Страница 30 из 73
Бойцы сошлись на расстояние готовности. Прозвучал гонг и бой начался. Кассель атаковал своими излюбленными размашистыми и сокрушительными ударами ног. Быстрыми и завораживающе красивыми. Лео на пределе сил уворачивался от них, подпрыгивая, подныривая, кувыркаясь... В какой-то момент он вообще отбежал от противника и как последний трус полез на стену клетки, быстро и ловко вскарабкался до самого ее верха. Крики, смех и улюлюканье зрительской толпы были ему сопровождением. Но это клетка – тут нет правил, кроме одного: заходят двое – выходит один, второго выносят, хоть и необязательно мертвым. Кассель задрав голову удивленно уставился на это “чудо” с ловкостью макаки висящее под потолком клетки – такое поведение он встречал впервые. А в следующее мгновение Ангелочек воспарил... Точнее прыгнул. С пятиметровой высоты клетки. И полетел точнехонько в Валентина. К чести того стоит заметить, что он почти успел отреагировать. И почти увернулся. И удар обеих ног Лео пришелся не в голову, куда был направлен изначально, а всего лишь в неопорную ногу... Вот только пять метров помноженные на шестьдесят пять килограммов и еще на ускорение свободного падения... Нога Касселя переломилась, словно сухая палка, и обломки костей пропороли кожу. А сам Лео откатился, гася инерцию и поднялся, словно ни в чем не бывало. И лицо его оставалось все таким же по-детски добрым, наивным и открытым. Ни следа триумфа, ни следа злобы, ни следа азарта... Чистые глаза ангела. А дальше было кроваво, мерзко, страшно, жестоко и медленно. Раненый Кассель не мог сбежать, увернуться или защититься, а Лео планомерно, с деловитостью хирурга на операции, настигал его и причинял боль: дробя мелкие косточки пальцев ног и рук, отрывая ухо, и выковырнув один глаз (второй был оставлен этим маленьким монстром до самого конца, дабы Кассель мог видеть и бояться), ломая кости покрупнее, нанося методичные, не очень сильные, но многократные удары по гениталиям, ломая позвоночник в поясничном отделе, ломая нижнюю челюсть и вырывая обломки кости, а после этими же обломками вскрывая брюшную полость и наматывая теплые кишки на шею жертвы. Собственно ими он Валентина и задушил, совершенно не меняясь в лице, все с тем же добрым и по-детски невинным лицом. Ни тени удовольствия, ни тени брезгливости, даже интереса или напряжения на нем не отражалось. Ничего... Мало кто заметил, еще меньше кто запомнил и вообще уже никого, кто придал бы значение, но еще в самом начале медленного убийства Лео что-то сказал Валентину. На оставшееся целым ухо. Совсем немного. Буквально два слова. Имя. И фамилию. Но это осталось только между ними. Между Касселем и Ангелочком. Когда Лео отошел от тела под все то же шокированное молчание толпы, выражение: “у него руки были по локоть в крови”, было применимо к нему совершенно буквально. И также в полной тишине юноша покинул клетку. И прошел сквозь толпу, что расступалась перед ним, как стая мелкой рыбешки перед акулой, в тишине. И в раздевалке скрылся в тишине. Шум поднялся как только за его спиной закрылась дверь. И ни секундой раньше...
*
Администратор боев приветливо улыбался подошедшему, уже принявшему душ и переодевшемуся Лео. Вот только руки, отсчитывающие пачки купюр, дрожали. И в глазах его плескался ужас. Видя это, юноша не стал ничего говорить. Молча, грузил деньги в черный ученический ранец. Горячо пожал, холодную от страха руку, непосмевшему отказать в рукопожатии администратору.
- Многовато впечатлений для одного дня, Василий, – не отпуская руки, сказал юноша. – Снотворное хорошо помогает забыться. Напиться, уколоться и забыться, как пел один древний российский бард, – не совсем в тему пошутил Лео, впрочем, продолжая смотреть прямо в глаза застывшему, как кролик перед удавом потеющему от страха, человечку. – Поспи, Вася. Поспи, и все забудется, – юноша отпустил руку администратора и, не прощаясь, ушел из ангара.
