Страница 19 из 25
В моей жизни была пара звездных часов. Поворотных моментов. То, что выбивается из общего течения жизни, заполненной наслаждением, успехом и самыми удивительными вещами, которые можно (а часто и нельзя) купить за деньги.
Открыть дверь и увидеть тело Лиззи, которое мчится ко мне, почувствовать ее губы на своих — это, определенно, вершина всего вышесказанного.
Я проваливаюсь в этот момент, словно в прекрасный сон. Поскольку это слишком идеально, чтобы оказаться реальностью, слишком неожиданно, чтобы тут не было подвоха. Я не вижу Лиззи, но округлость ее попки в моих руках ни с чем не спутаешь, а запах ее волос так близок к моему лицу, что на меня накатывают сладкие воспоминания.
Внизу живота извергается вулкан, посылая горячую лаву по моему телу. Я так долго сдерживался, так упорно подавлял желание. Страдания последних нескольких дней сделали мое тело скованным и невосприимчивым, словно оно не хочет выполнять мои указания, но, когда Лиззи запрыгивает на меня, крепко обхватывая ногами за бедра, мое тело вновь оживает.
Я захожу в дом вместе с ней и захлопываю дверь, наши губы не отрываются друг от друга, а языки так чертовски свирепы, словно пытаются задушить друг друга.
Я несу ее в гостиную. Пальцами она зарывается мне в волосы, практически снимая с меня скальп. Она цепляется за мою спину, словно хочет разорвать на кусочки. Не знаю, что происходит, но мне плевать.
Упав на колени на ковер — тот самый, с длинным ворсом, уткнувшись лицом в который я провел пошлую ночь — я кладу Лиззи на спину. Когда я отстраняюсь, ее взгляд почти безумен. Пот блестит на шее, рот открыт, дыхание тяжелое. Она похожа на дикое животное.
Даже если бы я что-нибудь сказал, вряд ли она вообще поняла бы, потому что прямо сейчас единственный желанный для нее способ общения — это физический, и меня это полностью устраивает — я прекрасно им владею.
Схватив блузку Лиззи обеими руками, я разрываю ткань, обнажая нежную плоть ее вздымающихся сисек. Легким движением руки расстегиваю переднюю застежку ее лифчика и отбрасываю его в сторону. Я набрасываюсь на нее, как волк на добычу, посасывая и покусывая ее твердые соски. Грудь Лиззи перекатывается и выгибается под моими губами и языком, как извивающееся животное. Она проводит рукой вдоль моей спины, оставляя царапины от ногтей, перемещается по шести кубикам пресса, а затем поглаживает и стискивает мое достоинство. Она груба — слишком возбуждена для деликатности — но я так напряжен, что даже удар молота не причинил бы мне боли.
Я так долго этого ждал, и теперь, когда момент настал, мой член не подводит меня — он тверд, как сталь.
Я провожу языком дорожку вдоль ее живота к пупку. Лиззи стонет, прерывисто дыша, ее бедра толкаются мне навстречу, словно живут отдельной от всего тела жизнью. Я хватаюсь за пояс ее юбки и стягиваю вниз. Она ерзает и выгибает тело, помогая мне: ее бедра, киска и ноги постепенно открываются моему взору, словно у гребаной греческой богини, выходящей из океана.
Трудно что-либо забыть в Лиззи, но я определенно забыл, насколько прекрасна ее киска.
Я погружаюсь в нее языком, поглаживая клитор губами. Обвожу языком так, словно рисую картину. Животное внутри меня просто хочет трахать Лиззи до потери сознания, но в глубине души существует что-то еще более сильное, требующее, чтобы она стонала сильнее, вздыхала больше, содрогалась и тряслась в моих объятиях еще неистовее.
Ее бедра начинают извиваться, как у восточной танцовщицы, а руками она вцепляется в ковер, словно мы на тонущем «Титанике». Низкое мурлыканье превращается в неконтролируемое завывание. Грациозным движением она поворачивается всем телом, ее киска все еще напротив моего лица, но зато теперь мои боксеры напротив ее рта. Пока я продолжаю вылизывать ее — на этот раз в противоположном направлении — она стягивает мои боксеры и выпускает на свободу тот орган, который все это время дразнила и поглаживала, как любимого домашнего питомца.
