоже, тоже что-то видел, потому что пару раз досадливо поморщился, когда юноша спотыкался на ровном месте и начинал беспомощно топтаться, тыкаясь туда-сюда.
– Есть! – вдруг выкрикнул ученик, делая движение, словно хватая за хвост пролетающую птицу.
У него под ногами вспыхнуло подобие зеленоватой цепочки следов, босых человеческих ног, но странно и жутко изменённых. Слишком длинная ступня, слишком узкая; и пальцы странные, слишком длинные ногти – скорее, когти, – упиравшиеся в землю при каждом шаге.
Следы убегали прочь от деревни, прямо на запад, где на горизонте синеватым маревом блазнились далёкие пока ещё горы.
– Молодец, – хрипло выдохнул мастер и тоже утёр пот. – Теперь-то он уже никуда не денется, выродок.
Юноша ничего не отвечал, лишь судорожно глотал воздух широко раскрытым ртом, словно опрометью промчавшись целую лигу.
– Молодец, – повторил мастер и хлопнул ученика по плечу. – Ты гада нашёл – тебе его и кончать.
– У-учитель… – пытался отдышаться парень. – А что же делать… уф, уф… коль он, гад, на крыльях полететь решит?
– Наш-то? Едва ли. Молод ещё. Не сразу к ним это умение приходит.
– А вообще? Если полетит – как его выследить?
– Есть у нас и на этот случай средство. Упырь, когда на крыльях, магический след оставляет. Если он к человеку ближе, его и углядеть куда труднее, как ни странно. А вот летучего – бывает даже проще. Но об этом нам сейчас беспокоиться не стоит. Наш-то на своих двоих наяривает, торопится. Так что и мы поспешим.
– Слушай ещё, парень. Не бывает хороших вампиров. Это только в сказках случается – мол, они все такие тонкие, возвышенные, непонятые. Дескать, они и кровь-то сосут неохотно.
– Сосут и плачут.
– В точку. Плачут, но сосут. Или другая байка – якобы бывают такие недовампиры, что со своей упырьей сущностью борются, хотят оставаться людьми и даже с другими кровососами воюют. Тоже не бывает. Бьюсь об заклад, что хочешь проставлю, это сами упыри и придумали. Чтобы силы нас лишить, решительность ослабить. Обмануть врага, внушить ему к тебе жалость – считай, уже полдела.
– А на самом деле всё это ведь враки, да, мастер?
– Самые что ни на есть завиральные враки. Помни, парень, вампирья отрава такова, что сломит любого. Самого храброго, жёсткого, непримиримого. Был у меня дружок, когда к нам пришёл – назвался Джейкобом; вместе с ним учениками начинали. Я по сравнению с ним тогдашним – нюней бы прослыл и размазнёй. У него упыри всю семью высосали, пока он в отъезде был, медленно, ночь за ночью. Они умеют. Друг мой после этого дал страшную клятву, принял знак Моррид, древней богини смерти, что не знать ему покоя, покуда хоть один упырь творит тут зло. И убивал он их – безжалостно. Не только их, но и их прислужников, не-вампиров, обычных людей, что приняли их руку. Слыхал ведь о таких?