Страница 100 из 100
— Нет, Антон, я же вам говорила… Конечно, я вполне понимаю ваше недоумение… Наверно, любой на вашем месте спросил бы то же самое. Но это правда, что я не замужем.
Антон тотчас воспрянул духом, весело сверкая серыми глазами, сказал с радостью:
— В таком случае вам нечего делать на Севере. Тоже мне придумали: там сильные люди. Как будто здесь одни слабые. Поймите, на Севере и сильному трудно, а вам-то…
— Антон, не надо меня жалеть, — перебивая его, попросила Арина. — Вы, пожалуйста, не думайте, что я несчастная или обманутая… Нет, ничего подобного. Просто так сложилась у меня жизнь. Но я ни о чем не жалею…
Девочка, все это время державшаяся за руку Арины, неожиданно опустилась на корточки, хлопнула ладошками и, слегка подпрыгивая на месте, весело засмеялась тоненьким заливистым голоском.
— Оленька, ты за кем там охотишься? — ласково спросила Арина, поправляя на ней белую вязаную шапочку.
— Во, во… гляди-и!.. — Оленька с детской нетерпеливостью тут же разжала кулачок и показала Арине что-то на ладошке.
— Боже мой, мошку поймала! — с радостным удивлением воскликнула Арина. — И как ты ее только увидела!.. Ножки у тебя сильно устали? Ты хочешь ко мне? Ну иди, иди сюда. — Она взяла девочку на руки, нежно поцеловала в щеку. — А вот и тетя Лена провожать нас с тобой приехала! Ты узнаешь ее? Вон она, видишь, из автобуса вышла.
— Визю, визю!.. — смешно залопотала Оленька. — Во бизит, бизит…
Вскоре к ним подбежала невысокая девушка в черной кожаной куртке и узких темно-синих джинсах. Ей было тоже лет восемнадцать — девятнадцать, но из-за полноты, которую подчеркивали плотно облегающие джинсы, она выглядела несколько старше Арины. Чувствовалось, ее сильно огорчал отъезд подруги, и она в нервном порыве крепко обняла Арину с Оленькой и долго не могла от них оторваться. Потом, словно что-то вспомнив, резко обернулась к Антону и вежливо поприветствовала его легким наклоном головы.
— Лена, это Антон, — сказала Арина.
— Я так и подумала, — кивнула ее подруга.
— Зачем же вы отпускаете их к белым медведям? — недовольно спросил он у Лены.
— А теперь люди стали страшнее зверей, — ответила Лена, выжимая скупую улыбку.
— Если насчет империалистов, то это верно, — уточнил Антон. — Озверели насмерть… Особенно Рейган…
Лена попыталась было что-то возразить, но тут Арина посмотрела на часы и вмешалась в разговор:
— Знаете, дети мои, с вашим зверьем мы на самолет опоздаем. Думаю, пора нам уже двигаться.
Она сказала это в полушутливом тоне, но в ее голосе Антон уловил некую надрывность, скрытую печаль и растерянность. Выходило, что не в радости летела она на Север. Да еще не одна, с этой вот крошкой Оленькой. Но как ее удержать, отговорить, какие слова ей сказать — он не знал. Вместе со всеми направляясь к стеклянным дверям аэровокзала, Антон немного приотстал, надеясь, что Арина тоже задержится, но Лена обняла ее и ни на шаг от себя не отпускала. Лишь в просторном длинном зале, где народу было больше, чем на самой бойкой ярмарке, ее подруга, словно что-то сообразив, забрала с собой девочку и отбежала с ней то ли выпить соку, то ли за мороженым. Антон сейчас же схватил руку Арины, нервно сжимая ее похолодевшими вдруг пальцами, заговорил быстро и сбивчиво:
— Вы не должны уезжать!.. Зачем вы это делаете?.. Еще не поздно все поправить, сдать билеты… Если вы не против, я увезу вас к себе… Вместе с дочерью…
— Что вы, глупенький, о чем вы говорите?.. — просияв лицом, встрепенулась Арина. — К чему такая жертва?.. Нет, нет, не нужна она… Я знаю, вы это от доброты, вы опять меня жалеете… Но мне другое надо, я счастья хочу, а оно не приходит вместе с жалостью… В тот день на бульваре ведь я сама к вам подсела, как бы навязалась… А если бы не так, то вы меня и не заметили б…
— Ну что вы придумали!.. — вскипел вдруг Антон и еще крепче сжал ее руку. — Я две недели вас ждал, ни в кино, ни к друзьям не ходил… А вы на Север вот…
— Антон, я не могу больше жить вместе с мачехой, — призналась Арина. — Я все время ей мешаю, а теперь еще и Оленька… Она требует, чтобы я отдала девочку в детский дом. Каждый меня туда гонит…
— Это как же так?.. — возмутился Антон, ничего не понимая. — Родного ребенка — и отдавать…
— В том-то и беда, что Оленька не родная, — сказала Арина, грустно вздыхая. — Это дочь моей умершей подруги. Мне не хотелось говорить, ну да ладно…
«Вот, оказывается, почему она не похожа на Арину, — подумал Антон о девочке. — А куда же девался ее отец?» И Антон спросил об этом Арину.
