Страница 13 из 16
– Свою роль тут сыграла романтика. Я был молодым парнем из Москвы, которому его девушка дала журнал «Юность» с «Теорией невероятности» Михаила Анчарова[45]. Прочитав ее, я бросил учебу в геологическом институте и добровольно пошел в десантники.
– Десантники – крутые ребята…
– Вот именно. Что такое десантник, нам объяснил командующий этими войсками генерал Маргелов[46]. Он лично объезжал полки и разговаривал с солдатами. Называл нас «сынки». Когда к нам приехал, спросил: «Сынки, что такое десантник? Десантник – это презерватив, вещь одноразовая. Ваша задача – высадиться в тылу врага и там ценой любых жертв подготовить условия для прихода основных сил армии».
Борис Шмелев. Москва, 2011 год
(Фото Татьяны Чебышевой)
Маргелова мы боготворили. Мы были молодые, наивные и горячие. В подразделениях он создавал атмосферу единства и гордости, мы чувствовали себя героями. Нас дразнили «маргеловскими головорезами», и нам это льстило. Официальное сокращение ВДВ кто-то переделал во «вряд ли домой вернемся». Такая вот атмосфера царила в подразделениях.
– Вы горячо поддерживали советский режим? Как вы тогда относились к коммунистической власти?
– Мы были детьми так называемой хрущевской «оттепели». Только что разоблачили культ личности, ослабела цензура, стали выходить интересные книги, показывали фильмы новых режиссеров – Марлена Хуциева и других. Но в социализме никто не сомневался. Изменения мы воспринимали положительно – он избавился от бремени прошлого и стал сильнее, чем раньше. Нам говорили, что мы живем при социализме и скоро придет коммунизм. И мы этому верили.
Командующий ВДВ, генерал армии В.Ф. Маргелов в расположении 7-й дивизии ВДВ. Аэродром «Рузине» (Прага), октябрь 1968 года
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
– У вас не возникало сомнений?
– В 1960-х годах, можно сказать, не возникало. Не забывайте, что нам тогда и двадцати не было.
– Что вы знали о Чехословакии до августа 1968-го? Как вы себе ее представляли?
– Представление о Чехословакии мы, солдаты, получили в основном в средней школе. По урокам истории мы помнили Гуситские войны, Яна Гуса и Яна Жижку. По географии – Татры и столицу Прагу, один из прекраснейших городов мира. Общее впечатление было следующее: Чехословакия – экономически и культурно развитая страна, расположенная в центре Европы, братский и дружественный народ.
Ваша страна ассоциировалась у нас тогда главным образом с двумя событиями. Во-первых, с восстанием чехословацких легионеров в 1918 году: они наносили удары советским войскам от Средней Волги до самого Владивостока, их называли главным отрядом империалистической военной интервенции, стремившейся в зародыше задушить советскую власть. А во-вторых, с освобождением Праги советскими войсками в мае 1945-го, последней операцией Красной армии в Европе во Второй мировой войне.
– Меня удивляет, как много вы знали о ЧССР. Большинство ваших коллег утверждает, что имели о Чехословакии весьма туманные представления…
– Тут надо уточнить одну вещь: в десантники брали только людей с полным средним образованием, хотя их уровень, конечно, между собой отличался. Но то, что Советская армия освободила Чехословакию в 1945 году, знали все. И легионеров некоторые солдаты вспоминали. Кое-кто даже говорил полушутя, что вторжение в 1968 году – это реванш за поход легионеров через всю Россию.
Знали мы и роман Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», он хотя и не был включен в обязательный школьный список литературы, но среди советских людей пользовался огромной популярностью. Купить его было практически невозможно, а в библиотеках на него записывались в очередь. Я получил эту книгу в подарок от отца в 1959 году, любил ее и прочел несколько раз. В разговорах с остальными солдатами я обнаружил, что его читала как минимум половина. Оказалось даже, что их больше, чем прочитавших «Войну и мир» Толстого, хотя эта книга входила в школьную программу.