*
Лабертовский и Стариков были немногословны. Первый передал деньги второму, и тот уехал в окружении своей охраны на бронированном флаере с двумя чемоданами, одним собственным, другим выиграным. Утром полиция обводила тела восьми охранников и хозяина на асфальте перед особняком Старикова. Лабертовский был найден застрелившимся в рабочем кабинете своего собственного дома. Василий Шнырев... Эту ночь тоже не пережил: наркотики, алкоголь и снотворное – плохое сочетание. Вредное для организма. Смертельно вредное. Просто сдали нервы у человека. Всего лишь нервы... и гипноз тут совершенно не при чем. Наверное. К делу его все равно не пришьешь.
*
Следующим утром в маленьком летнем кафе на набережной сидели за одним столиком двое парней примерно одного возраста. Один был в кадетской форме с нашивками выпускного курса, другой в светлой летней рубашке, такого же цвета летних брюках и макасинах. Пили сок и смотрели на воду.
- Ты намекнул утром, что разговор не телефонный, – обратился один к другому, впрочем, не отводя взгляда от поверхности воды.
- Я все сделал, Паша, – тихо ответил второй. – Как ты и просил.
- Что просил? – удивился юноша в кадетской форме, названный Пашей, поворачиваясь к соседу.
- Убил его. “...заставил страдать, мучиться, вырвал ему глаза... нет, один глаз! Чтобы он до конца видел, а потом задушил эту падаль его же собственными кишками!” – слово в слово процитировал тот.
- Ты... достал Касселя? – слегка дрогнувшим голосом спросил Паша.
- И его. И Лабертовского, – подтвердил второй юноша, отпивая из своего стакана сок фейхоа.
- Но как?...
- Как ты и сказал. Буквально. Слово в слово. И мне за это еще дали пятьдесят тысяч, – поднял юноша рюкзак, стоявший у ноги, и поставил его к ноге Паши. – Отдай их Настьке на лечение и вообще... Как она?
- Лучше. Врачи обещали, что скоро из комы выйдет. Лицо только...
- Вот на них, новое лицо и сделает.
- Лёнь, не надо, – попытался вернуть рукзак Паша. – Ты и так помог уже... Если бы ты тогда, три месяца назад с врачами не договорился, Настька бы...
- Оставь, – спокойно и уверенно остановил его Лёня. – Ей нужнее. Особенно теперь, когда она вот-вот очнется.
- Но...
- Паш, как я мог иначе поступить? Мы же с одного детдома все. С тобой и с Настькой. Я же знаю,что остальные ребята, как узнали, дали сколько смогли. Сивый с Щербатым даже точку Старикова накрыли, чтобы денег достать...
- Ищут их теперь, дураков... Стариков из-под земли достанет и туда же опять закопает, – печально вздохнул Паша.
- Не закопает. Не ссы, Одноглазый, – взлохматил Лёня волосы Пашке. – Умер Стариков. Вчера вечером.
- Умер? – удивился тот.
- Умер, – подтвердил Лёнька. – Но впредь думайте головой, кого и когда брать.
- Повезло нам, – ответил Паша. Повисло молчание. Оно не было тягостным. Просто, каждый о чем-то своем думал.
- И что, прямо так... кишками? – спросил Паша Одноглазый. Лёнька кивнул.
- Я ж, просто со злости тогда сказал... в запале, – Лёня пожал плечами. Вновь помолчали.
- Спасибо, – тихо сказал Паша.
- Не за что, – тихо ответил Лёня. – Обращайся. На то и нужны друзья.
*
Конец второй арки.
====== глава 29 ======
Под самое утро в квартиру вернулся Лео. Он был уставший, запыхавшийся, вспотевший. В каждой руке держал по дипломату. На спине его болтался школьный рюкзак.
- Что с тобой? – удивилась и немного испугалась Анна.
- Лифт не работает, – пожаловался Леонид. – Пришлось по лестнице подниматься. Устал, запыхался...
- А что в дипломатах? – поинтересовалась девушка.
- Деньги. Крупными купюрами! Тяжелые, дрянь такая!
- Откуда же? – окончательно успокоилась девушка. Раз парень шутит – значит все в порядке.
- Казнил одного маньяка по просьбе друга, попутно грабанул двух авторитетов. Перся потом пешком через полгорода. Почувствуй себя вьючным ослом называется...
- Проходи уж, народный мститель, – усмехнулась Анна. – Ужинать будешь?
- Естественно! – отозвался Леонид из своей комнаты. – Только душ приму по-быстрому, а то вспотел, как свинья.