Искатели клада. Рассказы

Тем временем тайна, столь тщательно охраняемая друзьями, уже сделалась достоянием едва ли не всего Винчестера, и случилось это очень просто. Следуя тому правилу, что дети не должны иметь секретов от родителей, а дочь его, несомненно, что-то от него скрывает, м-р Виккерс подобрал однажды, в ее отсутствие, ключ от ее сундука и нашел в нем документ, содержание которого так и осталось бы для него тайною, при малом его знакомстве с грамотою. К счастью, в лице друга его и собутыльника, м-ра Уильяма Ресселя, судьба послала ему помощника; благодаря учености этого джентльмена, они кое-как добрались до сути, изложенной в бумаге, и это открытие совершенно ошеломило их. Селина станет богатой, и если в мире существует какая-нибудь справедливость, то ее родному отцу не придется работать на старости лет. Конечно, сенсационное известие не замедлило перейти из дома м-ра Виккерса в окрестные пивные, где с жаром обсуждались те шансы на успех, которые имеются у отважных искателей клада.

Но прошел почти год, а от мореплавателей не было известий; из Сиднея сообщили по кабелю, что никто ничего не знает о судьбе "Красавицы Эмилии", и многие уже начали считать ее погибшей. Один лишь капитан Бауэрс, более опытный в этом отношении, еще надеялся на счастливый исход.

Зато, судя по тону, каким говорила о своем супруге м-сс Чок, приписывавшая ему всевозможные ангельские свойства, можно было понять, что она уже не надеется видеть его в живых. М-р Стобелль также являлся перед отуманенными слезою глазами своей жены человеком бесконечной кротости, способным на величайшее самопожертвование.

— За все годы нашего супружества, я ни разу не сказала ему дурного слова, — говорила она, изливая свою душу перед нетерпеливо слушавшей ее м-сс Чок; — он ничего для меня не жалел, я могла просить чего угодно.

— Почему же вы ничего не просили? — не выдержала м-сс Чок.

М-сс Стобелль поглядела на нее с негодованием.

— Покуда он был со мною, мне не нужно было ничего другого. Он не мог жить без меня. Однажды я поехала погостить к бедной маме, — так он прислал три телеграммы подряд, приказывая мне вернуться домой.

— Томас не был эгоистом, — прошептала м-сс Чок: — однажды я прогостила у моей матери шесть недель, и он ни слова не сказал мне. Уже позднее он сознавался, что никогда не переживал подобного времени.

— Я думаю, — проговорила с несколько загадочным выражением м-сс Стобелль.

Сам капитан Бауэрс уже начал терять надежду и с мрачным видом шагал по своему коттеджу, но в это время произошло одно обстоятельство, давшее отчасти другое направление его мыслям. М-р Таскер ухитрился, занимаясь распиливанием дров, поранить себе топором ногу, и так основательно, что его пришлось временно отправить домой. Его отвезли в десять часов утра, а в десять с четвертью Селина Виккерс, в большом переднике и с засученными до локтя рукавами, уже растапливала печь, бросая через плечо отрывистые реплики капитану Бауэрсу, протестовавшему против ее появления.

— Я обещала Джозефу и всегда держу свои обещания. Он беспокоился о том, как вы останетесь одни, и я обещала придти.

— Я отлично и сам справлюсь, — повторял капитан, беспомощно глядя на нее.

— И отрубите себе ногу? Мужчины — мастера на этот счет.

— В отсутствие мисс Дрюит я мало бываю дома.

— Тем лучше, — сказала мисс Виккерс, шумно раздувая уголья, — вы не будете мне мешать.

— Когда вы окончите ваше дело… — начал снова капитан, но она прервала его:

— Уж я сама знаю, что мне делать! Идите к себе и занимайтесь своим делом. Вам совсем не следует приходить на кухню. Положим, мне все равно, что люди скажут, но все-таки…

Капитан хотел сначала телеграфировать Пруденс, отправиться в контору для прислуги, но затем примирился с положением дел.

Мисс Виккерс чистила, скребла, стряпала — на полной воле, и когда, по возвращении, капитан нашел гостиную перевернутой вверх дном, он отнесся к этому так благодушно, что она сочла нужным объяснить свой образ действий. Гостиная давно нуждалась в полной чистке, — она совсем не для удовольствия это делает. Досадно, что пошел дождь. Она думала, что капитан посидит покуда в саду.