Что до музыки, за рубежом вас, конечно, представлял Карел Готт[47]. Все мы знали качественную чехословацкую обувь, в принципе единственную, которую можно было в Москве достать без проблем. Знаменит был чешский хрусталь и вообще чешское стекло, имевшееся в любом приличном доме. Хорошая слава шла о чехословацких мотоциклах «Ява» – тогда в СССР это были такие социалистические «харлей-дэвидсоны». Вы отлично играли в хоккей и варили отличное пиво, которое было в московских магазинах нарасхват.
– Когда вы впервые узнали, что в Чехословакии что-то происходит и что вам придется участвовать в военном вмешательстве?
Ефрейтор Шмелев, город Калвария, Капсукасский район Литовской ССР (ныне Мариампольский уезд Литвы). 1968 год
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
– Об этом начали говорить где-то в апреле, осторожно, скорее намеками. Сначала командиры говорили о возможных учениях в «братской социалистической» Чехословакии. Нам это казалось интересным. Никто из рядовых солдат не отказался бы поучаствовать в экскурсии за границу, потому что такой шанс выпадал редко.
С наступлением лета в дивизии нарастала нервозность. Многим начало казаться странным, что нас то и дело приводят в состояние боевой готовности, что из-за одних-единственных заграничных учений надо призывать на службу из запаса и на сто процентов увеличивать личный состав.
7-я дивизия ВДВ на построении. 1968 год
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
Политзанятия из-за Чехословакии стали жестче. Нам постоянно напоминали о тогдашней американской агрессии во Вьетнаме, об израильских военных акциях против арабских соседей и т. д. Происходящее в ЧССР нам объясняли в этом же контексте – как угрозу социализму и всему Восточному блоку. В Западной Германии якобы усиливаются реваншисты, и армии НАТО готовятся под прикрытием учений занять Чехословакию, чтобы вбить клин между странами Восточного блока и подобраться к границам Советского Союза.
– Но Чехословакия в 1968 году уже более двадцати лет была неотъемлемой частью так называемого социалистического лагеря. Вам объясняли на политзанятиях, откуда вдруг взялась «контрреволюция»?
– Политруки говорили очень расплывчато. Склоняли такие термины, как «враги социализма», «контрреволюционеры» или «агенты мирового империализма», так что точного представления мы из их лекций получить не могли.
– Это не будило в вас недоверие?
– Нет, это укладывалось в классические схемы, в которых воспитала нас советская власть: кругом враги, со всех сторон империалисты. Враг коварен, слабых он подталкивает к предательству родины и идей социализма.
– Так что серьезных сомнений у вас не было?
– Нет, не было. О Пражской весне мы ничего конкретного не знали, неоткуда было самостоятельно получать информацию. В Москве люди могли слушать «Голос Америки», Би-би-си, «Немецкую волну» или другие иностранные радиостанции и составлять собственное мнение, а мы в казармах были в полной изоляции. Промывание мозгов, доведенное до совершенства Сталиным, продолжалось бесперебойно, особенно в Вооруженных силах. Извне это представить себе невозможно – вы пережили лишь слабое подобие сталинского идеологического урагана. Поэтому повторяю: о Пражской весне мы не знали ничего конкретного, так же как огромное большинство советских людей, и к тому же мы не сомневались в том, что нам говорили наши офицеры.
45
Речь идет о повести Михаила Анчарова «Теория невероятности», очень популярной в 1960-е (Юность. 1965. № 8 – 9). Один из персонажей «Теории невероятности» – бывший десантник, но об этом в повести упоминается мельком. Скорее всего, на решение Б. Шмелева пойти в ВДВ повлияло другое произведение Анчарова, сюжетно примыкающее к повести – песня «Баллада о парашютах». В опубликованных воспоминаниях Шмелев ссылается на строки именно из этой песни.
46
Василий Филиппович Маргелов (1908 – 1990) – генерал армии, легендарный командующий воздушно-десантными войсками, считается «отцом-основателем» современных ВДВ-войск, которыми он командовал более двух десятилетий. Его имя носит Рязанское училище ВДВ и медаль, которой награждают десантников. В 1968-м он руководил подразделениями ВДВ, участвовавшими во вторжении в ЧССР.
47
Карел Готт (р. 1939) – один из самых известных чешских певцов, «король чешской поп-музыки».