Пока работаю пальцами внутри нее, дразня стеночки, о которых я не переставал думать с того последнего нашего раза, она берет в рот мой член. Либо она забыла все, чему я ее обучал, наставляя работать медленно, либо слишком неистова в своем желании, чтобы переживать по этому поводу — в любом случае это неважно, поскольку, когда я чувствую губы, обхватывающие мой член, теплую влажность ее рта и напористые движение языка, мне приходится сжать ягодицы, чтобы не кончить. Она берет его так глубоко, что я ощущаю стенку ее горла и чувствую ее легкие рвотные позывы. Это так сильно возбуждает, что вся кровь приливает к члену, отчего голова начинает кружиться.
Я могу заниматься этим часами: лежа в таком положении, окунать лицо в ее пьянящий аромат, ее вызывающий зависимость вкус, пока она делает то же самое. Но я должен трахнуть ее. Мне нужно видеть ее. Мне необходимо так глубоко погрузить в нее свой член, чтобы быть не в состоянии выбраться. Я отстраняюсь и тянусь к тумбочке, где беру презерватив и за секунды надеваю его.
Лиззи ахает, когда я подхватываю ее под ягодицы и поднимаю в воздух, ставя на четвереньки. Черт возьми, я мог бы просто сидеть и пялиться на ее задницу, я мог бы кончить, просто смотря на изгиб ее талии и на то, как беззащитно она выгибает спину. На самом деле я не могу — ни один мужчина не смог бы сопротивляться желанию сделать то, что я планирую. Даже дикими лошадьми невозможно было бы остановить мой член, желающий вонзиться в нее. Пистолет у моего виска, нож у шеи — ничто не смогло бы меня остановить.
Я хватаю ее за бедра и дергаю назад на свой член, резко погружаясь в нее. Прерывистые звуки ее стонов звучат для меня церковной музыкой, а от ударов моих бедер по заднице Лиззи ее ягодицы становятся красными. Все это ощущается совершенно идеальным. Это мой рай.
Она стонет, пока я снова и снова врезаюсь в нее, все глубже и глубже. Мне не нужно слышать ее слов, чтобы понять — она жаждет большего. И я даю ей это.
Я тяну за волосы, хватаю за горло, протягиваю другую руку и грубо сжимаю сиськи, призывая ее задницу двигаться еще быстрее. Мой член такой твердый, и кажется, что он заполняет ее до отказа. Я вгоняю его круговыми движениями, будто что-то ищу, а когда нахожу ту самую точку, она кричит, как одержимая. Это крик, вырывающийся из глубины души — именно так вы кричите, когда вам кажется, что вы встречаетесь с Богом. Я продолжаю задевать ту самую точку все быстрее и быстрее, а она продолжает задыхаться и стонать до тех пор, пока в ее теле не остается больше кислорода, и оргазм, словно шторм, накрывает ее.
И как только ее тугая влажная киска начинает сжиматься вокруг моего члена, я кончаю в ней, как набирающая скорость волна цунами.
Я сжимаю ее талию и откидываю голову назад, чуть ли не воя от удовольствия. Когда все утихает, я скольжу руками по ее бокам и обхватываю груди, после чего мы падаем на ковер, как загнанные лошади. Лениво я стягиваю презерватив, завязываю его и бросаю на свою одежду.
Лиззи мурлычет и тихо стонет, отголоски оргазма все еще проносятся по ее телу. Я смотрю на ее шею и перекидываю роскошные волосы через плечо.
Впервые с момента ее появления мне стало любопытно, почему она здесь. Она должна быть с Джеймсом. Предполагалось, что наша договоренность закончилась. В любом случае, это явно не было уроком.
Однако не нужно быть гением, чтобы понять. Лиззи скучает по этому. Если, конечно, у Джеймса не раздвоение личности, то он точно не должен быть хорош в постели. Такое могу дать только я.
Я единственный — и хочу, чтобы она поняла это. Это может стать моим последним выпавшим шансом.
Я осторожно просовываю руку ей под шею и под колени, поворачиваю к себе и поднимаю. Глаза Лиззи полузакрыты, все еще шальные после оргазма. Она мечтательно смотрит на меня, словно просыпаясь, а я несу ее в спальню, кладу на кровать и ложусь рядом.
Мы смотрим друг на друга, кажется, несколько часов. Прямо в глаза друг друга. Не произносим ни единого слова. Не делаем ни единого движения.