— Надя не была замужем, — невесело сказала Арина. — Он оказался подлецом, отец Оленьки… Сама Надя детдомовская. Оленьку родила на последнем курсе училища, которое мы вместе закончили. Потом стали с ней работать в одной больнице, все время дружили. Она жила с Оленькой в общежитии, в отдельной комнатке. А вот недавно, в августе, сгорела от самой страшной болезни. Пока Надя лежала в больнице, я брала из яслей девочку к себе на выходные. Она ко мне привыкла, стала звать меня мамой. Бывало, приду в ясли, другие дети тут же скажут ей, мол, мама твоя. И она, бедненькая, бежит, падая, ко мне, еще издали кричит радостно: «Ма-ма!.. Ма-ма!..» А у меня прямо слезы из глаз…
Слушая Арину, Антон вспомнил о вчерашнем разговоре с тетей Настей и опять-таки подумал, что она, конечно, не права. Вот, пожалуйста, сколько добрых, настоящих людей… Только все они скромные и не кричат о своей доброте. А еще Антон почувствовал, как все дороже становится ему эта девушка, которую он совсем не знал и, казалось, знал уже давно.
— Никуда я вас не отпущу!.. — решительно сказал он и обнял ее за плечи, притянул к себе.
Арина не отстранилась, а сама прильнула к Антону и неожиданно его поцеловала. И тут же, видно устыдившись порыва своих чувств, отшатнулась от Антона, прерывающимся голосом попросила:
— Ты, пожалуйста, не расслабляй меня, не отговаривай от Севера. Мне и так тяжело оставлять Москву, уезжать от тебя… Но я все равно должна уехать, другого выхода нету. На Севере живет мой дядя, он поможет мне с работой, у них там медики на вес золота… А ты, ради бога, не горячись, сам пойми, мне нельзя ошибаться, я теперь не одна. Но ты знай, я всегда буду помнить, как мы сидели в кафе, как ты смешно сердился, когда тот длинноволосик пригласил меня танцевать, как ты среди ночи разыскал меня на вокзале…
Тут по радио объявили о посадке на очередной рейс, и у Антона сразу больно сжало сердце, застучало в висках. Он нутром почувствовал, что это тот самый рейс, с которым должна улетать Арина. И он не ошибся. Арина вдруг засуетилась, стала нервно озираться по сторонам, ища подругу с Оленькой. Но Лена и сама, видимо, слышала объявление и уже бежала к ним. Подхватив на руки девочку, Арина сейчас же ушла с Леной регистрировать билеты. А расстроенный Антон какое-то время еще топтался возле чемодана Арины, и теперь его почему-то раздражал устойчиво ровный шум в зале, который шел от людского говора и хождения, от слабо проникавшего с улицы гула самолетов.
Потом они стояли в небольшой толпе у самого выхода на летное поле, и Арина, напряженно улыбаясь, пыталась рассмешить его с Леной какой-то остроумной шуткой. Но Антону все равно было невесело, и он тоскливо поглядывал то на Арину, то на притихшую Оленьку, которая охватила тонкой ручонкой ее шею. А скоро и с лица Арины сбежала та вымученная улыбка, и в ее странно потемневших глазах открыто проглянула леденящая душу печаль. В это время бесшумно раздвинулись двери, и отлетающие пассажиры хлынули навстречу оглушающему реву, в котором вмиг потонули все людские голоса. Однако и в страшном раскатистом громе Антон услышал, а вернее, успел прочитать по дрогнувшим губам Арины выдохнутые ею слова, и он верил, что она ему напишет.
В следующую минуту Антон потерял ее из виду, она словно растворилась в пестрой толпе, что двинулась к огромному самолету. Но у самого трапа, где люди плотно сбились в кучу, он опять ее увидел. Вынырнув из гущи, Арина отошла немного в сторону и махала им с Леной. А еще сквозь туман, набежавший ему на глаза, он различил над головой Арины тоненькую ручку с красным попугаем.