Капитан ответил, что это ничего не значит, и мисс Виккерс, выжимая мокрую тряпку над ведром, сообщила, что нога у Джозефа, вероятно, не скоро заживет, на что капитан, уже стоявший у дверей в кухню, ответил, что ему очень жаль это слышать.

— Конечно, бывают вещи и похуже, — продолжала мисс Виккерс, намыливая щетку: — гибель на море, например? — И не получая ответа, она прибавила: — Вероятно, эти джентльмены утонули?

Пользуясь тем, что она стоит к нему спиною, капитан окинул ее гневным взглядом.

Наглость этой девушки превосходила все границы. Тут взор его упал на бюро, и, при виде торчащего в ящике ключа, он ощутил потребность дать ей урок, в котором она давно нуждалась. Он перешагнул через ведро, шумно повернул ключ в замке и демонстративно опустил его в свой карман. Селина мгновенно изменилась в лице, из чего он заключил, что маневр его удался.

— Вы боитесь, что я украду что-нибудь? — спросила она пылко, видя, что он уходит.

— Нет, — поспешно проговорил смутившийся капитан, — но у меня взяли из этого ящика бумагу, и с тех пор я всегда держу его на запоре.

Мисс Виккерс уронила щетку в ведро и, медленно поднявшись на ноги, обтерла руки о передник. Лицо у нее пошло пятнами, и капитан приготовился "отчаливать".

— Уходите из моей кухни! — проговорила она глухо и, пройдя мимо него, захлопнула дверь.

Капитан остался один в разоренной гостиной и, глядя в окно на дождь, закурил с горя трубку. Затем, сняв маленький стул, стоявший вверх ножками на большом, он занял его место, глядя безутешно на мокрые пятна на полу и общий беспорядок. По истечении часа, он украдкой заглянул на кухню; Селина Виккерс сидела задом к двери, — вероятно, она опасалась встретить его взор, и он порадовался этому признаку раскаяния. Чтобы не смущать ее, он прошел наверх. Там он оставил дверь открытою, но внизу ничто не шевелилось. К концу второго часа его тревожное состояние перешло в отчаяние. Дом был безмолвен, как могила, в гостиной царил хаос, а сверх того — здоровый аппетит некстати напоминал об обеде. Насвистывая веселый мотив, он сошел вниз и просунул голову в дверь кухни. Селина сидела в том же положении.

— Как насчет обеда? — спросил он голосом, которому попытался придать беззаботную интонацию.

— Уходите! — проворчала Селина: — я не хочу обедать.

— Но я хочу!

— Ну и стряпайте сами! — ответила мисс Виккерс, не поворачивая головы: — я могу украсть картофелину…

— Не говорите вздора.

— Я не воровка, — продолжала мисс Виккерс, — я работаю более чем кто-либо в Винчестере и не поживилась чужим фартингом. Я бедна, но честна.

— Все это знают, — поспешил поддакнуть капитан.

— Вы сказали, что бумага вам не нужна! — воскликнула она наконец, обернувшись к нему. — Я слышала это моими собственными ушами, — иначе я не взяла бы ее. Если они вернутся, вы получите вашу долю. Вы и сами не воспользовались кладом, и другим не давали воспользоваться. Да он — и не ваш, — я слышала, как вы сами это говорили…

— Хорошо, не станем больше об этом говорить! — прервал капитан. — Если вас спросят, можете сказать, что я знал о том, что бумага у вас. Теперь ступайте и вложите ключ.

Он бросил ключ на стол, и после недолгого колебания мисс Виккерс с довольной улыбкой взяла его, и в течение следующего часа капитан слышал, как она вихрем летала из столовой на кухню и — обратно.

Неделю спустя, она была счастливейшим человеком в Винчестере. Эдуард Тредгольд получил сообщение по кабелю из Окленда: "Все живы, возвращаемся домой", и она, наравне с м-сс Чок и Стобелль, также выслушивала сердечные поздравления многочисленных друзей. Одно отравило ее радость: лихорадочное состояние м-ра Таскера при получении этого известия.